А Уве Штольцу было, что скрывать. Его дед в годы войны служил в Абвере. Что с ним сталось потом, того Штольц не знал. Во всяком случае, никаких вестей о его гибели ни сам Штольц, ни его семья ни от кого не получали. А из этого вполне мог следовать предположительный вывод, что дед до сих пор жив. Жив – но скрывается. Может, где-нибудь в Западной Германии, может, и вовсе на другом конце света, а могло статься, что и где-то в Восточной Германии. Раздобыл себе новые документы, поменял внешность, выдумал новую биографию и живет-поживает. Всякое могло быть.

Иметь в числе близкой родни бывшего фашиста – дело неприятное. Это означает, что на тебе несмываемое пятно, тебя не возьмут ни на какую приличную работу, не изберут ни в какие руководящие органы, ты всегда будешь, что называется, гражданином второго сорта. А то, может, еще и будешь находиться под неусыпным контролем со стороны соответствующих органов.

Но и это для Уве Штольца была еще не вся беда, а только лишь половина беды. Вторая половина заключалась в том, что и сам он некоторым образом был причастен к тем же самым делам, что и его дед. Дело тут было вот в чем. Во время войны Уве Штольц был мальчишкой-подростком. Но дед настоял на том, чтобы он записался в действующую фашистскую армию. Было это в сорок пятом году, когда и смысла-то особого не было становиться солдатом, потому что война близилась к концу, и конец этот был очевиден. Но тогда в солдаты принимали всех подряд, в том числе и подростков. Вот дед и настоял, чтобы подросток Уве тоже стал солдатом «непобедимой германской армии» – по выражению того же деда. Уве и стал им. Собственно, ему и деваться-то было некуда.

В настоящих боях, впрочем, он не участвовал, его определили в один из берлинских госпиталей санитаром. И пробыл он в таком качестве всего четыре месяца. А потом в Берлин вошли советские войска…

Уве удалось скрыть и свою службу в армии, и биографию своего деда, служившего в Абвере. В то время в разрушенной Германии царила великая неразбериха, а во время неразберихи, как известно, не так сложно скрыть все, что угодно. В том числе и свою службу в армии, и то, что дед – абверовец. Да и кому могло прийти в голову, что щуплый подросток совсем еще недавно был солдатом фашистской армии? Пускай даже и при госпитале, но все равно – полноправным солдатом?

Закончилась война, все более-менее утихло и улеглось. Казалось бы, можно было жить спокойно. Но Уве Штольц боялся. Он опасался, что рано или поздно о нем узнают правду. И о том, что его дед служил в Абвере, и о том, что сам он также был солдатом побежденной армии. И что тогда? Этого Уве не знал, и это тревожило его еще больше. Потому что когда человек чего-нибудь не знает, то в этом случае он вольно или невольно может вообразить все что угодно, любые ужасные последствия для себя. Такова человеческая психология.

Однако проходили годы, но никто не косился на Уве подозрительным взглядом, никто не предъявлял ему никаких претензий, никто не напоминал о прошлом. Даже сам Уве стал забывать и о своем прошлом, и о своем деде. Он жил такой же жизнью, как и большинство жителей страны, обзавелся семьей, работал.

Вместе с семьей он переехал из Берлина в город Ганзее, здесь обосновался и даже устроился на неплохую работу – в советскую воинскую часть вольнонаемным водителем. Это была не просто воинская часть, это была советская военная база – едва ли не самая крупная во всей Восточной Германии. Устроиться туда на работу было делом престижным, а главное – выгодным, там неплохо платили. А самое, пожалуй, для Уве важное – тех, кто там работал на вольнонаемных должностях, ни в чем этаком не могли заподозрить. Местные жители, работавшие на советской военной базе, прежде чем поступить на работу, проходили самую тщательную проверку. Можно даже сказать – фильтрацию, настолько серьезную, что просочиться сквозь нее было очень сложно.

Однако же Уве Штольц эту фильтрацию все же прошел. Это его удивило и обрадовало одновременно. И он убедил сам себя в том, что никто на всем белом свете не знает истинной правды ни о нем самом, ни о его деде. И никогда не узнает.

