Несмотря на то что беседа с каждым из бывших узников занимала немного времени, закончили уже ночью. Капитан устало потер виски. Пепельница уже переполнилась окурками, лист бумаги перед ним был почти чистый – лишь несколько коротеньких заметок. Потому что писать-то было толком и нечего.

У Митькова тоже был измотанный вид. После допроса Королькова он уже начал активнее включаться в разговор и, что не без удовлетворения отметил Дмитрий, вопросы задавал правильные, а не ерунду спрашивал. Нет, конечно, многие вопросы были наивными и не совсем по делу, но нельзя требовать от новичка такого же мастерства, как от опытного контрразведчика. Все же напрасно он так плохо о нем думал. Но, как считал Дмитрий, ошибиться в человеке лучше в хорошую сторону, чем наоборот. Так что, да, скорее всего, выйдет из ученика толк.

– Пусто, товарищ капитан, – устало вздохнул старший лейтенант, высыпая на бумагу остатки табака из кисета.

– Сам вижу, – согласился Юркин.

Это было правдой. Ни один из допрошенных бывших военнопленных не подтвердил подозрения капитана относительно Захарова. Тот, как выходило с их слов, с немцами не сотрудничал, работал вместе со всеми, получал скудный лагерный паек да периодические побои. В общем и целом его участь ничем не отличалась от участи собратьев по несчастью. Чего нельзя было сказать о предателях – им в лагере жилось немного лучше остальных. Правда, далеко не все дожили до прихода Красной армии. Те двое, которым удалось выжить после расправы над провокаторами, сидели отдельно.

Но было еще кое-что, что привлекло внимание Дмитрия. Несмотря на то что жизнь Захарова в лагере и не казалась подозрительной, Юркин отметил вот что: пленник старался ни во что не ввязываться. Да, в Полянах были попытки побега, саботажа, даже вредительства относительно администрации, но Захаров умудрился ни во что не впутываться и держаться особняком, что ли. Юркин невольно поделился этой мыслью с Михаилом.

– Тут напрашивается только один ответ, – немного подумав, сказал парень. – Решил принять свою участь и ждать любого исхода дела – смерти либо освобождения.

– Красиво ты завернул, – хмыкнул капитан и тоже достал папиросу, попутно заметив, что и у него табак заканчивается. – Сразу видно, будущий учитель.

– Просто высказал, что думал, – пожал плечами Митьков. – Но спасибо, что оценили.

Некоторое время они сидели молча, курили.

– Может, оно, конечно, и так, – нарушил молчание Дмитрий, – но надо копать дальше.

– Ждать ответов на запросы?

– Не только. Но это мы еще завтра обсудим. А то у меня, если честно, голова уже не варит. Да и время уже… Как-никак, ночь на дворе. Утром, со свежими силами сядем, да и прикинем, что к чему.

– Согласен, – улыбнулся старший лейтенант.

Юркин потушил окурок и сказал:

– Все, боец, пошли. Поработали, пора и честь знать. На сегодня мы свою работу выполнили, а больше здесь делать нечего.

Михаил кивнул и встал со стула, который ранее все же принес себе.

Уже на улице парень неожиданно сказал:

– Товарищ капитан, я тут вот еще на что обратил внимание…

– На что? – повернулся к нему Юркин.

– Помните, один из заключенных, Тараскин, кажется, его фамилия, рассказывал, что троих недосчитались? Ну, то, что немцы заколотили все двери в бараках да сбежали из лагеря.

– Ну, помню, говорил. – Капитан задумался и действительно припомнил, что один из бывших узников говорил подобные слова. – И к чему ты клонишь?

– А вот к чему. Получается, они тоже сбежали? Но как, если двери были заколочены? Тогда бы и остальные разбежались.

– Хороший вопрос, и мысли правильные. Но тут может быть что угодно. Это были невыявленные провокаторы, которые ушли вместе с немцами. Или они где-то раньше спрятались.

– Думаете?

– А почему бы и нет? Да и вообще, какое это отношение имеет к Захарову? Не он же сбежал. Он-то как раз остался.

– Не знаю, – пожал плечами Митьков. – Я почему-то только сейчас об этом вспомнил, решил вам сказать.

