Когда Каран и Омер снова уткнулись в экраны смартфонов, я решила посмотреть что-нибудь в телевизоре, который все еще работал. Недосып и постоянные капельницы сильно меня измотали. А мне нужно было сопротивляться желанию спать еще двадцать часов. Как же это выдержать?

Дверь палаты внезапно открылась. В комнату зашел молодой человек не старше двадцати, держа в руке мой чемодан; поставив его в угол палаты, он кивнул мне в знак приветствия.

– Скорейшего выздоровления, – улыбнулся он, выпрямившись.

– Спасибо, – ответила я, глядя на свой багаж. Я надеялась, что он принес нужный чемодан. – Кажется, я доставила вам проблем.

Пока Омер и Каран поднимались с дивана, высокий и в меру крупный молодой человек застегнул куртку и слегка наклонился в мою сторону.

– Я Ариф.

О, значит, вот как ты выглядишь, таинственный Ариф.

– Приятно познакомиться. А я Эфляль, – я склонила голову в ответ.

Как только мы обменялись любезностями с Арифом, Каран обратился ко мне:

– Мы тебя пока оставим. Конечно, я уже несколько раз это говорил, но мы будем за дверью, так что только позови, – и, больше ничего не объясняя, дал знак двоим оставшимся выйти из палаты.

Ляль, почему он ведет себя как баран?

Как только я собралась встать с кровати, дверь снова открылась.

– У тебя точно не кружится голова? – мягко спросил Каран, выглядывая из-за двери.

Точно.

Я помотала головой, показывая, что все в порядке, и он закрыл дверь, напоследок бросив:

– Но все равно будь осторожна.

От такой заботы я невольно улыбнулась.

Не нужно терять голову просто потому, что ты увидела симпатичного парня.

Мне удалось встать с кровати и подойти к чемодану. Опустив его горизонтально на пол, я откинула верхнюю часть багажа и внутренне обрадовалась, потому что Ариф принес нужный чемодан; потом выбрала вещи, в которые хотела переодеться, и направилась в ванную комнату. Закрыв за собой дверь, я сняла с себя одежду и отложила ее в сторону.

Я не смогла принять душ, потому что, насколько я знала, зашитую рану нельзя было мочить под водой около сорока восьми часов. Поэтому я решила просто переодеться в чистую одежду. Я сменила нижнее белье и надела спортивные штаны. Тут я увидела, что не взяла из чемодана ничего, что можно было бы надеть поверх бюстгальтера. Встав перед зеркалом, я завязала распущенные волосы в хвост и вышла из ванной, чтобы поискать в чемодане футболку… И тут же столкнулась лицом к лицу с Караном, который стоял посреди палаты. Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Быстро отвернувшись, он поспешно заговорил:

– Прости, пожалуйста. Я… Я думал, что ты уже переоделась. Я не знал.

Пока он застенчиво что-то мямлил, я быстро наклонилась над чемоданом, пытаясь найти футболку. В этот момент дверь в палату начала открываться.

– Не вздумай заходить! – резко крикнул Каран, и я вздрогнула от неожиданности.

Он все еще стоял ко мне спиной. Я быстро натянула футболку и выпрямилась. Смотря на сгорбленную спину Карана, я поняла, что он смущен так же, как и я. Для меня стоять в нижнем белье было равносильно тому, как если бы я вышла в бикини на пляже, ничего серьезного, но такое неожиданное столкновение с Караном вогнало меня в краску. Я была уверена, что сейчас вся моя кожа, от шеи до груди, стала пунцовой.

Прежде чем я решилась что-то сказать, в дверь постучали.

– Не открывай, сказал же! – рявкнул Каран и выругался.

Я не могла видеть его лица, но понимала, что злится он именно на себя. Поэтому тихо сказала:

– Все нормально, я уже оделась.

Он повернулся, но в глаза мне не смотрел.

Ляль, у него щеки горят.

Он откашлялся и ниже опустил голову.

– Прости, – смущенно произнес он. – Я зашел, чтобы кое-что сказать, но не думал, что все так получится.

Как будто мы вместе на свидание собирались, ну правда.

Меня забавляло его смущение.

– Ты это не нарочно. Я ведь тоже не знала, что ты вернешься.

