После все же смотрю на его чеканный профиль, а он смотрит только перед собой. Это выше его достоинства – общаться со мной на равных.

И как два родных брата могут быть настолько не похожи друг на друга? Во всем! Даже внешне: у Матвея более коренастая фигура, он чуть ниже ростом, черты лица грубее, но при этом он со своей улыбкой Чеширского кота может быть до безумия милым, если захочет этого. А его льстивый тон… когда-то именно на его “малыша” этим мурчащим голосом я, наверное, и повелась. И у него большие пухлые губы, которым позавидовали бы многие девчонки. Наверное, поэтому он так потрясающе целуется.

Кирилл совсем другой. Он высокий. Стройный. Но я ни разу не видела его без рубашки. Не то чтобы я этого хотела, я не о том. Я о том, что он будто сросся с офисной одеждой – даже в клуб, чтобы потусить с братом, приезжает в пиджаке, а в неформальной обстановке я его толком и не встречала. У него острые, почти хищные черты. И губы вечно поджаты, будто он презирает весь мир и все, что ты ему говоришь. Бедные его девушки… Кстати, я ни разу от Мота не слышала ничего о его личной жизни. Хотя Киру вроде бы под тридцать. Ну, двадцать восемь допустим. Или больше. Не помню точно.

А какие они разные по темпераменту! Один – самый настоящий фейерверк эмоций, другой – мрачная грозовая туча, которая существует, чтобы портить всем настроение.

И эта туча оборачивается ко мне, несмотря на то что нам уже сигналят. Будто без слов напоминает, что задал вопрос. Этот поворот головы и надменный взгляд исподлобья выглядят так властно, что у меня холодок пробегает по спине.

– Что ты… – чуть откашливаюсь и облизываю пересохшие губы. – Что имеешь в виду?

Кирилл плавно трогается с места, совершенно не спеша, в отличие от десятка машин, обгоняющих его с протяжными гудками. И голос его звучит также невозмутимо спокойно:

– Терпеть, когда с тобой обращаются, как с вещью, ради… – он усмехается. Впервые вижу, чтобы он при мне усмехнулся, пусть даже не по-доброму. Правый уголок его рта приподнимается, демонстрируя небольшую ямочку на покрытой щетиной щеке. – Ради материальных благ.

Хлопаю глазами раз и два. Собираю все его слова в кучу, отвожу глаза от ямочки и… вспыхиваю, как спичка, когда понимаю, что мне предъявляет.

– Ты не имеешь права так со мной разговаривать. Я девушка твоего брата.

– Девушек приглашают на семейные ужины, – ровным сухим голосом говорит он. Как будто не пытается задеть, но он уже ранил меня словами. – Только я вчера тебя не видел за столом.

Я задыхаюсь от возмущения, но не смею произнести и слова вслух. Хочу расспросить, что он имеет в виду, за каким столом, где, но не желаю давать ему лишний повод надо мной поиздеваться. Пусть думает, что я в курсе. Матвей закинул меня вчера перед клубом к девочкам – те сидели в итальянской кафешке. Я еще удивилась, что сам предложил, потому что на выходных это не любит. Девочки потеряли меня и отчаялись звать гулять. А вчера он сказал, что “просто заедет по делам к отцу и его новой пассии”. Без подробностей.

Так что значат слова его брата?

– Я вчера была занята, – вскинув подбородок и глядя перед собой на чернеющее в скором темпе небо, хочу заявить твердо, но выходит как-то не очень. А Кирилл, как тот самый хищный зверь, чувствует слабость. Издает многозначительный смешок. Но не продолжает.

Уже на подъезде к автошколе я опускаю козырек, где обычно спрятано зеркало, чтобы проверить внешний вид – с Матвеем привыкла получать замечание за каждый неровно лежащий волосок. Но оттуда вылетает какая-то визитка или записка. Она падает на панель между нами, а когда я пытаюсь подцепить ее пальцами, заваливается… черт. В ноги Кириллу. Пока тот ведет машину.

– Я достану, – зачем-то говорю я, прежде чем наклониться за ней. Тут же следует резкий толчок влево, будто машина резко объезжала какое-то препятствие на дороге. Чтобы не убиться, я впиваюсь пальцами в бедро Кирилла. Хватаю картонку и…

– Блять, сядь и пристегнись, – слышу грозное над головой и послушно следую его команде, потому что и без того достаточно опозорилась.