Но все же правду о нем и его деде узнали. Это случилось после двух лет его работы на советской военной базе. Однажды он на своем грузовике возвращался на базу из Берлина. Время близилось к вечеру, и Штольц торопился, чтобы успеть засветло. Впрочем, дело было даже не в надвигающейся темноте, а в том, что весь график Штольца был расписан поминутно, с военной четкостью. Во столько-то он должен был отбыть в Берлин, столько-то времени провести в Берлине, во столько-то выехать обратно, столько-то времени провести в пути, причем путь этот был конкретным, заранее определенным, и сворачивать на какую-нибудь другую дорогу Штольц не имел права. В случае же, если случится какая-нибудь непредвиденная остановка или, положим, изменение маршрута, то на этот счет у Штольца должно быть обоснованное и, главное, правдивое объяснение.

Он, впрочем, ни о чем таком и не помышлял, потому что за любое самовольство можно было запросто вылететь с работы… Он просто машинально вертел баранкой, так же машинально вглядывался в дорогу и знал, что до базы остается совсем немного – каких-то десять километров.

И вдруг он заметил на дороге двух мужчин. Они стояли прямо посреди проезжей части и, судя по всему, не намеревались с нее сходить. Миновать их не было никакой возможности, и Штольц еще издали отчаянно засигналил – убирайтесь, мол, что это еще за фокусы? Но ни один, ни другой мужчина даже не шевельнулись, и Штольцу, хотел он того или нет, пришлось нажать на тормоза.

– Эй, вы! – высунулся он из кабины. – Это что еще за шутки? Пьяные вы, что ли? Это дорога, а не тротуар! Чего вы здесь торчите? Кого ждете?

– Тебя, – спокойно произнес один из мужчин.

Ответ был неожиданным, и он заставил Штольца напрячься. Как это так – его? Почему – его? Кто они вообще такие, эти двое? Может, они какие-нибудь преступники? Или вражеские диверсанты? На дороге все может быть. Но, опять же, почему один из них сказал, что они ждут именно его, Штольца? Откуда они могут его знать? Или эти слова незнакомец сказал просто так, наобум? А может, он сказал их с другой целью? Допустим, чтобы напугать Штольца, вывести его из душевного равновесия? Но зачем? Штольц пошарил по кабине, и его рука сама собой нащупала увесистый гаечный ключ.

Тем временем мужчины подошли совсем близко – так близко, что при желании могли забраться в кабину или в кузов.

– Да ты не бойся, – ухмыляясь, сказал один из мужчин. – Ничего плохого мы тебе не сделаем. Просто у нас имеется к тебе разговор…

– Ко мне? – удивился Штольц.

– Ну, ты же Уве Штольц, не так ли? – по-прежнему ухмыляясь, ответил мужчина. – Работаешь на советской военной базе. Все правильно?

Штольц ничего не ответил, он растерянно молчал.

– Вот видишь, мы не ошиблись, – сказал мужчина. – Именно тебя мы и поджидали на дороге.

– Да, но… – начал было Штольц и в смятении умолк.

Да и в самом деле – как тут не растеряться? Эти двое ждали его? Допустим. Но как они могли знать, что он будет проезжать именно по этой дороге и именно в это время? Рейс-то его не то чтобы секретный, но ведь и разглашению он не подлежит. Потому что ездил Штольц по военным надобностям, а о таких рейсах на весь белый свет не трубят… А главное, что от Штольца нужно этим двоим?

– Мыслишь в правильном направлении, – сказал ухмыляющийся мужчина. – Те вопросы, которые ты задаешь сейчас сам себе, правильные. Что ж, мы готовы дать на них ответ. Но вот что… Скучно объясняться, когда ты в кабине, а мы стоим посреди дороги. А вот если мы все трое будем в кабине, тогда – другое дело. Тогда разговор пойдет веселее.

И, не дожидаясь позволения, мужчины уселись в кабину.

– Прими в сторонку, – сказал ухмыляющийся мужчина. – Чтобы не привлекать лишнего внимания.

