– Хотите ещё тут побыть? – спросил Уилсон, снова надевая кепку. – Или назад?

– Назад. И, мистер Уилсон…

– Что?

– Боюсь, я показалась вам бестактной… Из-за вопросов.

– Разве что любопытной, – усмехнулся он. – Это, как говорится, в человеческой природе. Интерес к таким вещам… Когда что-то происходит, дом горит или ещё что, все сбегаются посмотреть.

– Мне кажется, это не самое хорошее чувство.

– Что ж поделать, если оно во всех нас есть?

Айрис начала подниматься по ступенькам обратно. На одной из них она вдруг остановилась:

– То есть вы думаете, что она жива?

Уилсон потёр подбородок:

– Я считаю, что леди Клементина никогда бы не вывалилась из лодки. А если бы вывалилась, то выплыла бы. Это единственное, что я знаю. Так что это не несчастный случай.

– А что тогда?

– Кто ж его знает?

– А если она жива, то… То зачем ей бросать дом, детей? – Айрис поднималась наверх и в такт своим шагам рассуждала. – И как она планировала жить дальше? Она никогда не работала… Да что не работала, она, наверное, даже посуду никогда не мыла и одежду не гладила!

– А вы про деньги, значит, не слышали? – раздался голос Уилсона позади.

– Какие деньги? – Айрис резко обернулась.

– Через пару месяцев после исчезновения статья большая вышла, там расписали про всю родню, кто с кем в ссоре, кто в день исчезновения был в доме, и про деньги там было. Я думал, вы читали.

– Мне тогда шестнадцать было, я такое не читала. Хотя как будто бы слышала… – Айрис нахмурилась. Точно слышала. Теперь она вспомнила! В «Дэйли миррор». Мать её покупала.

– Ох, какой тут был скандал! Мы-то догадались, конечно, кто эти гадости газетчикам понарассказывал. Кто из прислуги. А вот остальное… Ну, родни у них много, каждый мог.

– А что про деньги?

– Такая история интересная вышла, с деньгами-то. Поиски долго продолжались, и тут вдруг бухгалтер из Лондона приезжает, он деньгами леди Клементины управлял. Не фабриками и прочим, а её личными. Оказывается, она за два дня до исчезновения выписала чеки на предъявителя. Она раньше такого не делала, ну, может, на двадцать фунтов могла, на пятьдесят от силы. Если сумма большая, всегда аккуратно писала, кто получатель. А в тот раз даже бухгалтера заранее предупредила, чтобы не пугался, когда их предъявят к оплате. Ну, чтобы не подумал, что подделка. И они все были обналичены уже после исчезновения, за три дня. В разных банках, разных городах, хотя все тут недалеко.

– И какая сумма?

– Говорят, десять тысяч.

– Десять тысяч фунтов?! – Айрис не поверила своим ушам.

Она лихорадочно пыталась сообразить, что это могло значить. Что леди Клементина была жива и начала новую жизнь на эти деньги? А на десять тысяч действительно можно было начать новую жизнь. Купить дом и сдавать в нём квартиры внаём, просто положить в банк и понемногу снимать… И если даже эти деньги получила не леди Клементина, а кто-то другой – кому и зачем она могла выплатить такую большую сумму?

А что, если найти ту статью, про которую упомянул Уилсон? Там может быть много интересного, чего не расскажут ни Уилсон, ни миссис Пайк. Они никогда не говорят о хозяевах плохо, ничего такого, что выставило бы их в дурном свете. Но действительно ли Вентворты такие? Кто-то ведь нашёл, что о них рассказать газетчикам.

Только где ей взять эту газету? В поместье тот номер хранить точно не станут. Будь она у себя дома, Айрис пошла бы в библиотеку. Ближайшая публичная библиотека находилась в Стоктоне, в часе езды. Она будет там в следующее воскресенье на экскурсии, но в библиотеку забежать точно не успеет. Уилсону и без того придётся задержаться из-за неё в городе подольше, потому что экскурсия шла три часа. Или отменить экскурсию, а вместо этого…

Айрис велела себе остановиться. Не думает же она, что, прочитав статью, обнаружит что-то, чего не заметили детективы и тысячи читателей.

– Вы не туда свернули! – окликнул Айрис Уилсон, шедший чуть позади.

Айрис, оказавшись на развилке тропинок, действительно пошла по той, что вела прямо, – она казалась более широкой. Она перешла на правильную тропинку и спросила:

– А та куда ведёт? – насколько она помнила, в той стороне уже не должно было быть никаких строений.

– Там заброшенная часовня и этот ещё… вроде надгробия, но не надгробие.

– В следующий раз схожу туда.

– Дурное место, – пробормотал Уилсон.

Глава 4
Два сына леди Клементины

В воскресенье, несмотря на то что у неё был выходной, Айрис провела пару часов в библиотеке. Возможно, кто-то из домашних подумал, что она так увлечена работой, что даже в выходной трудится, но на самом деле Айрис занималась своими изысканиями. Для начала она решила изучить блокнот-ежедневник леди Клементины. Было даже странно, что он вот так лежал на столе и его мог взять любой желающий, но, с другой стороны, в Эбберли почти не бывало гостей.

Может быть, именно его пытались похитить?

Очень сомнительно, потому что ежедневник лежал на виду и его можно было легко схватить. Айрис считала, что прав скорее Дэвид Вентворт: грабители искали книгу, а на то, чтобы её найти, требовалось время. Но зачем для этого снимать плащ?

Всё, связанное с этим поместьем, казалось безумно странным. Даже грабители, которые в него вламывались.

