Он не был похож ни на кого из призраков, что встречались мне раньше.

Этот человек выглядел чудовищно! Тело было собрано из отдельных частей, словно его грубо разрезали, а потом склеили снова. Раны проходили по плечам, рукам и ногам. Он выглядел так, будто его разрубило колёсами

поезда.

Мертвец распахнул опухшие веки и уставил на меня глаза, полные безумия и боли. Челюсть отвисла, обнажив розовые от крови зубы.

Разрубленный человек начал переставлять изуродованные ноги.

Я нёс что-то невпопад, пытаясь уговорить этого мужика не приближаться ко мне:

– Братан, стой где стоишь. Не хотел тебя тревожить, честное слово.

Хотелось обратить эту ситуацию в шутку, но на самом деле мне было не до смеха.

Голый изуродованный мужчина приближался, неуклюже балансировал, и старался не поскользнуться на собственной крови.

Он издавал какие-то звуки, напоминающие стук колёс поезда:

– Ту-тух-ту-тух… ту-тух-ту-тух!

Наверное, это было последним, что он слышал в своей жизни.

Я понял, что нельзя просто стоять, и решил попытаться проскочить мимо этого монстра. Пробежать по платформе, близко к стене. Рванул с места, но не успел промелькнуть.

Разрубленный мертвец оказался быстрее и сильнее.

Он схватил меня за плечо железной хваткой и одним мощным рывком столкнул на рельсы!

Я упал на пути и сильно ударился грудью. Рёбра наверняка в труху…

Но быстро вскочил на ноги, желая выбраться до того, как прибудет поезд! Разрубленный человек стоял на платформе, глядя сверху

вниз.

Его губы медленно растянулись в улыбке.

– Ту-тух-ту-тух… ту-тух-ту-тух! – шёпотом повторял он, как сумасшедший.

В этот момент из тоннеля послышался нарастающий грохот приближающегося поезда, подул ветер и засиял свет фар.

В голове зазвучали инструкции, которые часто повторяют по громкой связи на каждой станции:

Мысли метались в панике: «А что делать? Что делать?.. Скорее! Так… Если упал на пути, нужно лечь в углубление между рельсами, головой к приближающемуся составу».

Я сделал всё как учили. Прижался к полу и закрыл глаза, но даже сквозь веки видел слепящий свет. Над головой пронёсся ураган ветра, визг тормозов, грохот колёс. Поезд промчался надо мной и остановился.

– Помогите! – кричал я изо всех сил, не веря тому, что остался жив.

Начитался о жертвах станции «Купчино» и сам едва не попал в новостные сводки.

Проверить станцию. Быть осторожным!!!

Вскоре я оказался в больнице со сломанными рёбрами и трещиной в запястье. Это быстро прошло, а впечатления от произошедшего со мной до сих пор. Хотел себе ярких воспоминаний в старости – вот они…

Раньше я бродил по станциям, словно охотник за привидениями, искал странные лица в толпе, пытался разгадать тайны мраморных стен и подземных переходов.

Но теперь мне больше не хочется этим заниматься.

Я понял, что среди призраков есть по-настоящему опасные ребята, способные на убийство. Тот разрубленный человек из мешка – не просто тень прошлого. Он монстр, погубивший многих пассажиров. Убийца, которого никогда не поймают.

А сколько ещё таких бродят там внизу?

Метро уже не притягивает меня, как раньше. Я больше не ищу приключений, а предпочитаю наземный транспорт.

Привидения, наверное, подумали: зачем создавать своё Царство мёртвых, когда можно просто занять подземку, построенную живыми? Я побывал на каждой станции, упомянутой в этой истории, надеясь увидеть хотя бы одного призрака, но встретил только бледных и уставших людей. Хотя, может, я просто не замечаю разницу между живыми людьми и призраками?

Влад Райбер

Кошмарные сны старого дома

Теперь я верю, что страшные ленинградские события помнят не только люди, помнят их и старые дома… Но расскажу обо всём по порядку.

Мой дед до глубокой старости сохранил ясный ум. Я не помню, чтобы он хотя бы раз средь бела дня говорил что-то бредовое или безумное. Дед принципиально не смотрел телевизор, но всегда очень много читал, я только и видел его с книжкой в руках.

