– А где тачка?

– На штрафстоянке, – пожимает он плечами. – Девка твоя домой ушла.

– Хрен с ней, – отмахиваюсь небрежно. Еще я за шлюх не переживал. – Сигареты есть?

– Держи, – протягивает мне пачку и зажигалку.

– Спасибо. Зовут-то тебя как?

– Серега.

– Глеб.

Уходит, звонко лязгая задвижкой. Обезьянник в каком-то отделе, не иначе. Интересно, в каком? Хотя нет, совсем не интересно. Закуриваю, затягиваюсь и закашливаюсь, не рассчитав крепость. Черт, так и легкие можно выплюнуть.

Ложусь многострадальной головой на лавку и курю в слабый затяг, чтобы не дохать.

Прекрасно знаю, что будет дальше. Приедет отец и начнет читать мне морали, какой я мудак и как его подставляю. Отчасти так оно и есть, только вот бесполезно пытаться достучаться до моей совести. У меня ее нет. Не осталось с тех самых пор, как он сплавил мать в дурку, а к нам в дом притащил свою любовницу.

Мразь. Ненавижу. Затягиваюсь глубоко и выпускаю толстую струю дыма в потолок. Когда-нибудь все изменится. Я теперь совершеннолетний и сам отвечаю за свои поступки. Это даже приятно – быть взрослым.

Сколько мне здесь еще чалиться? Черт его знает. Отец, наверное, будет устраивать показательные. Похер. Подожду. Закрываю глаза и пытаюсь поймать дзен.

***

Отец не удосужился приехать сам. Прислал адвоката и начальника охраны. Может, и к лучшему. Успею подготовиться к разговору с ним. Забираю личные вещи, выхожу на улицу и сажусь в тачку начальника охраны.

– Глеб, ты сдурел? – Тимур отчитывает меня, как пацана. – Кто тебя так? – замечает следы на лице и хмурится.

– Нормально все, – отмахиваюсь я, давая понять, что тема закрыта. – От башки есть что-нибудь?

Протягивает мне какие-то колеса и бутылку с водой. Для верности закидываюсь сразу парочкой.

– Отец в ярости, – сухо констатирует Тим. Нормальный мужик, даже помогает мне иногда.

– Ему полезно, – хмыкаю, откидываюсь на спинку и прикрываю глаза. Все, меня нет.

В доме царит гробовая тишина. Даже прислуга куда-то испарилась, но навела порядок перед этим. Никаких следов вчерашнего праздника не осталось. Так даже не интересно. Иду сдаваться в кабинет. Без стука открываю дверь и встречаюсь взглядом с отцом.

– Сучонок! Ты что творишь? – срывается на грубость. Нервишки так себе. Морда красная, глаза навыкате. Ходит из стороны в сторону и плюется проклятиями.

– И тебе доброе утро, папа. – Последнее слово буквально выплевываю.

– Доброе? Да ты в край охренел! – орет он, брызгая слюной.

Как ни в чем не бывало прохожу вглубь кабинета, опускаюсь на стул и закидываю ноги на стол.

– Ага, я вообще жалкое отродье, – словно между делом замечаю я. – Ублюдок безродный. Но ничего, – губы расползаются в кривой ухмылке, – Мариночка тебе скоро нового родит. Не испорченного.

– Что ты несешь? Дать бы тебе леща, да места живого нет.

– Не отказывай себе в удовольствии, – хмыкаю я и равнодушно закидываю руки за голову. Все это бла-бла-бла. Вот потрындеть, сотрясая воздух – это отец горазд, а что-то реально сделать – уже не про него.

– Ты хоть знаешь, во сколько мне обойдется твой праздник?

– И знать не хочу.

Чистая правда. Никогда не считал его денег и не собираюсь начинать. Должен же он хоть как-то платить за свои поступки. Чтоб жизнь малиной не казалась.

– Ах так, – зло шипит он и грубо сталкивает мои ноги со стола. – Совсем страх потерял? Но ничего. Оставлю тебя без дотаций, посмотрим, как запоешь. Карточки и ключи от машины на стол.

Напугал, аж дрожу весь. Не спорю с его решением. Так даже лучше для всех нас. Достаю портмоне и ключи от машины.

– Да подавись, – небрежно швыряю на стол, а в груди настоящий пожар. – Бабки, бабки, бабки, кроме них тебя никогда ничего и не интересовало.

Не удается остаться безучастным. Бесит меня вся та ситуация и несправедливость к матери тоже.

