– Тогда пошли на кухню, – протягиваю ей руку, и девочка уже совсем без страха вкладывает свою ладошку в мою. – А то, что это такое, мы целых две девочки, а готовит один папа. Не порядочек.

Приговаривая это, поворачиваю к кухне и чуть не спотыкаюсь о совершенно разъяренный взгляд.

– А мы… – я теряюсь. – Мы пришли вам помогать.

– Мне не надо помогать! – недовольно рявкает мужчина. – И хозяйничать в моем доме тоже не надо! И не ваше это дело, что тут один папа!

– Послушайте! – я с опозданием понимаю, что он слышал окончание нашего с Лизой разговора и воспринял это как упрек. – Я не хотела…

– Я не знаю, что вы там хотели или не хотели! Но будьте добры, оцените гостеприимство, не лезьте, куда вас не просят!

– Михаил Юрьевич, – мне на глаза наворачиваются слезы.

– На ужин суп и мясо с макаронами! – орет на меня хозяин, словно это самое страшное ругательство. – Если я буду нужен – я во дворе!

И вылетает из дома, громко хлопнув дверью.

Я стою посередь коридора, оглушенная…

Я же…

Я хотела как лучше.

С девочкой помогать шли…

А он…

Он…

Мужлан!

Медведь неотесанный!

Ишь, нашелся! Орать на меня! Да я…

– Давай порежем? – вдруг услышала тихий голосок сбоку.

Малышка достала откуда-то большой огурец и протягивает мне.

– А? Ой! Ну, конечно! А я умею розочками, хочешь научу?

Снимаю с магнитного держателя нож, Лизонька находит доску…

Ничего.

Вот приедет глава поселения… Я извинюсь, наверное, оплачу за постой…

Внутри что-то коробит. Я поднимаю взгляд, всматриваюсь в Лизоньку, которая так неуловимо похожа на отца…

Не заплачу.

Еще громче орать будет.

Эх! Буду ему по гроб жизни обязана. Куда ж деваться, если приехала без предупреждения?

А все Федька с этой крашенной козой.

Поджимаю губы, шмыгаю носом…

Воспоминания больно жгут изнутри.

Нет, любви к Федьке, кажется, и нет уже. Только обида за свою глупость и боль от предательства.

– Не плачь, – Лиза аккуратно касается моей руки, – он хороший.

– Конечно, – стараюсь улыбнуться как можно дружелюбнее, – разве может у такой хорошей девочки быть не хороший папа! Конечно, хороши… Ой…

Я вдруг замечаю, что он стоит в дверях и очень внимательно наблюдает за нами.

– Мы салат решили порезать, – встаю я. – Лиза у вас просто чудо. Она…

– У меня есть две новости, – бесцеремонно перебивает меня он, – хорошая и плохая. С какой начинать?

Ох! Кажется, плохих новостей с меня достаточно. Федька, уехавший автобус, отсутствующий председатель, разрушенная школа…

– Давайте с хорошей, – несмело прошу я.

Михаил коварно сверкает глазами и гордо объявляет:

– Я дозвонился до председателя!

Глава 5

Инга

– И? – я, чуть расправляя плечи, подаюсь вперед, окрыленная надеждой.

– Это была хорошая новость, – заканчивает Михаил и спокойно садится за стол.

Пододвигает к себе салатник, задумчиво перемешивает покрошенные огурцы…

– А плохая? – очень тихо спрашиваю я.

Михаил Юрьевич отрывает взгляд от наших с Лизой неровных розочек, смотрит на меня пару секунд, потом раздраженно поджимает губы и отворачивается к окну.

– Никто не будет ремонтировать школу… – догадываюсь я по его лицу.

– Ну не Петрович точно, – морщится Михаил. – Он решил подать в отставку! Твой приезд, – смотрит на меня с вызовом, – считает своим последним исполненным долгом перед жителями!

– Но… – начинаю я несмело. – Но кто-то же придет на его место? Там же должны быть бюджеты и запланированные работы… – поднимаю взгляд на Михаила. – Разве нет?

Он фыркает и рывком встает из-за стола.

Нет.

Если бы жесты и движения можно было записать словами, то это совершенно точно было бы “нет”.