Как ни вдумывалась Айрис в написанное в ежедневнике, ничего ценного она в нём не обнаружила. Разве что имена. Она не читала последние книги Клементины Ситон, потому что та после рождения сына писала только детские сказки, но все издания стояли на полках в библиотеке, и она проверила: ни в одной из книг не было упоминания Летучего Шотландца, не было юристов или персонажей с именами Барнаби, Сирил или Ганнинг. Леди Клементина, разумеется, могла дать им другие имена в финальной версии, но в книгах, написанных за последние годы, не оказалось ни поездов, ни адвокатов, ни поверенных, ни закладных на дом. Героями были дети и волшебные существа, и они не оформляли закладных на свои замки и не путешествовали поездами компании British Railways. Возможно, это были не вымышленные персонажи, а настоящие знакомые леди Клементины, но больше было похоже на то, что она писала новую книгу, и на этот раз не детскую.

Изредка попадались черновики писем, очень скучные, если честно. Айрис заинтересовал только один. В первый раз она не стала читать зачёркнутые строки: леди Клементина перечеркнула их несколькими жирными линиями, так что это было непросто. Айрис работала с манускриптами и письмами, пока училась в колледже, и у неё хорошо получалось разбирать даже самые непонятные почерки, но когда слова были перечёркнуты, это усложняло дело. Когда она переписала прочитанное на листок, то получилось следующее:

Приезжай Эбберли срочно

Получила важные новости тчк сможешь

Сможешь приехать эбберли

Нужно обсудить важное дело приезжай эбберли тчк очень жду тчк клементина

Это были черновики телеграмм, и из них было ясно: леди Клементина узнала кое-что, что её встревожило, и сначала телеграмма выглядела почти как просьба о помощи. Потом она, видимо чтобы не напугать адресата, написала более спокойный текст.

К сожалению, понять, когда именно письмо было написано, оказалось невозможно. Леди Клементина почти никогда не проставляла даты в отведённой для этого строке. Но страница была предпоследней из исписанных, так что это произошло незадолго до 28 августа, дня исчезновения. На следующем листке были не очень интересные записи: даты примерок в Лондоне, время прибытия поездов в Стоктон и ещё что-то про солнечные затмения – наверное, для книги, которую она писала.

Потом торчал неровный край, оставшийся от вырванного листа, а дальше страницы были чистыми.

Вдруг это письмо что-то значило? А что, если тот человек успел приехать в Эбберли? Что, если леди Клементина именно про него узнала нечто ужасное, и он убил её, чтобы скрыть правду? А вдруг всё было наоборот: её кто-то шантажировал, и она отдала те десять тысяч за то, чтобы всё осталось в тайне?

У Айрис было огромное количество версий. Беда в том, что ни одну из них нельзя было ни подтвердить, ни опровергнуть.

Возможно, кто-то в доме знал, кому предназначалось это письмо. Но она не может просто подойти к сэру Дэвиду и ни с того ни с сего спросить: а вы не знаете, кому ваша мать отправляла телеграмму с просьбой приехать за несколько дней до исчезновения?

Как хорошо полицейским! Они могут ходить и задавать вопросы. А ей только и остаётся, что рыться в старых бумагах.

Ещё можно было бы проверить фотографии. Маловероятно, что Вентворты фотографировались каждый день, но вдруг она что-то найдёт… Айрис, которой Джоан провела коротенькую экскурсию по нижнему этажу, знала, где хранятся семейные альбомы. К столовой примыкала угловая гостиная – более скромная и уютная, чем остальные, и предназначалась она не для приёма гостей, а для самих хозяев Эбберли и их близких. Там, на низком столике возле дивана, и лежали фотоальбомы в одинаковых кожаных переплётах.

Сейчас в этой гостиной никто не бывал. По современным меркам даже эта скромная комната казалась чересчур помпезной, поэтому леди Клементина велела переделать комнаты дворецкого в ещё более обычную гостиную. Айрис очень удивилась, узнав, что у дворецкого, оказывается, были свои комнаты: спальня, кабинет-приёмная, где под замком хранились спиртные напитки хозяина дома, и собственная столовая, где он обедал и ужинал в компании старших лакеев. Прислуга рангом пониже ела в другом помещении. После смерти дворецкого, который служил в доме с двадцатых годов, нового нанимать не стали, а пустующие комнаты переделали в современную на вид гостиную, где можно было лечь на диван перед телевизором, не боясь повредить драгоценный бархат восемнадцатого века или вышивку девятнадцатого, которая к тому же ещё и царапала кожу.

Самые старые альбомы с фотографиями начали вести ещё в девятнадцатом веке. И снимки в них оказались по большей части парадно-статичными. В альбомах поновее парадные фотографии уже перемежались кадрами, где Вентворты и их друзья играли в теннис и крикет, гуляли с собаками, учили детей ездить верхом, задували свечи на торте.

В последнем альбоме фотографий было на удивление мало. Несколько первых разворотов были посвящены свадьбе леди Клементины и сэра Джона и их медовому месяцу во Франции. Юная, худенькая леди Клементина была хороша именно своей элегантной хрупкостью, однако в облаке многослойной фаты и пышного кружевного платья её невыразительное лицо совершенно терялось. А Джон Вентворт действительно был привлекательным мужчиной. Не красавцем, как из кино, а просто привлекательным; было в его лице что-то располагающее и одновременно очень уверенное, надёжное. Что любопытно, у Дэвида сходства и с ним тоже не было, по крайней мере выраженного. Джон Вентворт с его внушительным телосложением и широкой, решительной челюстью походил на спортсмена; его сын выглядел так, как представляют себе молодых поэтов, особенно погибших в расцвете лет, вроде Руперта Брука. Ни гребля, ни бокс, про которые рассказывала миссис Пайк, не превратили его в крепыша.