– О чем ты? – Отец непонимающе хмурится.

– Мама так тебя любила, а ты трахал все, что движется, – выплевываю обвинение ему в лицо. Внутри горит так, что дым из ушей скоро пойдет.

– Неправда! – рявкает он. – Я любил твою мать.

– Именно поэтому она хотела выйти в окно, правда?

Думал, я не знаю об этом, но ошибается. Я все знаю и все вижу. Если что-то молча хаваю, вовсе не значит, что не замечаю. Просто время платить по счетам еще не настало.

– Что ты понимаешь? Она больна. – Отец привычно пытается оправдаться и списать все на болезнь. Но я знаю правду.

– Это ты болен! И дырка твоя брюхатая. – Меня отчаянно несет, но фильтровать слова нет ни сил, ни желания. – Ей ты тоже изменяешь?

– Не смей так говорить о Марине!

– Как хочу, так и говорю, – подскакиваю на ноги. – Шлюха твоя Марина, с тобой только из-за бабла. Как и все вокруг.

– Да как ты смеешь? Я все для тебя, а ты хамло неблагодарное, не ценишь. – Отца трясет от злости, а меня неожиданно, наоборот, отпускает.

– Упрекнуть решил, – усмехаюсь я. – Самое время.

– Я тебя содержу, одеваю, гулянки твои оплачиваю…

– В ножки тебе поклониться? – отвешиваю дурашливый поклон.

– Клоун, – огрызается отец. – Одна твоя спецшкола сколько стоит. Видимо, не учат там уважать родителей.

– Да засунь ты себе эту школу в задницу, – издевательски смеюсь я.

– Идиот, это твое будущее!

– В этом ты прав. Это мое будущее. Без тебя.

Решение приходит быстро. Разворачиваюсь и иду к выходу.

– Глеб, стой! Я еще не закончил.

– А я закончил, – показываю родителю «фак» и и выхожу из кабинета, громко хлопнув дверью.

Глава 2 Глеб

Единственный человек, которого я взял с собой в новую жизнь – Олеся. Не то чтобы испытывал к ней какие-то сильные чувства. Скорее уж хотелось расставить точки над «i». Одно дело встречаться с мажором и совсем другое – с бывшим мажором.

Крепко сжимаю ладонь Олеси и осторожно веду наверх по лестнице. Она в плотной повязке и не видит убитых стен в подъезде пятиэтажки. Нам нужен четвертый. Именно здесь находится квартира моей матери. А теперь моя. Единственное жилье, что у меня осталось. Гораздо лучше, чем ничего. Не был здесь лет десять, наверное, но все еще ориентируюсь.

Останавливаюсь напротив двери и достаю из кармана ключи. Два оборота, и замок, скрипнув, поддается.

– Куда ты меня привел? – Олеся нетерпеливо переминается с ноги на ногу и озирается по сторонам, но повязка не дает увидеть подробностей.

– Сейчас узнаешь, – шепчу ей на ухо и тяну дверь на себя. Пропускаю девушку в квартиру и сам вхожу следом.

Спертый запах сразу бьет в нос, надо открыть окна и проветрить. А еще убраться не мешало бы. Но сначала… снимаю повязку с глаз Олеси и отхожу на пару шагов.

– Фу, что это за место? – Она морщит свой высокомерный нос.

– Мой дом, – сухо поясняю и равнодушно пожимаю плечами.

Не хоромы, конечно, а крошечная двушка в жопе мира. Такой вот неждан от мажора. Хавай, детка, или вали нахрен с глаз моих.

– Но Глеб… – Олеся оборачивается ко мне и недовольно кусает губы. Думает, что я шучу, но сорян. Все именно так, как есть.

– Ты же сама хотела, помнишь? – притягиваю ее за слова. – В горе и радости, в болезни и здравии, в богатстве и бедности…

– Но не так же, – возмущается она и с демонстративным неудовольствием обхватывает себя руками, словно боится испачкаться.

Какая цаца, прости господи. А понтов-то было. И любовь до гроба.

– А как, Лесь? – хмыкаю я. Обхожу ее, иду на кухню и включаю свет. Открываю окно, впуская морозный воздух.

Олеся приходит за мной, но старательно избегает касаться чего-нибудь.

– Решил жить отдельно, хоть денег у отца возьми.

– Нет.

– Почему?

Реально не понимает или издевается? Я что, похож на того, кто просто так кидается словами?

– Потому что у меня есть гордость и принципы. Я лучше с голоду сдохну, чем о чем-то его попрошу.