Михаил открывает холодильник, достает сметану в стеклянной банке. Явно домашнюю. Щедро заливает ею огурцы, солит…

Все это делается с таким выражением лица, будто непосредственно огурцы виноваты в моем сюда приезде. Или в чем-то еще…

– Они школу хотят закрыть! – наконец рявкает он. – В деревне полный первый класс набрать можно! А они говорят, что проще детей в Костенки возить! Автобус готовы выделить! По нашим дорогам! Час туда, час обратно, а в распутицу все два, если вообще доедешь!

Михаил раздраженно бросает ложку, та громко звякает, и в кухне повисает тишина…

– Он считал, что к нам никто не поедет учителем, – вздыхает Михаил и вдруг поднимает взгляд на меня.

Совсем другой. Не такой, как раньше. Сейчас он смотрит не с претензией, а с любопытством и вроде как даже с одобрением.

– И откуда ты такая взялась?

– Из Москвы, – отвечаю коротко и опускаю взгляд.

Не буду же я каждому встречному-поперечному рассказывать, что меня жених бросил… Или не жених он мне был… Жених – это тот, кто жениться собрался, а он…

Вдруг снова в горле встает ком, и, наверное, что-то такое видно по моим глазам, что Михаил вздыхает и, немного растягивая слова, миролюбиво упрекает меня:

– Так! Договаривались же сырость не разводить! – откидывается на спинку стула.

О чем-то думает, потирая короткую бороду.

– Ты права, раз ставку учителя не закрыли, значит, и бюджет на ремонт школы должен был быть. Надо-ка узнать, – он сводит брови. – В обход Петровича. Ну, – награждает меня почти добродушным взглядом, опять вздыхает, – а пока поживешь тут. Думаю, за пару недель мы поймем расстановку. Считай, – он снова взял ложку, подхватил салатник и щедро насыпал мне на тарелку огурцов, – ты в отпуске!

– В смысле тут? – я распахиваю глаза. – А что, в деревне никто больше жилье не сдает?

Михаил аж замирает, с недонесенной до рта вилкой.

– А чем тебе мой дом не угодил? – спрашивает с явной угрозой в голосе.

– Я… – с опозданием понимаю, что сморозила. – Я… просто не хотела вас стеснять.

– Дом на четыре спальни, нас двое, – ответил, как отрезал, – не стесняешь!

Мне осталось только перестать спорить и благодарно кивнуть.

Макароны с мясом после дороги показались пищей богов, а потом Михаил вскипятил еще и сладкий чай, а к нему подал варенье. В общем, к концу ужина я уже не думала о трудностях трудоустройства и действительно чувствовала себя почти в отпуске.

– Позвольте, я помою, – попробовала я взяться за грязные тарелки после ужина. – Хоть как-то отблагодарю, – пожала плечами.

– Позволяю, – хмыкнул Михаил и… распахнул посудомойку. – Таблетки для нее под раковиной.

Ой-ёй… А я такой пользоваться и не умею! Федор это считал излишеством, про мою родную семью и говорить нечего.

На помощь, как ни странно, пришла Лизонька.

Она, хитро щурясь, подошла к машинке и просто нажала две кнопки на панели.

– А! Вижу! Температура и предварительное полоскание. Понятно! – улыбнулась я ей.

Вложила куда надо таблетку, захлопнула дверцу.

– Ну что! – подмигнула девчушке. – Пошли, я своими богатствами похвастаюсь?

Наверное, женские сокровища – это наряды да украшения, но…

Федор же сказал, что из приличного у меня только имя. Имя, которое он, кстати, жутко мерзко коверкал… Ингусь… Фу! Да что б его!

– Иди сюда, – тянусь к малышке и как-то машинально глажу ее по волосам. – Смотри, что у меня есть!

Я раскрываю чемодан с книгами!

Сверху лежат методички и учебники, но ниже…

Ах! То, что я люблю больше всего!

Классика с шикарными иллюстрациями. Я специально себе собирала по спискам школьной программы.

