– О да! У того места в лесу дурная слава, очень дурная. Его ещё при жизни Анны называли «Лес самоубийц». Разумеется, разрушить кенотаф боялись. Тем более он находился на землях Вентвортов. А ещё эта копия церкви устроена как ящик. То есть крышку можно сдвинуть. И, конечно же, пошли слухи, что Анна Вентворт поместила внутрь останки отца и брата. Примечательно, что всех де Вернеев до этого хоронили в крипте церкви Святого Ботольфа, и Анна, получается, перехитрила священников и всё же похоронила своих родных в церкви, пусть и крошечной, но зато той самой. Символически, разумеется.

Слушатели удивлённо загудели.

– Так вот, ещё при жизни Анны Вентворт кто-то настоял, чтобы кенотаф открыли. Внутри ничего не нашли, а двое парней, которых отправили сдвинуть крышку, вскоре погибли. Когда я был ребёнком, мы переправлялись на ту сторону посмотреть на часовню и кенотаф, и это было вроде испытания на смелость. Сейчас, конечно, я понимаю, что это просто камни, но тогда… Хотя не знаю, кого мы больше боялись: призраков или егерей. Девять лет назад часовню и кенотаф очистили от мха, подновили. Я в детстве даже и не знал, что копия церкви настолько точная и красивая. Загляденье! Но было сделано и одно страшное открытие… – Мистер Хоутон воздел руку вверх. – Учёные, которые проводили реставрацию и раскопки, сняли кенотаф с основания, основание подняли, а под ним нашлись два гроба. Останки были в очень плохом состоянии, но по возрасту и по тому, что в одном из гробов многие кости были переломаны, решили, что это отец и сын де Верней. Анна Вентворт всё же нашла их тела!

– Какой ужас! Кошмар! Боже мой! – зашептались вокруг.

– Тела перенесли на кладбище, а кенотаф возвратили на место, – поспешил успокоить всех мистер Хоутон. – Но оцените хитрость Анны Вентворт! Она специально сделала эту крышку, чтобы отвлечь внимание! Все были уверены, что тела лежат внутри кенотафа, а когда их там не оказалось, успокоились. Это всё было устроено лишь для отвода глаз.

– А можно на эту штуку посмотреть? – спросил какой-то мужчина. – Туда бывают экскурсии?

– Исключительно редко, – покачал головой мистер Хоутон. – Дело в том, что лес по ту сторону принадлежит Вентвортам, а заходить в частные владения мы можем только с разрешения. Иногда хозяева его давали, иногда нет. Мы переправлялись на лодках на ту сторону, осматривали часть парка Эбберли, которая примыкает к реке, а потом шли в «Лес самоубийц». Это была прекрасная прогулка и одновременно экскурсия. Я попробую связаться с владельцами, и, может быть, в этом году нам посчастливится увидеть кенотаф. Это произведение искусства! Я знаю, что большинство из вас не из этих мест и вскоре уедет, но тем, кто живёт поблизости, предлагаю записаться в агентстве, если желаете посетить те места. Я пока ничего не обещаю, но увидеть парк Эбберли и все эти старинные постройки – это редкая, редчайшая возможность!

* * *

Всю дорогу назад из Стоктона Уилсон пытался разговорить Айрис, но та отвечала на его расспросы неохотно. Да, ей понравилась экскурсия. Да, было жарковато. Да, самое интересное – это руины монастыря. И Анна Вентворт.

Айрис никак не могла заставить себя включиться в беседу. Мысли занимали Вентворты. Экскурсовод, по опыту зная, чем привлечь слушателей, рассказал то, чего было не найти в серьёзных книгах, полную странных совпадений историю де Вернеев и Вентвортов.

А она, несмотря на слова Уилсона про дурное место, всё же сходила пару дней назад посмотреть на часовню и маленькую, высотой чуть выше пояса, копию церкви – та показалась ей красивой, но странной, Айрис никогда не видела ничего подобного, но только теперь она поняла, зачем копия была здесь поставлена и что значила… Она бы посмотрела на неё совсем другими глазами, если бы снова оказалась там.

Эбберли было местом удивительным и немного пугающим. Сколько ещё загадок скрывалось здесь? И сколько таилось в библиотеке?