Обнимаю себя, так как видела его бешеный взгляд. Неужели я настолько ему противна? Представляю, какие гадости он мог обо мне наговорить Моту. Мне становится до слез обидно, а когда я опускаю взгляд на картонку, которую держу в руке, горю желанием прямо в эту секунду провалиться сквозь землю.

“Если захочешь повторить, мой рот всегда к твоим услугам”.

Написано на визитке “Новиков-групп”. Явно женским почерком – с закорючками и сердечком в углу. И номером мобильного телефона.

Нервно сглатываю и возвращаю ее на место.

– Там тебе… написали, – тихо шепчу я.

– Знаю, – говорит он, паркуясь перед учебной площадкой.

И я выскакиваю из машины в ту же секунду, когда она перестает двигаться. Без прощаний. Зацепившись за ремень безопасности, который забыла отстегнуть. Не оглядываясь назад. Чуть не подвернув ногу, когда спрыгиваю на землю.

Плевать. Лишь бы подальше от этого человека, который меня не выносит.

Глава 5

– Как занятие? – интересуется Матвей, когда я двумя часами позднее сажусь на пассажирское место в его авто.

– Нормально, – отзываюсь небрежно, перебрасывая через плечо ремень безопасности.

Будь моя воля, я бы добралась до дома самостоятельно, завернув еще куда-нибудь выпить кофе, чтобы потянуть время. Но Матвей начал обрывать мой телефон звонками, когда до окончания занятия по вождению оставалось еще пятнадцать минут. И мне, в конце концов, пришлось снять трубку. А там он как ни в чем ни бывало сообщил, что уже ждет меня на парковке.

В этом весь Матвей – в любой ситуации вести себя так, словно ничего не произошло. Впрочем, для него может быть так и есть. Это я все еще покрываюсь краской стыда, стоит вспомнить его хамское поведение, жестокие слова и то, как он буквально навязал меня своему старшему брату. Раньше я думала, что Кирилл просто меня не замечает. После нашей совместной автопоездки я точно знаю другое – он меня не уважает. И теперь у меня есть серьезные основания думать, что Мот не уважает меня тоже.

А уважаю ли я себя? Колючие мурашки пробегают по рукам и ногам, когда вдруг смотрю на все под другим углом, и все окрашивается в черно-белый без серых оттенков. Старший Новиков буквально назвал меня содержанкой… Сказал, что я терплю отвратительное поведение Мота ради материальных благ.

И разве он не прав?.. У меня в руках сумка, стоимость которой равняется месячному заработку моих родителей, а на ногах кроссовки известного американского бренда. И даже если не брать в расчет одежду, когда я в последний раз тратила свои деньги? Точнее… когда они были? Квартира, учеба в автошколе, закупка еды, оплата уборщицы, развлечения… Все оплачивается с карты, на которой стоит имя Матвея.

– Дай свои губки, – мурлычет Новиков, наклоняясь ко мне для поцелуя, видя, что я не спешу по обыкновению бросаться в его объятия.

– Извини, я не очень хорошо себя чувствую, – вру я. – Горло болит. Не хочу тебя заразить. Я же знаю, как ты ненавидишь болеть.

Мот презрительно морщит рот, но не форсирует. Хотя мог бы. Мы оба знаем, что если бы он захотел, мог все равно надавить и… я бы по обыкновению согласилась? Или разозлила его, как в прошлый раз?

Даже не знаю, действительно он поверил, что я простыла, или просто не хочет напрягаться. В последнее время я его не узнаю и не понимаю. От того обходительного, пусть и местами заносчивого парня, который при свечах признавался мне в любви много месяцев назад, не осталось и следа. Или он тогда так умело притворялся, а теперь настоящий?

Матвей выжимает педаль газа, и машина резко трогается, заставляя ремень безопасности больно врезаться в грудь. Я закусываю губу и стискиваю пальцы – сотни раз с ним ездила, а все еще не могу принять его бесшабашную манеру вождения. Когда-нибудь это плохо кончится…

– Матвей, скажи… – я набираю в легкие воздух. – Почему ты не знакомишь меня со своей семьей?