Он сглотнул и прикусил нижнюю губу.

– Я пойду, – сказал он и выскочил из палаты, закрыв за собой дверь.

Я слышала, как в коридоре Омер поинтересовался, почему тот так кричал, на что Каран выпалил:

– Я и так на взводе, заткнись уже!

Я прижала руку к губам, пытаясь остановить смешок. Мне было очень интересно, как же пройдут оставшиеся двадцать четыре часа.

Глава 3
Одиночество

Светло-каштановые пряди волос змеями обвили мою шею. Судорожно выдохнув, я пыталась вновь наполнить легкие воздухом, и эти секунды казались минутами. В комнате было настолько тихо, что я могла слышать биение своего сердца. Воспоминания о недавних событиях острым лезвием разрезали мои мысли, не давая возможности собрать их воедино. Казалось, кто-то проткнул раскаленным кинжалом мою грудь.

Время; когда оно стало такой проблемой?

Открыв глаза, я не сразу сообразила, где оказалась. Из-за отсутствия сна у меня кружилась голова. Я ощущала себя рыбой, выброшенной на поверхность; дав себе время немного прийти в себя, я попробовала встать с постели. Помимо того что мне и так было плохо, я к тому же отравилась.

По прошествии двадцати четырех часов, когда я все же не выдержала и прикрыла глаза, тошнота подступила к горлу, и я еле успела добежать до уборной, где меня начало рвать. Опустошая желудок от всего, что я успела съесть, я мысленно надеялась, что это просто из-за стресса. Но, к сожалению, надежды не оправдались, потому что готовая курица, которую я съела, оказалась просроченной. Это была полностью моя вина; когда мне захотелось курицы, Ариф тут же исполнил мою просьбу.

Я так и знал, что твой голод доведет нас до беды.

Каран провел рядом со мной все то время, пока меня рвало, а потом поставил на уши весь персонал больницы, но после мы вели себя так, словно того инцидента с футболкой и не было. Но, пока они с Омером ждали, когда же закончится период наблюдения, Каран избегал смотреть мне в глаза, что подтверждало его смущение, и я его понимала. Мне нравилось, что они были так внимательны ко мне, а потому их отсутствие сейчас меня сильно тяготило.

Прошло уже больше половины дня с того момента, как Омер и Каран ушли. Это случилось после отравления. Хоть они и признались, что сожалеют о том, что не смогут быть рядом, меня не покидало внезапное чувство одиночества, которое я ощутила после их ухода. Даже если бы я сама попросила их уйти, я не смогла бы избежать ощущения пустоты, как будто меня покинул весь мир. Я не осознавала, как важно, чтобы хоть кто-то был рядом, и это напомнило мне об одном важном жизненном уроке: что имеем – не храним, потерявши – плачем.

Я понимала, что им пришлось уйти в силу обстоятельств, но все равно расстроилась. Я даже не знала их толком, но все равно не могла заставить девочку-подростка внутри себя замолчать и перестать ныть. Казалось неразумным, что я прикипела к этим незнакомцам за такой короткий срок и что их отсутствие так сильно выбило меня из колеи. Я привыкла быть одна, но они разбередили рану в сердце, и сейчас я вновь погружалась в пустоту, возникшую после их ухода. Наверное, любой другой человек на моем месте ощутил бы то же самое. Да и нахождение в больнице только усугубляло ситуацию.

Эта привязанность превратилась для меня в проблему.

Я никогда так легко не привязывалась к людям, но в моем уязвимом состоянии это все же случилось. И дело было не конкретно в Омере или Каране. На их месте могли быть совершенно другие люди. Я боялась снова остаться одна.

Разве мы не привыкли к одиночеству? Хотя лучше бы не привыкали.

Омер предупредил, что Ариф останется ждать у палаты и я могу позвать его, если мне что-нибудь понадобится. Он также оставил визитку со своим номером и заверил, что я могу позвонить ему в любое время, если захочу. У них уже был мой номер, и Омер сказал напоследок:

– Если мы позвоним, пожалуйста, ответь.

Наверное, они узнали номер у брата, но я все равно не стала бы отвечать; ни на обычные входящие, ни на их звонки. Я даже не знала, куда дела свой телефон.