Даже когда у него серьёзно испортилось зрение, он не смог отказаться от этой привычки и заказал себе очки с очень толстыми линзами, в которых у него глаза были смешными, как у лемура.

Дед всегда казался мне спокойным, редко выдавал эмоции, но выяснилось, что в его поведении была особенность. Об этом я узнал только в студенческие годы. От дома бабушки с дедушкой до моего университета можно было дойти пешком за пять минут, поэтому я часто оставался у них ночевать. Они сами на этом настояли и выделили мне комнату.

Однажды ночью я проснулся от дикого вопля. Это кричал мой дед. Перепугавшись, я вскочил и вбежал к нему. Дед вскрикивал, зажимая уши дрожащими руками, глаза его были как стеклянные.

– Что случилось? – Я тряс его за плечо. – Тебе плохо? Скажи, что случилось?

Дед обратил ко мне своё бледное лицо и сказал:

– Покойников та-тащат! Слышишь? На-на лестнице! Покойников та-тащат! Покойников та-тащат!

Слово «покойников» он каждый раз проговаривал чётко и всегда спотыкался на слове «тащат». Мой дед говорил с заиканием с самого детства…

В ту ночь, когда я сидел на его кровати, а он снова и снова повторял одну и ту же фразу «Покойников та-тащат!», я не знал, что и сказать, подумал, что у старика поехала крыша. Но тут в комнату пришла бабушка и сказала мне, что ничего страшного, случается такое у деда. Прошлое его беспокоило, детство было тяжёлое, страшное, кошмары снились теперь. Бабушка погладила мужа по голове, как ребёнка, сказала: «Не кричи, ложись спать, хорошо всё». Дед сразу успокоился, опустил голову на подушку и уснул.

Следующим днём бабушка рассказала мне, в чём причина ночных пробуждений старика. Он в этом доме родился и прожил всю жизнь. Его детство пришлось на Ленинградскую блокаду. В первую и самую страшную зиму отец умер от голода. Тогда моему деду было только одиннадцать лет. Он остался жить вдвоём с матерью. Они мёрзли, голодали, выживали как могли. Спасло их то, что мать всю блокаду работала на заводе и ей выдавали чуть больше хлеба, чем иждивенцам и служащим.

Как-то раз, ближе к Новому году, одиннадцатилетний ребёнок услышал шум на лестнице. Тук-тук-тук по ступенькам, и снова тихо. А потом опять тук-тук-тук.

Любопытный мальчик выглянул за дверь и увидел, как угрюмые люди в тулупах волокут трупы вниз с верхних этажей. Тощие, замёрзшие тела тянули за ноги, и они ударялись головами о ступеньки с твёрдыми ледяными стуками. Тук-тук-тук…

Тут явилась мать, прогнала сына в комнату и отругала, что он открыл дверь. Она ему строго запрещала это делать. Мой будущий дед спросил, что происходит. Мать ответила:

– Покойных соседей уносят. Помёрзли они, от голода умерли.

– А зачем их так – головами по ступенькам? – спросил мальчик.

– Нет у людей сил, сынок, – сказала мама. – Теперь и ведро с водой дотащить трудно, а тут человека целого…

Тот день на всю жизнь врезался деду в память. Бабушка мне объяснила, что иногда по ночам чудилось ему, что по ступенькам волокли покойников. Вот он и кричал в полусне. Но, как я позже узнал, то были вовсе не кошмарные сны моего деда, а тяжёлые воспоминания.

Моих стариков сейчас уже нет. Они заболели и умерли, можно сказать, в один день. Оба попали в больницу, пролежали неделю в тяжёлом состоянии, после чего ночью скончался дед, а утром, не приходя в сознание, умерла и бабушка. У меня нет сестёр или братьев, поэтому, потеряв их, я лишился сразу половины своей семьи. Пережить такое непросто.

Однако не прошло и месяца, как родители «прогнали» меня в их квартиру. Я думал, что они сами станут там жить, говорил им, куда мне одному трёхкомнатная? Мы-то с отцом и матерью жили в двушке. Дома мне было привычней, и до имущества я не жадный.

