После этого Стерхова снова вернулась к протоколу осмотра.

«Следов выстрелов на стенах не обнаружено».

– Значит, в избушке не стреляли. Астафьев был прав: сначала убивали ножами.

Дверь кабинета скрипнула, в кабинет вернулся Иван.

– Завтра или послезавтра будет ясно, когда дадут вертолет. И дадут ли его вообще.

– Дадут. – Стерхова заглянула в блокнот. – У меня есть кое-какие вопросы.

– Без проблем. – Астафьев сел напротив нее. – Задавайте.

– Вы говорили, что присутствовали при осмотре зимовья.

– Так точно. Был в составе следственной группы оперативником.

– Прошло два года. – Чуть подумав, она продолжила. – Возможно, вы не помните всех деталей…

– Они отражены в протоколе, – заверил ее Иван.

– Протокол я изучила, но меня интересует другое. – Анна подняла на него глаза: – Ваши ощущения во время осмотра. Что вызвало удивление, что выпадало из общей картины? Чего не записали в протокол?

– Да, вроде все записали… – Астафьев пожал плечами. – Помнится, в нарах, между досок, Ромашов нашел пряжку от ремня.

– В протоколе о ней ни слова. – Анна открыла перечень вещественных доказательств и пробежала его глазами. – Здесь тоже ничего.

– Кажется, мы решили, что она туда завалилась до приезда москвичей. Мало ли кто оставил.

Стерхова записала в блокноте: «Выяснить, что за пряжка».

– Кстати. Знаете, когда придет криминалист?

– Ромашов? – Иван снисходительно улыбнулся. – Слышал, что завтра.

Она проверила записи в блокноте и продолжила:

– Следователь Криворуков еще работает?

– Александр Дмитриевич? – Астафьев помотал головой. – В прошлом году на озере утонул. Во время подледной рыбалки в полынью провалился.

Вычеркнув имя Криворукова из блокнота, Анна спросила:

– Пилот вертолета Громов?

– Про этого ничего не знаю. Вертолет прилетел из Красноярска, там узнавайте.

– Ну, хорошо. Сизова Егора Ивановича можете найти?

– Это – без проблем. Он – местный житель.

– Читала его показания. Нет никакой конкретики. Пригласите его сюда. Надо поговорить.

– Завтра?

– Лучше – сегодня.

Иван кивнул, достал мобильный телефон и вышел в коридор. Оттуда его голос загудел, как ветер в трубе.

В ожидании Стерхова вернулась к протоколу осмотра.

«Пустые бутылки из-под виски на столе».

Выпили? Подрались? Но следов борьбы практически нет – только царапины на косяке… Да, еще разбитая керосиновая лампа. Надо бы сказать Ромашову проверить волос с перекладины. Может, ДНК что-то даст.

Вернувшись в кабинет, Астафьев сообщил:

– Сизов будет в три.

– Смотрю, у вас мобильник работает. А я не могу позвонить матери. – Пожаловалась Анна.

– Все зависит от оператора и от того, где вы находитесь. Здесь и в доме у бабушки связи не ждите. Звоните по городскому или отправляйтесь в поселковую библиотеку, там связь от любого провайдера работает. А когда пролетает спутник, есть интернет.

Анна встала, и подошла к окну. За стеклом кружила поземка, стирая без того неясную границу между землей и небом.

– Сизов и пилот были на месте преступления первыми. В их показаниях, как под копирку, записано: «Заглянули в избушку, увидели кровь, полетели обратно в Северск вызывать полицию». Слишком обыденно для людей, которые обнаружили пустую избу, залитую кровью.

– Насчет пилота не скажу, а Сизов – кержак, бывалый охотник. Всякое повидал. – Сказал Иван.

Стерхова подошла к карте района, провела пальцем линию от зимовья к месту, где нашли тело Визгора.

– Полтора километра. Два часа ходу по заснеженному лесу.

– Снег стоял неглубокий. Идти можно.

– Но Визгор был ранен, передвигался не быстро. – Анна представила истекающего кровью человека, бегущего сквозь тайгу. Потом выстрел в спину, снег, и только вороны, стерегущие мертвеца. Она повернулась к Ивану. – Надо спросить Сизова, про следы. Уж он-то их точно видел.