Когда они вернулись назад, мистер Уилсон, встретив на крыльце Джоан, даже пошутил:

– Мисс Бирн, видно, вконец напугалась. Им на экскурсии про проклятие рассказывали, про «Лес самоубийц», поди про женщину в чёрном тоже…

– Про женщину в чёрном? – повернулась к Уилсону Айрис. Словно в ответ на эти слова, у неё начала болеть голова.

Уилсон довольно хохотнул:

– А как же? У любого уважающего себя особняка должна быть своя женщина в чёрном! Или же в белом, это уж у кого какой вкус. И тут своя есть!

– Не болтайте, чего не следует, мистер Уилсон, – недовольно проговорила Джоан. – Вы всё шуточки шутите, а это ведь не просто так.

– Что не просто так? – спросила Айрис.

– Не на пустом месте эти рассказы. – Заметив, как Айрис изменилась в лице, Джоан добавила: – Да вы не переживайте так, мисс Бирн! Здесь она давно не показывается.

Джоан говорила это так, словно была убеждена: женщина в чёрном существует, просто сейчас занята чем-то другим и не посещает Эбберли.

Но Айрис не могла сейчас думать над этим, ей на самом деле было нехорошо. Возможно, немного перегрелась на солнце, пока была на экскурсии. Айрис пробормотала что-то про то, что у неё есть дела, и вошла в дом. Внутри царили прохлада и полумрак, пахло воском для мебели и выпечкой с кухни.

Айрис дошла до нижней ступеньки боковой лестницы и остановилась. Несмотря на головную боль, здесь ей стало лучше. Этот коридор с белым плиточным полом, череда тёмных дверей, желтоватые лампы, свисающие с потолка на коротких массивных цепях, домашние уютные запахи, даже потёртости на ковре, покрывавшем лестницу, – всё было болезненно, трогательно-прекрасным. Прекрасным не в том смысле, в котором прекрасны картины, развешанные в гостиных, или фарфоровые статуэтки в витринах… Это был дом, которого Айрис так не хватало, пока она жила в колледже. И было непонятно, почему это неуместное чувство нахлынуло на неё именно сейчас, когда ей было почти до головокружения плохо.

Она полюбила Эбберли. Вот и всё. Ей нравилось сюда возвращаться.

Айрис медленно поднялась наверх и, скинув у двери туфли и бросив шляпу на стол, упала на кровать, на прохладное покрывало.

Пролежала она так полчаса, а потом заглянула Джоан – проведать ее. В руках у неё был подносик со стаканом лимонада:

– Я немного волновалась за вас, – сказала Джоан. – Вы такая бледная пришли!

– Просто голова заболела. – Айрис села на кровати. – Наверное, от жары. Сейчас почти прошло.

– После лимонада ещё лучше станет. Могу вам аспирин принести.

– Нет, спасибо… Мне на самом деле уже лучше.

– Я уж подумала, вы из-за чёрной женщины…

– Нет, – улыбнулась Айрис. – Я не верю в такое.

Она сделала глоток лимонада. Как и всё, приготовленное миссис Хендерсон, он был невероятно вкусным.

Джоан покосилась на дверь, а потом подошла поближе к Айрис:

– А я думаю, что дыма без огня не бывает. Вот смотрите: местные здесь не работают. Ну неужели у них просто придурь такая? Или деньги не нужны? Они не просто верят, что этот дом несчастливый, они знают.

– Мне он не кажется несчастливым, Джоан. До того, как произошла эта история с леди Клементиной, Вентворты были счастливы. А когда пройдёт время, сэр Дэвид тоже… С ним всё будет хорошо.

– Дай-то бог! Молодой совсем, а целыми днями работает, или музыку слушает, или читает. Съездил бы куда! А то только фабрики да Лондон. Руперт-то, его брат, взял и женился, например.

– Я слышала, он серьёзно болен?

– Жениться это не мешает. Он, ну… Как вам сказать, хилый такой и перекошенный. Хромает сильно. Увидите, если здесь подольше проживёте, а не как предыдущий библиотекарь. – Джоан указала на стакан: – Вы допивайте, мисс, а я сразу вниз отнесу.

Айрис в пару больших глотков допила лимонад и отдала стакан Джоан. Та дошла до двери и взялась за ручку, а потом остановилась:

– Хотите про женщину в чёрном расскажу?

– Джоан! – едва ли не взмолилась Айрис. Её все эти стародавние истории не то что по-настоящему пугали, скорее рождали какое-то неприятное смятение.