– Смотри, – разворачиваю старую, почти антикварную книгу со сказками. – Это иллюстрации Васнецова, – раскрываю я сказку об Иване Царевиче и молодильных яблоках и чувствую, как малышка задерживает дыхание. – Смотри, а это Царевна Лебедь! – на нас смотрит почти Врубелевская женщина в сверкающем белом одеянии. – А это…

Я сама не замечаю, как мы с ней заползаем на кровать и обкладываемся книгами…

Я рассказываю, рассказываю, рассказываю…

О Пушкине и о том, откуда он взял историю про рыбака и рыбку, о легенде про волшебного помощника, которая есть почти у каждого народа. Только у нас это волк, а у кого-то джин. О красавицах, которые были заточены в высоких теремах или в башнях с драконами…

В какой-то момент Лизонька заползает ко мне под бок, и мы принимаемся просто читать…

Выбор пал на “Сказку о Царевне Лягушке”… На том моменте, когда Иван сжигает лягушачью шкурку и Василиса Прекрасная попадает к Кощею, малышка прижимается ко мне, замирает. А я читаю… Поглаживаю ее по волосам и читаю… Чувствую, как она расслабляется, вдруг понимаю, что ее дыхание становится глубоким, опускаю взгляд. Ну, конечно! Уснула! Такая сладкая во сне! Губками шевелит…

Улыбаюсь, еще раз глажу ее по голове, поднимаю взгляд и… Замираю от страха!

В дверях стоит Михаил. И выражение его лица не предвещает ничего хорошего!

Глава 6

Михаил

Очередная!

И откуда они только узнают, где я живу?

Прутся к черту на кулички, свято веря, что станут той самой моей единственной!

Да как же заколебали эти дуры!

Деньги, деньги, деньги… Всем им нужны только деньги!

Все как на подбор, хищницы.

То фотомодель в ультракоротких шортах приперлась мне грядки полоть! Причем с таким маникюром, что легко можно было обойтись без граблей!

Надо, кстати, подать кому-нибудь бизнес-идею! “Маникюр “Вилладж-стайл”! И вам больше не нужен садовый инструмент!”

Потом какая-то растяпа решила, что я тут помираю с голоду, и попробовала у меня тут печку деревенскую растопить.

Чуть не сожгла всех нафиг…

Про всех тех, кто свято верит, что я тут без приличной женщины изголодался, уже молчу.

Хоть в тайгу, блин, переезжай!

Я думал, что в этой деревушке смогу сохранять инкогнито. Как никак уже третий год тут живу. И пока никого не было.

Но вот вам! Пожалуйста!

Огурчики коряво нарезала и давай к дочке моей подкатывать!

Вот же ж зараза! Хитрая! Знает самое слабое место! Надо отдать ей должное, если бы не ее коллеги по цеху, то я бы, может, и дал слабину. Хорошенькая, не вульгарная, никаких тебе накачанных губ или метровых ногтей. Даже простой косметики нет. Уж это я вижу за версту. Приехала и с дороги умылась!

Вышла, румяная! То ли от стеснения, то ли от прохладной воды. Я даже залюбовался на секунду!

С Лизкой моей болтала… Да так болтала, будто и не видит, что Лиза – особенный ребенок.

И так искренне расстроилась, когда разговор за школу зашел.

Эх, я даже поверил! Обидно, черт!

Шумно вздыхаю, этого хватает, чтобы лохудра городская подняла глаза и меня заметила.

– Инга, – шиплю я, чтобы не дай бог не разбудить Лизу, – позвольте спросить, что вы тут делаете?

– В смысле?

Она не пугается, не возмущается, не теряется… Она абсолютно искренне удивляется.

– Мы читали, – тут же поспешно поясняет. – Лизонька уснула! Вы ее не переложите? Или, может, лучше я на другую кровать уйду… Вы говорили, что в доме есть еще…

– Нет уж, спасибо, – рыкаю шепотом. – Ничего, кроме этой кровати, я вам предложить не могу.

– Вы и так для меня очень много делаете, – улыбается учительница и…

Тихонько отодвигается от дочери.

– Берите.

А я в ступоре.

Не клеится.

Ну в смысле не сходится….

Ну в смысле…

Да черт!

Не так она себя ведет, как должна!

Раз уж она подкатила к моей дочке, то должна начать показывать, что она теперь тут во всем незаменима…

А она…

Спокойно благодарит и устраняется.

Я что, ошибся?

Она что, правда учить детей сюда приехала?

Я уже о ней справки навел.

Была похожа на очередную искательницу сокровищ. Ну то есть моего банковского счета.

Объявилась из ниоткуда, сразу согласилась на самую неинтересную вакансию.

Очень. Очень было похоже, что она сюда ехала за моим кошельком.

Но…

Но ведет она себя как-то не так.

Странно.