– Мне надо спешить! – нервно ответил Штольц. – У меня график!

– Это нам известно, – сказал мужчина. – Но скажешь, что забарахлил мотор. Обычное дело, не так ли? Ну а если обычное, то тебе поверят.

– Что вам нужно? – скривился Штольц.

– Поговорить по душам, – ответил мужчина. Почему-то общался со Штольцем он один, тогда как его спутник молчал и лишь смотрел на Штольца пристальным немигающим взглядом.

– О чем? – Штольц скривился еще больше. – На какую тему?

– Положим, тема найдется, – ответил мужчина. – И это очень интересная тема. Перспективная. А главное, очень для тебя важная.

Штольц ничего не ответил, он ждал, что дальше скажет мужчина. И отчего-то у него на душе было муторно. Он боялся, но уже не этих двух незнакомцев, а предстоящего разговора. Отчего-то ему казалось, что этот разговор и впрямь будет для него жизненно важным. Это будет такой разговор, после которого ему придется сделать некий вывод или, может, принять некое решение… Жизненно важное решение, как и сам предстоящий разговор. И точно так и случилось, предчувствия Штольца не обманули.

– Привет тебе от твоих однополчан, – сказал мужчина.

– От каких однополчан? – похолодел Штольц.

– Известно, от каких, – ответил мужчина. – С которыми ты когда-то служил Гитлеру. Служил верно и преданно. Вот они-то и шлют тебе привет. Хотят знать, как ты устроился в новой жизни.

Штольц молчал, не зная, что ему ответить.

– А еще – привет тебе от родного деда, – сказал мужчина. – Да-да, того самого, который служил в Абвере. Переживает, понимаешь ли, за тебя дедушка. Все интересуется – как там мой любимый внук? Жив ли, служит ли новой власти так же преданно, как когда-то служил Адольфу? Ну, так что же передать дедушке? Говори, мы запомним твои слова.

– Вы ошибаетесь, – хрипло вымолвил Штольц. – Принимаете меня за кого-то другого. И деда у меня никакого нет…

– Ну, это не разговор! – Мужчина снова ухмыльнулся. – Эти слова ты будешь говорить Штази. Знаешь, что такое Штази? О, лучше с этой конторой не знакомиться!

Конечно, Штольц знал, что такое Штази. Так называлась служба безопасности ГДР – той самой страны, в которой он жил. Но почему этот мужчина заговорил о Штази? Причем тут Штази?

– Ты, конечно, сейчас думаешь, причем тут Штази, – проницательно заметил мужчина. – Ну как же… Если у нас с тобой не состоится разговор, то о том, кто ты на самом деле такой, узнают в Штази. Мы им об этом и расскажем. И не хотелось бы, а придется! – Мужчина театрально развел руками. – И попробуй там кого-то убедить в том, что ты – не тот самый Уве Штольц, а какой-то другой. Как ты думаешь, тебе поверят? Могу сразу сказать, что не поверят. И знаешь почему? Потому что мы предоставим Штази убедительные доказательства, что ты и есть тот самый Уве Штольц. Бывший фашист, у которого дед, к тому же, был высокопоставленным сотрудником Абвера. И который, между прочим, интересуется, жив ли ты и как поживаешь. То есть пытается наладить с тобой связь. Преступную связь по законам того государства, в котором ты живешь. Ну а что будет с тобой дальше – это ты можешь представить и без нашей подсказки.

Мужчина умолк, рассеянно глянул в окно, затем переглянулся со своим напарником и спросил:

– Так как же, состоится наш разговор по душам?

– Что вам нужно? – спросил Штольц. – Кто вы такие?

– Вторую часть вопроса отбросим как несущественную, – ответил мужчина. – Сосредоточимся на первой части. Итак, что нам нужно? А вот что нам нужно…

По сути, это была вербовка, и Штольц это понял почти сразу. Да и как не понять, когда мужчина говорил обо всем практически открытым текстом? Штольцу предлагали стать агентом иностранной разведки. Какой именно разведки? Американской – об этом ухмыляющийся мужчина намекнул довольно-таки прозрачно.