– Это не выдумки! – с уверенностью произнесла Джоан. – Ни Пайк, ни Уилсон не верят, но объяснить-то никак такие совпадения не могут.

– Какие совпадения?

– Про чёрную женщину. Когда умерла та леди, которая мост разрушила и монахов погубила, здесь стала являться женщина в чёрном. Её многие видели и тогда, и позже… А потом она надолго исчезла. И знаете, когда её снова увидели? В то лето, когда леди Клементина пропала. И из деревни люди видели, и кто-то из садовников. Но после того она опять перестала являться. А на Рождество сюда приезжал Руперт с женой и ребёнком, и с ним была няня. Девушка из Корнуэлла, никогда здесь раньше не была, проработала у них всего месяц. И вот мы как-то болтали на кухне, про всякое, ну, знаете… А она и говорит: «Я возле нашего дома такую женщину странную вижу, вся в чёрном и исчезает как призрак. Прямо жутко становится! Один раз из окна выглянула, а она стоит у изгороди, точно статуя, не шевелится и смотрит на дом, как будто ждёт кого, а лица не разобрать…» А потом она с коляской на улице была и опять ту женщину увидела. И соседи видели. Такая странная, жуткая, всегда вечером приходит, в сумерках. Вот откуда той девочке про Анну Вентворт знать, а?

– Но если это призрак Вентвортов, то зачем ему появляться у дома того, кто Вентворт только по имени? – возразила Айрис. – Вряд ли призраки признают усыновление. Это просто какая-то женщина. Мало ли сумасшедших, которые подглядывают под чужими окнами?

Джоан с заговорщицким видом склонилась к Айрис:

– А откуда нам знать, Вентворт он или нет? С чего им было усыновлять этого ребёнка? Леди Клементина и своим-то не занималась… Ну, пока он не подрос. Она терпеть не могла все эти пелёнки и кормления. Здесь это не секрет!

– Так странно… – Айрис прикусила губу. – Я думала об этом же. Да не о женщине в чёрном! – махнула Айрис рукой, увидев, как загорелись глаза Джоан. – О том, зачем им вообще нужно было усыновлять ребёнка.

Джоан только пожала плечами.

* * *

Вечером Айрис опять должна была ужинать с сэром Дэвидом и Энид Причард. Это был не первый их ужин, так что она уже не волновалась, в том числе за свой внешний вид. Жемчуга здесь действительно не требовались, хотя Энид надевала очень красивые серьги с яркими лиловыми камнями, наверное аметистами. Больше у неё драгоценностей, видимо, не было. Что касается одежды, то Айрис за несколько недель поняла, что даже если Энид и носила исключительно эффектные туалеты, то все равно их было не так и много. В колледже Айрис была знакома с девушкой, у которой был такой подход: пусть у меня будет одно-единственное платье, но зато от Харди Эмиса^[4]. Видимо, для Энид было так же важно одеваться в самое лучшее и казаться девушкой из состоятельной семьи – кузиной сэра Дэвида Вентворта.

Пока у Айрис сохли волосы, она села за маленький стол у окна и начала писать письмо матери. Во-первых, она обещала ей писать не реже чем раз в две недели, во-вторых, она хотела, чтобы мать прислала ей кое-какую одежду из той, что осталась дома.

Айрис выкинула три листа, прежде чем смогла написать десять хороших предложений: таких, какие бы одновременно удовлетворили любопытство матери относительно Эбберли и не выдали одержимость Айрис этим домом, его историей и его тайнами, а также её глупых надежд, что она сможет или найти в библиотеке невероятно ценное издание, или прольёт свет на тайну исчезновения леди Клементины. Она боялась, что мать её высмеет. Не в буквальном смысле, но миссис Кэтрин Бирн умела всего одной фразой показать смехотворность чего угодно.

Она так и не дописала письмо. Её отвлекали мысли о том, что она узнала сегодня о Руперте Вентворте. Нет, она вовсе не думала, что фамильные привидения могут послужить установлению родства, её заинтересовала идея Джоан, что Руперт вовсе не был Вентвортам таким уж чужим.

Потом пришло время одеваться к ужину, после ужина стало лень садиться за стол, утром же ждала работа. Подобным образом Айрис каждый вечер отвлекалась на что-то более важное, так что к письму вернулась лишь четыре дня спустя.