– Но это не мои принципы! Я не намерена бросать свою жизнь в угоду твоей!

Примерно этого я и ожидал. Все они одинаковые, продажные шлюхи.

– Я так и думал, – язвительно усмехаюсь и киваю на дверь. – Поэтому такси уже ждет тебя у подъезда.

– Вот так просто?

– Не вижу смысла друг друга насиловать, – равнодушно пожимаю плечами. Я все сказал, и добавить мне в принципе нечего.

– А школа? А выпускной? – В ее голосе явно слышится истерика. – Мы же хотели вместе пойти.

– Придется тебе идти одной, – развожу руки в стороны. – Я забрал документы.

– Зачем? – Глаза Олеси недоуменно округляются. – Она же оплачена до конца года.

– По той же самой причине. Доучусь в обычной среднеобразовательной. Вот здесь во дворе есть одна как раз, – указываю на здание, которое видно из окна. Это, конечно, не то, к чему я привык. Но учатся же там как-то люди, и я смогу.

– Ты с ума сошел? Это не твой уровень.

– Да плевать мне на уровень! Главное, ЕГЭ сдать и поступить в институт, чтобы в армию не забрали. А дальше уже… – замолкаю, осознавая, что объяснять бесполезно. Олеся меня не понимает и никогда не поймет. Мы просто разные. И наши отношения изначально были ошибкой. Хорошо, что я вовремя это понял.

– Далеко идущие планы, – хмыкает она. – Только где в них я?

– А тут все просто, – кривая усмешка искажает мои губы. – Либо ты остаешься со мной и мы вместе придумываем будущее, либо оно у нас разное.

– Здесь? В этом клоповнике? – Олеся качает головой. – Нет, Глеб. Это исключено.

– Тогда выход там, – указываю направление и ухожу в другую комнату. Открываю окно и глубоко вдыхаю свежий воздух.

– Ты еще пожалеешь об этом, – летит мне в спину жалкая угроза, но вызывает лишь улыбку. Нашла кого пугать.

– Ага, уже жалею.

Даже не оборачиваюсь, теряя всяческий интерес к разговору.

– Гад! Сволочь! – со злостью выплевывает Олеся и цокает к выходу.

Хлопает дверь, и наступает тишина. Наконец. Лучше уж дрочить, чем вот с такой связываться. Продажная шкура, и только.

Хрен с ней, своих дел хватает. Квартира и правда в убитом состоянии. Здесь столько лет никто не жил. Первая мысль вызвать клининговую службу, но отметаю ее безжалостно. У меня жесткий режим экономии, поэтому придется все делать своими руками. Ну ничего, справлюсь.

Утро начинается как-то внезапно и неотвратимо вместе со звонком будильника. Для прикола вчера завел практически раритетный экспонат, а сейчас едва не обделался, когда тот начал звенеть. Раздраженно шлепаю по кнопке, заставляя заглохнуть этого монстра, и лениво тянусь. Мышцы приятно ноют, местами даже чересчур. Никакого спортзала не надо.

Впахивал вчера полдня, наводя порядок. Устал, как псина, так, что даже шевелиться лень. Хочется крикнуть по привычке: «Галчонок, жрать хочу!» – и ждать, когда она сварганит завтрак. Но «Галчонок» осталась у отца в доме. Точнее, Галина Ивановна. Домработница и повар в одном лице. Знаю ее с рождения. Она еще при матери была, а потом осталась со мной. Жаль, не пересеклись вчера. Так вышло…

Шумно выдыхаю и скатываюсь с видавшего виды дивана на пол. Встаю в стойку и принимаюсь отжиматься до тех пор, пока мышцы не начинает покалывать. Ладно, хватит. Пора вставать и идти в школу с документами. Надеюсь, проблем не возникнет. Все же хотят такого перспективного ученика?

Пока принимаю душ, обдумываю, сколько всего надо купить, а денег в обрез. Можно, конечно, продать что-то, но вроде как нечего. Надо поработать, точнее, монетизировать. Сайты, проги, графика. Ноут нужен, а где его взять? Надо подумать в эту сторону, должен нарисоваться какой-то выход.

Закидываю в себя бутер с сыром и заливаю кофе. Гадость растворимая, но за неимением лучшего приходится травиться. Натягиваю кроссы и косуху, подхватываю документы и иду к двери. Звонок заставляет вздрогнуть от неожиданности. Вообще-то гостей я не жду, но и бояться мне нечего. Открываю, не глядя в глазок.