Видно было, что капитан Потапов готовился, да только на каждый его вопрос у меня уже был грамотный ответ. Прямо на ходу. И ничего феноменального тут нет. Важная часть – психологическая. Часто бывает так, что при разговоре с такими людьми из государственной структуры, становится страшно. Человек теряет контроль и начинает сыпаться на самых элементарных вопросах. А если еще и полиграф имеется…

Я действовал по методу вопрос – ответ. Четко, без увиливаний. Это сбивало чекиста с толку, но он пытался не показывать своего настроения.

– Так-так… Вы сделали дымовую обманку из подручных средств. Как вам удалось?

– Послушайте, товарищ капитан… – я смело посмотрел в его глаза. Тот ответил тем же, но вскоре проиграл и отвел взгляд. Еще бы, я два месяца на Валере Кольском тренировался… – Вы все это знаете, зачем задаете вопросы? В группе выживших, что были у вертолета, находился ваш полевой сотрудник, который наверняка все записал в подробном отчете. Чего вы от меня хотите?

У меня было время обдумать слова капитана Воронина… Ведь нас было шестеро, никак не пятеро. Просто мне решили об этом не говорить, хотя решение ну очень странное. Сослались на глюки?! Я принял единственно верное решение – он был из контрразведки.

Мои слова удивили чекиста, хотя он и попытался оставаться невозмутимым.

– Ну, хорошо. А как вы вообще нашли место падения вертолета? Горная местность сама по себе обманчива… Горы и скалы похожи друг на друга.

– Случайно получилось. К тому же, примерно на половине пути была запущена еще одна красная ракета. Это и стало сигналом.

– Слишком у вас все как-то притянуто. Очень складно получается.

– Так тоже бывает. Знаете, товарищ капитан, а на каком основании вы проводите допрос? Где представитель военной прокуратуры? Где мой командир? Ведь, как я понял, никакого дела на меня не заведено… Да и с чего бы? Мои активные действия позволили вывести из той мясорубки военного советника полковника Бехтерева! Женщин-геологов и второго пилота сбитой вертушки. Разве по моей вине кто-то погиб? Нет! Произошла потеря каких-либо оперативных данных? Тоже нет. Наоборот, я единственное светлое пятно всей этой истории, а вы меня на вшивость проверять вздумали. Некрасиво. Оружие утратил? Да, признаю, отвечу по всем строгости. А за СВД рядового Стрельникова я не расписывался. К тому же, найти ее можно, достаточно прочесать пару высот у обломков.

– Вы уничтожили остатки вертолета так, как это делает спецназ ГРУ… Откуда вы знали?

– Я не знал. Просто предположил, что это поможет задержать моджахедов хотя бы на время.

Капитан некоторое время молчал, потом снова спросил:

– Ну а ваши навыки стрельбы? Они выше, чем у любого другого солдата первого года службы. Вы ведь ранее не стреляли… Что изменилось-то? И почему?

– А разве умение хорошо стрелять и умело действовать в сложной обстановке ‒ это табу?! Это не преступные деяния, или я чего-то не понимаю?!

Лицо у Потапова не дрогнуло. Хотя нить разговора я ухватил верно, все равно нужно было кое-что поправить.

КГБ-шник вдруг закрыл свой блокнот, сунул его обратно в карман.

– Это был не допрос, а всего лишь непринужденная беседа. Пожалуй, мы закончили, уж на сегодня точно!

Чекист поднялся, но стул возвращать на место не стал. Пожелал скорейшего выздоровления и ушел к выходу. Ну а Вера продолжила процедуру перевязки…

Я был доволен. Хороший разговор получился, содержательный. Наверняка меня будут прощупывать еще, но это уже потом. Наверняка кто-то подумает, зачем я лезу на вилы? Что же, всему свое время!

***

Прошла неделя.

Ко мне еще раз приезжал командир роты, а с ним зачем-то притащился майор Ветров, собственной персоной. Замполит держался как-то странно, смотрел на меня неприятным взглядом, будто ожидал, что я должен какой-либо фокус выкинуть.