Но родители настояли на том, что квартира стариков должна достаться мне. Мол, я человек молодой, женюсь, детей заведу. Семье нужно большое пространство. А я такого в ближайшее время не планировал и не думал об этом даже.

Но переехал. Жаловаться грех, наследство хорошее. Попробуй сейчас сам на жильё заработай. Однако на новом месте мне было так просторно, что я подумывал, а не взять ли кого себе в сожители да и брать с них арендную плату. На это я так и не решился – мне трудно сходиться с людьми. Вот и жил один, устроился в комнате деда. Она была самая светлая, с двумя большими окнами.

Я купил себе новую кровать, и было мне там комфортно, пока однажды ночью меня не разбудили странные звуки за стенкой. Шум был отчётливый и навязчивый.

Отголоски страшного прошлого!

Тук-тук-тук… Слышал я сквозь сон. Тишина… А потом опять тук-тук-тук по ступенькам. И шаги чьи-то шаркающие, тяжёлые вздохи.

Я очнулся, сел, прислушался. Тихо. В той комнате прямо за стеной была лестничная площадка. Я прижался ухом к обоям – никакого шума.

Неужели показалось? Но ведь я не так крепко спал и ясно слышал эти странные стуки! Будто что-то волокли по ступенькам…

Стояла глубокая ночь, и теперь мне было не заснуть. Я ворочался в постели, невольно прислушивался к каждому шороху, и в голову лезли воспоминания о том, как дед иногда просыпался по ночам от странных звуков. Старик и сам думал, что это всё ему снилось. Но у него на то была причина. А почему меня побеспокоил «призрачный стук»? Неужели унаследовал дедову травму с тех пор, как узнал, что творилось в этом доме?

И снова: «Тук-тук-тук!» – по ступенькам прямо за дверью!

Это было просто невыносимо! Я встал, оделся и пошёл смотреть, что там. А в парадной темнота!

Шагнул за порог, спустился на площадку между этажами, посмотрел вниз. И там темно! Будто отключили свет.

Внезапно стало очень зябко. Меня обдало морозом, хотя секунду назад было тепло. От холода застучали зубы. В темноте свистел ветер с улицы и гремели оконные рамы. Я удивился, почему на улице такая темень? Неужели и уличные фонари погасли? Стало быть, крупная авария где-то!

Решив, что хватит мёрзнуть, я начал подниматься обратно. Чуть не поскользнулся на первой же ступеньке. Вся лестница была покрыта коркой льда. Под ногами хрустел снег.

«Что за чёрт?» – думал я, поднимаясь наверх.

Когда ступеньки успели обледенеть? Разумного объяснения этому найти нельзя. Только что всё было нормально!

Я добрался, как мне показалось, до своего этажа, приблизился к двери и даже в темноте разглядел, что дверь не моя. У меня металлическая современная, а эта была старая деревянная.

Дрожа от холода, я сунул руки в карманы штанов и нащупал зажигалку. Старая газовая плитка у меня дома сама не зажигается, вот и приходилось иметь при себе эту вещицу.

Я чиркнул зажигалкой, стал светить слабым пламенем, огляделся, а на площадке все двери такие. Какой же это этаж? Вижу, и стены страшные, закопчённые, и счётчики старинные, сосульки на них висят.

Вот теперь стало жутковато. Но я успокаивал себя, что просто промахнулся этажом. Раньше-то выше никогда не поднимался и не видел, что там всё осталось, как в советские годы… Хотя как можно было пройти мимо? Я точно помнил, что слишком высоко по лестнице не поднимался. Решил, что потом разберусь! Погасил зажигалку, пошёл вниз по скользким ступенькам.

Спустился на этаж ниже, снова посветил зажигалкой вокруг себя. И тут то же самое! Деревянные двери, у одной из-под порога какие-то грязные тряпки торчали, а ещё одна была не заперта, и ветер дул из тёмной квартиры.

Теперь мне стало ясно, что я не в своём доме. Планировка похожая, но это было какое-то мрачное гетто, а не наша «образцово-чистая парадная».