Ты же видела его вчера в тумбочке, Ляль!

Я пожала плечами в ответ на внутренний голос. Какой смысл в моей жизни, если я даже себе солгать не могу?

Возможно, мое поведение могло показаться по-детски наивным. Даже так: это определенно было ребячеством. Но меня ранило, что они помогали мне только из-за просьбы брата. Может, я и привязалась к этим двум незнакомцам из-за того, что провела три последних месяца совершенно одна. Меня поняли бы те, кого тоже бросали: я казалась себе робкой газелью с трепещущим сердцем.

Я не ждала, что мои новые знакомые поймут меня. Но я надеялась, что найдут причины остаться, если им не все равно. Может, стоит все же позвонить им?

Они уже сказали тебе, что им пришлось уйти, твое мнение никто не спрашивал, Ляль. Они ничего тебе не должны.

Может, я и правда их не очень волновала; они могли уже забыть обо мне. Тогда я тоже перестану о них волноваться.

Ох, дорогая, так мы и поверили.

Однако вскоре Омер и Каран несколько раз пытались связаться со мной через Арифа. Наверное, они звонили и мне, но мой телефон все еще лежал где-то, полностью разряженный. И каждый раз я придумывала нелепые причины не общаться с ними, потому что держала на них обиду.

В первый раз Ариф протянул мне телефон со словами:

– Мой брат хочет поговорить с тобой.

– Твой брат? – удивилась я.

– Да, – ответил Ариф.

– Я не знаю твоего брата^[3], поэтому не буду с ним разговаривать, – заключила я и отвернулась.

Ни стыда, ни совести у тебя.

Звонил либо Омер, либо Каран, но я все еще была зла на них, поэтому сделала вид, что не поняла. Почему они не ушли сразу, когда я просила их, и дождались момента, когда я к ним привыкла? Если бы они ушли сразу после моего пробуждения, ничего бы не случилось. Это все они виноваты. Конечно, я не должна была расстраиваться из-за таких мелочей, но сейчас, в моем текущем состоянии, именно это терзало меня больше всего. Я осознавала, что в таком поведении нет ничего нормального, и это еще больше меня расстраивало.

Ариф очень удивился моему ответу и произнес в трубку:

– Она говорит, что не знакома с тобой, брат.

Я мрачно усмехнулась про себя, слушая, как он оправдывался.

– Она так сама сказала, я здесь ни при чем, – продолжал Ариф торопливо, а меня продолжала забавлять эта ситуация.

Собеседник на том конце, кажется, давил на Арифа, потому что тот снова попробовал передать мне смартфон.

– Госпожа Эфляль… Госпожа Эфляль… Брат, она, наверное, уснула. Хорошо, да.

Так и не получив от меня ответа, Ариф вышел из палаты.

Ты забавлялась с ним как с игрушкой, но мне понравилось, давай потом еще раз так сделаем.

Ариф, конечно же, понимал, что я не сплю, но не сказал ни слова. Я еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться, и молилась, чтобы он меня не услышал. Но во второй раз Ариф снова зашел в палату и протянул свой смартфон:

– Госпожа Эфляль, мой брат Каран хочет поговорить с вами, – он особо подчеркнул имя Карана.

У парня из-за тебя уже пар из ушей идет, скоро начнет подгорать кое-что другое.

Я не знала, что бы мне сказать, чтобы не брать трубку, поэтому схватила с тумбочки бутылку воды.

– Ты не видишь, Ариф, что я пью воду? – спросила я раздраженно.

В глазах Арифа читалось, что «я ненормальная», и я не смогла держать серьезное лицо, губы непроизвольно изогнулись в улыбке.

– Она воду пьет, – ответил собеседнику Ариф, но на этот раз он тоже улыбался, хотя после его лицо сразу стало серьезным.

– Если ты и так это слышал, то зачем спрашиваешь?

Надеюсь, теперь им тоже плохо.

– Ну извини, – наконец Ариф повесил трубку и вышел из палаты.

Третий раз произошел как раз перед тем, когда Ариф окончательно на меня разозлился. Я лежала в кровати и предавалась размышлениям о своей жизни, когда в дверь постучали.

– Можешь войти, – ответила я.