– Рядовой Громов! – напоследок произнес он. – Ты, наверное, не в курсе… Но тебя представили к государственной награде! Через три дня будет торжественное награждение, прямо здесь, на территории военного госпиталя. Приедет важный представитель от Министерства Обороны. К этому времени приведи себя в порядок, подстригись, побрейся. Форму подшить не забудь, погладь. Сапоги почисти, чтобы блестели. Еще будут люди из КГБ и кто-то из партийного руководства республики. Чтоб нам не стыдно было за тебя… Понятно?

– Так точно, товарищ майор.

– Хорошо. Воронин, поехали, машина ждет! – окликнул он ротного.

Едва они уехали, как в палату вошла уже знакомая мне девушка. Дочь нашего старшины. Лена хоть и не пострадала во время нашей эвакуации, кроме синяков и царапин серьезных ран у нее, к счастью, не было. Тем не менее, некоторое время она была здесь, поправляя здоровье. Улетела в Ташкент, потом снова вернулась.

– Здравствуй, Максим! – поприветствовала она. На вид ей было около двадцати пяти. Теперь, когда волосы были аккуратно уложены, а лицо накрашено косметикой, а не грязью и кровью, стало ясно, что она симпатичная. К тому же, вместо бесформенного костюма геолога на ней было светлое платье. – Как ты?

Само собой, после того, что произошло в горах, было бы смешно говорить друг с другом на «вы». Мы этот момент сразу опустили.

– Жив, почти здоров! – улыбнулся я. – Еще немного и вновь вернусь в строй.

– Наверное, это хорошо. Знаешь, я просто хотела сказать тебе спасибо за то, что помог. За то, что вывел нас из той ситуации. Тот старший лейтенант, по имени Игорь, самостоятельно этого сделать бы не смог. Мы все видели, все рассказали.

– Ну, меня ты уже отблагодарила, – улыбнулся я. – Если бы вы тогда не вернулись, меня б уже свинцом нашпиговали и орлу скормили. Это было твое решение?

– Да… – честно призналась она. – Иначе бы меня потом совесть замучила.

– Понятно. Про отца что-то слышно?

Та помрачнела. Глупый вопрос с моей стороны – лишь напомнил ей о боли.

– Лена, среди мертвых его не было… А это уже плюс! Он опытный солдат, умный и смелый! – что ни говори, а успокаивать женщин я никогда не умел. Поэтому говорил то, что думал. – Такого сломать тяжело. Их найдут, главное ‒ не теряй надежду. Хорошо?

Та быстро и часто закивала головой.

Мы еще немного поболтали, потом она ушла.

За прошедшее время раны частично затянулись, организм потихоньку восстанавливался. Я даже к еде привык, хотя повторюсь, готовили там не очень. Зато порции были большие. Вера говорила, что для того, чтобы быстрее поправиться, нужно много есть. Кто-то даже пытался пошутить, что с ее-то весом это требование было перевыполнено с избытком. Медсестра об этом узнала, дала шутнику смачного подзатыльника, а после заставила полы мыть во всей палате.

Вообще, в госпитале было хорошо. Но скучно. Ну, вот хоть убей, не могу я все время лежать на кровати и в потолок смотреть, так и с ума сойти можно. В углу заметил паука, дал ему кличку «Вася», но видимо, тому не понравилось и он куда-то ушел.

Наконец-то, настал тот день, когда на территорию военного госпиталя прибыла целая делегация, причем, не просто делегация, а еще и с репортерами. Меня фотографировали, брали интервью… Судя по вопросам, которые мне задавали, я понял, что истинной причины, по которой меня сделали «героем дня», им публично не сообщили. Точнее, сообщили, но при этом максимально ее исказили.

По всему получалось, что мои смелые действия помогли отбить нападение душманов на патрульную группу, а после я еще и прикрывал отход раненых…

Конечно же, ушлый и осторожный майор Ветров провел со мной предварительную беседу. Ну, для того, чтобы я там лишнего не наговорил. Честно говоря, хотелось ему нагадить, да не стал руки марать.

– Громов, субординацию соблюдай! – наставлял он, нарезая круги вокруг моей кровати. – Ты рядом с генералом будешь стоять!

– А говорить с ним можно? – издевался я.

– Можно, но не нужно. Будут спрашивать, ответишь. А сам не вздумай, а то я тебя знаю… За словом в карман не полезешь!