– Ну, да, – без особой уверенности в голосе подтвердил Астафьев. – Пока не начался снегопад и не затоптали, мог их заметить.

Стерхова записала в блокнот: «Спросить Сизова: видел ли следы, ведущие от избушки в лес». И подчеркнула жирной чертой.

– Послушайте… – Анна подняла взгляд на Астафьева. – Откуда взялось название: Совиная Плаха? Что оно означает?

– Спросите у Сизова. Возможно, он знает.

Глава 8
Кого медведь драл, тот пня боится

До трех часов Анна Стерхова изучала следственные материалы. Потом разложила перед собой фотографии трех найденных безголовых: отрезанные головы с искаженными лицами, тела, как поломанные манекены.

К ней подошел Астафьев и, взглянув на фотографии, повел головой.

– Понятно, убили. Но зачем резать головы? Не пойму.

– Что-то вроде манифеста. – Задумчиво рассудила Стерхова. – Как и то, что из вещей ничего не забрали, даже оружие. Тут надо разбираться.

– И, кстати, ружей в избушке было всего четыре.

– Что с пятым? – она тревожно вскинула голову.

– Сначала решили, что его забрал Холофидин. Убил, схватил свое ружье и бросился догонять Визгора – все-таки свидетель. Но потом ружье нашли в снегу, к востоку от избушки.

Стерхова достала из дела фотографию с телом Визгора.

– Странно. Столько ножевых ранений у четырех человек, а следов борьбы в избе не нашли. Их будто врасплох застали.

– Предположим, ночью в избу проникли несколько человек… – Астафьев подключился к ее рассуждениям.

– И давай всех резать? – Стерхова покачала головой. – Нет. Не думаю. Москвичи наверняка запирались на ночь. На фотографиях есть дверная щеколда.

– А если мужики перепились? На столе стояли пустые бутылки из-под виски. Уснули мертвецким сном, а ночью кто-то взломал дверь.

– Очевидных следов взлома нет.

– Зато неочевидных полно.

– Чувствую, что не в этом дело. – Сказала Анна.

– Тогда убийцей может быть Холофидин. – предположил Астафьев.

– С одним-двумя он бы справился. С четырьмя – вряд ли. Не забывайте, Холофидин не охотник и не спецназовец, а московский мажор. Хотя… – она на мгновенье задумалась. – И эту версию отметать нельзя. Будем разбираться.

– Ну-ну… – многозначительно обронил Астафьев.

– В чем дело? – напряглась Анна. – Что вы имеете в виду?

– Ничего. – Иван не смотрел ей в глаза, как будто за себя не ручался. – Пойду покурю.

– Подождите. Сначала скажите, где вещдоки по делу безголовых.

– У нас в подвале.

– Завтра попрошу поднять их в наш кабинет.

– Есть поднять в кабинет. Я могу идти?

– Идите. – Ответила Стерхова и углубилась в показания Сизова.

Перечитав несколько раз, записала в блокнот план допроса:

«Первое: выявить противоречия в показаниях Сизова и данных следствия. Второе: уточнить роль Холофидина и возможные мотивы убийства. Третье: обнаружить упущенные улики. Четвертое: понять, мог ли Сизов случайно или намеренно скрыть информацию.»

Она поставила точку, когда в дверной проем заглянул Астафьев:

– Тут Егор Иванович пришел. Можно впустить?

– Сизов? – она кивнула: – Впускайте.

В кабинет вошел невысокий жилистый человек и основательно сел на стул.

Стерхова представилась:

– Меня зовут Анна Сергеевна. Я – следователь, веду дело о гибели москвичей.

– Это мы знаем. – Степенно кивнул Сизов.

Он сидел, как узловатое дерево, корнями вросшее в стул: собранный, сухой, с обветренным лицом. На вид ему было за пятьдесят. Волосы, густые и черные, без намека на седину, тяжелыми прядями падали на воротник потрепанной куртки. Усы – два штриха над узкими губами – подчеркивали строгость взгляда. Руки, покрытые шрамами от капканов и морозов, неподвижно лежали на коленях. От Сизова веяло дымом костров и смолой, как будто сама тайга явилась вместе с ним на допрос.

– У меня есть несколько вопросов для уточнения ваших показаний, – сказала Анна.