– В смысле? – он, кажется, искренне удивлен. – Ты знаешь Кирилла.

– Я имею в виду отца и…

– Что за вопрос? – он недовольно хмурит брови. – С какого перепугу тебя вдруг начало это парить?

– Просто мне кажется, что… – я качаю головой. – Не знаю. Ты ведь знаком с моими родителями.

– Отец занятой мужик. Постоянно в разъездах.

– Но ты же видишься с ним?

Матвей не торопится отвечать. По его напряженной челюсти понимаю, что мой вопрос ему очень не нравится, и еще сутки назад я бы постаралась сгладить эту неловкость. Но сейчас почему-то не хочу отступать. Все же слова Кирилла больно ранили меня, заставили посмотреть на отношения с другой стороны. Я теперь не только в его, но и в своих глазах содержанка, которую не приводят в семью…

– Позавчера, когда новую сумку тебе брали, тебе по хуй на моего папочку было, – как-то неприятно усмехается Матвей.

Я поджимаю губы. Он быстро мажет по мне взглядом на очередном светофоре. Затем трет переносицу и через несколько минут напряженного молчания заговаривает уже спокойным тоном.

– За полтора часа соберешься? – спрашивает, когда машина сворачивает на большой проспект, ведущий к дому.

– Для чего?

– Нас позвали на день рождения моего двоюродного брата, – отвечает он сухо. – Алика. Ты его должна помнить, мы отдыхали с ним. Может быть, после этого перестанешь нагнетать, что я не знакомлю тебя с семьей.

Я утыкаюсь взглядом в приборную панель, потому что Алика я помню. Он был на дне рождения Матвея, и как-то мы ездили к нему на дачу.

– Я не очень хорошо себя чувствую, – напоминаю, потому что и правда морально истощена за сегодня. У меня просто нет сил, чтобы куда-то идти.

– Я уже подтвердил, что мы будем. Заедем, поздравим, если захочешь уехать – никто нас держать не будет. Но это семья, – Матвей делает ударение на этом слове, как мне кажется, не без доли сарказма. – Проигнорировать приглашение будет невежливо.

Тяжело выдыхаю не в силах и дальше препираться. Утыкаюсь затылком в подголовник и оставшую часть пути молча смотрю в окно.

Полтора часа мне хватает, чтобы принять душ, высушить и уложить волосы в высокий хвост, сделать макияж с акцентом на глаза. Но я надолго зависаю перед гардеробом, потому что не могу выбрать наряд.

Матвей любит, когда я открываю ноги, руки, демонстрирую декольте. И я, по натуре скромная и стеснительная, под влиянием его комплиментов и восхищенных взглядов, давно научилась носить откровенные наряды. Но сегодня сама мысль, чтобы нацепить одно из микроплатьев или оголяющих живот топов вызывает у меня тошноту…

– Что это на тебе? – недовольно цедит Матвей, когда я появляюсь в дверях гостиной в джинсах и черной водолазке. – Не пойму, ты день рождения с похоронами перепутала?

– Я иду в этом, – воинственно вздергивая подбородок произношу я, а про себя добавляю «или не иду вообще».

– Что, блять, с тобой сегодня такое? Для ПМС рановато, – бросает Мот недовольно, хватая с тумбочки бумажник. – А вообще по хуй. Хочешь выглядеть сегодня как монашка – флаг тебе в руки.

До ресторана, где отмечает день рождения Алик, мы добираемся на такси. Из чего я делаю вывод, что Матвей сегодня собирается как следует оторваться. Если бы он планировал ограничиться бокалом пива или ста граммами виски, свою тачку он бы дома не оставил…

– Ладно тебе, малыш, – внезапно мне на колено ложится его рука. – Повздорили и хватит.

Он придвигается ко мне ближе, а его ладонь начинает скользить выше. Я сжимаю ноги, потому что замечаю взгляд водителя в зеркале заднего вида, но Матвея это не останавливает. Он силой преодолевает мое сопротивление и начинает ритмично поглаживать меня между ног через ткань джинсов.

– Расслабься, – шепчет, наклонившись ко мне и захватив зубами мочку моего уха. – Ты знаешь, я могу быть сволочью, но я тебя люблю…

– Пожалуйста, не надо, – отвечаю также тихо. – Мы не одни.