Я только усмехнулся. Ладно, убедил.

Его волнение было понятно. А то мало ли, потом командованию прилетит за слишком длинный солдатский язык…

О том, что на границе были сбиты вертушки, а еще без вести пропала целая группа солдат – тишина. Вообще. Да, несправедливо, но я совершенно не удивился такому повороту событий. Командование всегда так делало, когда пересекались чьи-то интересы. Да и зачем советскому гражданину знать о таких промахах? Вот о доблестных солдатах, что защищали южные рубежи СССР, это да. Это святое.

Награждать меня собрались чем-то значимым. Воронин намекнул что, скорее всего, это будет орден за службу Родине. Только вот какой степени ‒ неизвестно. И вообще, странно было, такой орден и рядовому? Зачем? А когда я начал задавать вопросы, замполит вставил свои «пять копеек», мол, тебе честь оказана, дубина.

Недурно, учитывая, что их вообще было выдано немного. Правда, по слухам, орден считали пустышкой для генералов, которые на пенсию собрались, и он не предназначался для рядового и сержантского состава… В шутку его звали звездой Шерифа или орденом Сутулого. Но это уже потом, после завершения Афганской войны… Я заметил, что когда замполит озвучивал мне приказ, у него аж зубы скрипнули. От зависти, что ли?! Но мне эти награды были до лампочки…

А награждал меня лично генерал-майор Шарапов, временно действующий как военный советник в Кандагаре. Его доставили в Мары самолетом, правда, сомневаюсь, что причиной тому являлся только я. Не помню, чтобы эта фамилия была слуху, но он непременно как-то отличился в истории Афганской войны, Все равно, это была птица высокого полета.

По реакции подполковника Каменева, было ясно, что мне оказали честь…

Первого октября восемьдесят пятого года, в ординаторской военного госпиталя, в торжественной обстановке и прошло это самое вручение. Генерал щедро раздавал улыбки, отвечал на вопросы репортеров. Сама процедура вручения была короткой. А когда на трибуне была озвучена моя фамилия, и мне разрешили подойти, тот придвинул к себе микрофон поближе и произнес:

– Рядовой Громов Максим Сергеевич! – уверенным, хорошо поставленным командирским голосом начал он. – Я прибыл по поручению командования объединенного контингента советских войск в Афганистане… Ваши доблестные действия в недавней военной операции на границе с Демократической Республикой Афганистан не остались незамеченными. Наоборот, были высоко и по достоинству оценены… Итак, за проявленный героизм, мужество и самоотверженность, доблесть, смелость и разумную инициативу, награждаю вас медалью За боевые заслуги!

– Служу Советскому Союзу! – громко отчеканил я, а сам подумал, а как же орден?! Ловко же они переобулись, занизив мои достижения. Интересно, кто вмешался?! Низко, товарищи, и поступок мелковат.

При этом я обратил внимание, что среди присутствующих были не только офицеры и персонал госпиталя. Были здесь и сотрудники военной контрразведки. Более того, чуть в стороне я заметил уже знакомого мне капитана Игнатьева… Да, собственной персоной! Он смотрел прямо на меня пристальным, изучающим взглядом.

Защелкали камеры, раздались аплодисменты.

Генерал прицепил медаль к моему выглаженному кителю, затем пожал руку. Репортеры не упустили возможности запечатлеть этот момент на фотопленку. Наверное, еще и статью накатают в газете, а то и не в одной… Мол, страна должна знать своих героев!

А потом все закончилось и меня вернули в палату.

И все потекло своим чередом.

Еще через четыре дня меня выписали из госпиталя. За мной приехал лейтенант Лавров на штабном четыреста шестьдесят девятом УАЗе.

– Ну что, Громов! – довольно произнес он. – Здоровье поправил?

– Так точно!

– Правильно, хорошего понемногу. Хватит бока отлеживать, кто Родину будет защищать?

– Как будто у нас солдат мало! – фыркнул я. – Кого ни возьми, все герои!

– Шутишь? Это хорошо! Ну, чего встал? Залезай или мне тебе дверь открыть?

Я забрался на заднее сиденье, туда же кинул свой вещевой мешок с рыльно-мыльными…