– Поделиться, значит, – усмехнулся Дмитрий. – И ты думаешь, что это как-то связано с историей Захарова?

– Мне кажется, да.

– Когда кажется, креститься надо. Не ломай себе голову, Миша. По крайней мере, сейчас. Иди к себе, отоспись, а завтра еще раз хорошенько все обдумай.

– Есть, товарищ капитан.

– Ты где остановился-то? В казармах?

– Нет, снял угол у одного старичка-инвалида. Хороший дядька, только выпивает постоянно.

– Ну, это не страшно. Главное, что не буянит да компании не водит.

– Нет. Сядет на кухне, махнет стопочку, да и засядет в своем углу. Или по дому что-то делает.

– Вот и славно.

Остаток пути они проделали молча. У одного из переулков офицеры распрощались и разошлись каждый в свою сторону. Добравшись до кровати, Юркин разделся и лег. Однако сон пришел не сразу. В голове все бродили мысли о Захарове, о рассказах других бывших пленных. Да и слова старшего лейтенанта нет-нет, да и приходили на ум. Капитан не придавал им особого значения: подумаешь, удрали из лагеря три человека. Тут уж точно, как он сам сказал ранее, либо скрытые провокаторы, которые убежали вместе со своими «хозяевами», либо эти трое заметили переполох и среди немцев сбежали под шумок, искусно спрятавшись где-нибудь. Обследовать бы еще раз территорию лагеря – вдруг и правда где-то прятались? Дмитрий с трудом отогнал эти мысли. Какое ему дело до тех беглых, если надо раскрутить этого подозрительного Захарова? Выяснить, действительно ли у него рыльце в пуху (а капитан почему-то не сомневался, что так оно и есть). Поворочавшись, он решил воспользоваться тем советом, который ранее дал Михаилу, а именно заснуть. А то, если напрягать головушку, можно и до утра проваляться, мучаясь бессонницей. С трудом выбросив из головы все мысли, офицер заснул тяжелым и беспокойным сном.

* * *

Митьков пришел даже раньше Юркина. Когда капитан подходил к зданию, где размещался второй отдел, старший лейтенант уже стоял на улице и курил. Не иначе как набил свой кисет, решил Дмитрий. Запасы, что ли, дома держит? Впрочем, сейчас это было не так уж важно.

– Здравия желаю, товарищ капитан, – добродушно поприветствовал капитана Михаил.

– И ты будь здоров, – бросил Юркин. Усталость вчерашнего дня еще немного давала о себе знать, и даже сон ее не развеял до конца.

Зато парнишка держался вполне бодрячком.

– Товарищ капитан, я еще раз все обдумал, – доложил он.

– Когда успел? – усмехнулся Юркин, доставая папиросу.

– Сегодня утром.

– Ну, и что надумал?

– А вот смотрите: если бы найти тех трех заключенных, которые сбежали, они могли бы что-нибудь интересное рассказать.

– Теоретически – да, – согласился капитан. – А практически ты себе как это представляешь? Мы ведь даже не знаем, куда они деру дали. Все равно что ветра в поле искать.

– Я еще раз схожу в пункт, поговорю с Тараскиным, запишу их приметы. Фамилии есть.

– Их ты, значит, уже записал?

– Да, еще вчера.

– И ты думаешь, они могут что-то эдакое нам сообщить про Захарова?

– Думаю, да.

Дмитрий вздохнул. С самим Захаровым они, разумеется, тоже вчера поговорили. Иначе было бы странным и подозрительным, что офицеры СМЕРШа допросили всех, кроме него. Бывший узник держался уверенно и спокойно, так же, как и в первый раз. Он вполне охотно рассказывал и о других пленниках, и в целом его слова мало чем отличались от сказанных его собратьями по несчастью. Да, в лагере были провокаторы. О некоторых знали точно, о других – догадывались. Они работали на немцев, получая за это различные поблажки. За что, в общем, и поплатились впоследствии. Знал ли сам Захаров о том, что немцы могут разбежаться, как тараканы от включенного света? Нет, не знал, но накануне в лагере царила тревожная обстановка: фашисты зверствовали более обычного. Даже нескольких узников застрелили – подвернулись под руку в неподходящий момент. Из-за этого даже остальные напряглись, хотя в таком месте априори не стоило ждать ничего хорошего. Разумеется, допрашиваемый назвал имена стукачей, в том числе и тех, кому посчастливилось выжить. С ними, правда, офицерам побеседовать не удалось – их забрали сотрудники госбезопасности. Оно и понятно. Их вина, считай, доказана, в то время как остальных только еще проверяют. Но и с ними потолковать можно будет. Тем более что среди местных чекистов был человек, с которым у Юркина сложились если не дружеские, то вполне нормальные, пожалуй, даже приятельские отношения. Правда, в рамках работы, не более, но все же.