– Про безголовых? – Он пристально и открыто посмотрел ей в глаза. – Все, что знал, рассказал два года назад.

– И, все же, нам придется вернуться к обстоятельствам этого дела.

– Если надо, спрашивайте.

Стерхова заглянула в блокнот и задала свой первый вопрос:

– Кто отправил вас сопроводить москвичей на зимовье?

– Шевердов, наш глава.

– Почему именно вас, а не кого-то другого?

– Спросите у него.

– Вы знали кого-нибудь из этих пятерых до того, как они приехали в Северск?

– Откуда?! Они-то вон где – в Москве. А мы-то здесь, в Северске.

– То есть вы их не знали. – Анна что-то пометила в блокноте. – Когда встретились с ними впервые?

– Перед вылетом, в вертолете. – Сказал Сизов.

– Помните свои впечатления?

– Как не помнить… Подумал, что приехало дурачье.

– С чего так решили?

– Так видно же – кроме гонора ничего, одна видимость. Таким в тайге делать нечего. Охотнику что нужно? – Сизов загибал пальцы. – Ружье, патроны, пила, топор, пешня, капканы, одежда, постель, соль, сухари, керосин и припас. А эти привезли с собой какое-то барахло.

– Сказали об этом Шевердову?

– Зачем? – он с достоинством повел головой. – Дело не мое. Хотят, пусть летят.

Стерхова замолчала, на мгновенье задумалась и потом спросила:

– Кто предложил забросить группу на это зимовье. Кто его выбрал?

– С мужиками решили, что лучше им лететь на Совиную Плаху. В избе покудова можно жить. В других – совсем худо. Разруха. Опять же, до Северска недалеко.

– Что за мужики? – уточнила Стерхова.

– Из охотничье-промыслового хозяйства.

– Надо же… – она улыбнулась. – Такое еще существует?

– Одно название. Помощи охотникам никакой. Каждый сам по себе.

Стерхова вернулась к начатой теме.

– Значит, вылетели вы на вертолете, добрались до зимовья. Сколько времени провели с москвичами в Совиной Плахе?

– С час, не больше. Пилот торопился в рейс на Красноярск. Да и москвичи были сами с усами.

– В каком состоянии обнаружили избу?

– В обычном. Дрова, слава богу были. Какой-то вурдалак все припасы сожрал, но это – ничего. У них провизии хватило бы на месяц.

– О каких припасах вы говорите? – заинтересовалась Анна.

– Охотник не уйдет с зимовья, не оставив соли, сахара, заварки и какой-нибудь крупы. Если в идеале: мешок сухарей, подвешенный к потолку, да ящик с остатками патронов. У избушки, в земле – канистра с керосином, на крыше – пила, топоры, гвозди, всякое охотничье снаряжение. Жизнь у охотника тяжелая. Друг-друга надо выручать.

– Стало быть, в тот раз в избе ничего не оставили?

– Говорю, чужак какой-то там побывал.

– Вы сами до этого, когда в Совиную Плаху заглядывали?

– Года три не был, может – четыре. В другой стороне охотился, на других местах зимовал.

– Ну, хорошо… – Стерхова сделала паузу и внимательно посмотрела на Сизова. – Почему не остались с группой? Охотничий сезон начался, поохотились бы с ними и через две недели вернулись в Северск на вертолете.

– Сами не захотели. Я-то что?

– Ага… Поняла. – Стерхова записала в блокнот пару строк. – Теперь очень важный вопрос. Пожалуйста, постарайтесь вспомнить. Москвичи наверняка о чем-то говорили между собой…

– Я их не слушал.

– И, все-таки. Они упоминали при вас о каких-то конфликтах, опасениях или подозрительных лицах?

– Зубоскалили и как дураки цепляли друг друга. Вот и все.

– То есть общий тон их общения был доброжелательным? – уточнила Анна.

– А чего им, бычкам делить? Всего вдоволь: жри, пей веселись.

– Теперь поговорим о вашем полете на Совиную Плаху спустя две недели. Когда вы с Громовым прилетели на зимовье, какие у вас были ощущения от того, что увидели?

– Страх. Больше ничего.

– Крови раньше не видели? – удивилась Анна.

– Кого медведь драл, тот пня боится, – буркнул в ответ Сизов.