А с этими тремя беглыми вообще какая-то мутная история получается. Кто они такие, с какой целью сбежали? Выйти к своим? Затаиться где-нибудь да пробиваться куда-нибудь? Юркину более правдоподобным казался второй вариант. Но даже если и первый, это вполне можно проверить. Если беглецы вышли к своим, то наверняка тоже попали под фильтрацию. И раз их не оказалось в том пункте, где побывали капитан со старшим лейтенантом, то, скорее всего, попали в другой. А если нет, то искать их можно неизвестно сколько. Разве что случайно где-то попадутся, но на это Дмитрий особо не рассчитывал. Подобное чаще всего исключение, а не правило.

– Ладно, – вздохнул капитан и выбросил окурок. – Пошли, потолкуем о делах наших скорбных.

– Почему сразу скорбных-то? – улыбнулся Митьков.

– Потому что присказка такая есть. А вообще, Мишаня, потому что веселого здесь мало. Чай, не цирк.

Они зашли в здание и прошли на рабочие места.

– Ну, так что делать будем, товарищ капитан? – сразу взял быка за рога старший лейтенант.

– Не гони коней, боец, – поднял указательный палец Юркин. – Давай сначала посмотрим, что у нас есть. Так что излагай.

Он откинулся на стуле и скрестил руки на груди. Такой ход был если не проверкой, то своеобразным испытанием для новенького. С бумажной работой справится любой, это козе понятно. При допросах парень тоже неплохо себя проявил. Теперь настала пора знакомиться с остальными сторонами их работы.

– Ох, вот так сразу… – Михаил поначалу растерялся, но потом улыбнулся, сложил по-ученически руки на столе, собрался и начал: – У нас с вами сейчас есть вот что. Рядовой Павел Захаров…

– Бывший рядовой, – перебил его капитан.

– Да, бывший рядовой, – поправил себя Митьков. – Подозревается в сотрудничестве с врагом во время своего пребывания в лагере для военнопленных. Сделаны запросы в часть, в которой он служил до того, как попал в плен, и по месту жительства. Допрошены другие бывшие узники. Факт сотрудничества Захарова с врагом не подтвердился. Ответы на запросы пока не пришли.

Старший лейтенант сделал паузу. Он увидел, как Дмитрий смотрит на него со смесью иронии и изумления на лице.

– Я что-то не так сказал? – озадаченно спросил он.

– Да нет, Миша, все ты так сказал. – Капитан усмехнулся. – Вот только ты таким казенным языком это сказал, будто рапорт наверх строчил, ей-богу.

– Ну, я думал, надо так. – Михаил пожал плечами.

– Думал он, – хмыкнул офицер. – Индюк тоже думал, да в суп попал. Ладно, парень, это не в упрек тебе. Просто мотай на ус: если тебе надо куда-то идти и официально докладывать, можешь так сказать. А сейчас мы с тобой просто обсуждаем, что у нас есть и что нам с тобой нужно сделать. Вроде как и часть работы нашей выполняем, а вроде как и по-приятельски беседуем. Смекаешь?

– Смекаю, – улыбнулся парень.

– Вот и молодец. Нет, ты-то сказал все как есть. Но в следующий раз давай попроще. Без этой казенщины.

– Есть, товарищ капитан. – Улыбка Митькова стала шире.

– На этом все?

– Получается, все.

– А вот теперь, Миша, давай думать, что делать.

– А если не придумаем?

– Придумаем, – уверенно сказал Юркин. – Обязательно что-нибудь, да придумаем. Давай смотреть из того, что есть. Ответов на запросы пока нет, так?

– Так, – согласился старший лейтенант.

– Другие пленники на Захарова не грешат, так?

– Да, так.