– Внимание! – произнес женский голос. Писк прекратился. Кокетливо растягивая слоги, голос вещал: – Всем участникам операции «Черный след» объявлен сбор в инструкторском холле второго отдела. Повторяю…

– Это меня, – сказал Фрэнк, вздохнул и поднялся.

– Сядь, – сказал Вебер. – Любопытное дельце?

– Что?

– «Черный след».

– Не знаю.

– Я кое-что слышал…

– Что именно и от кого?

– Ну… это не важно.

– Не важно – помалкивай. Где тут выход на лифт?

– Сядь, я сказал. Поедешь с комфортом.

Фрэнк сел. Вебер мрачно посоветовал:

– Подними подлокотник.

Фрэнк приподнял, обнаружил миниатюрный кнопочный пульт.

– Тебе на семнадцатый?

– Да.

– Ну и чего копаешься? Ищи кнопку с цифрой семнадцать. Сначала нажми белый клавиш. Стой! Скажи мне одно… Это очень опасно для парней, которые там?.. – Вебер покрутил пальцем над головой, имея в виду, очевидно, весь контингент работников Внеземелья.

– Я сказал, что не знаю. – Фрэнк надавил клавиш. Пунктир красных огней сдвинулся в сторону, кресло тронулось и покатило в темную нишу. – Всего хорошего, Мартин. Встретишь Эгула, не забудь угостить его пивом!

– Ладно, проваливай.

На семнадцатом этаже Фрэнк вышел из лифта и увидел широкую спину Барнета Лангера, который удалялся по коридору, наклонив голову вперед, будто намереваясь таранить лбом одному ему заметную преграду, – эта его манера ходить всегда вызывала у встречных прохожих легкое замешательство.

– Салют, Барни! – окликнул Фрэнк.

Лангер живо обернулся, помахал рукой.

– Ого, ты пользуешься персональным лифтом Вебера! Премия за полигон?

– Нет. В качестве премии Вебер водил меня за кулисы.

– Впервые слышу такое от рядового реалигента.

– Почему рядового? Теперь я в фаворе у старика.

– Ах вот даже как!..

Они поравнялись.

– Тебе удалось нащупать у Вебера слабую точку? – осведомился Лангер.

– Две. Первая – полигон, понятно. Старик спит и видит, как бы устроить нам пакость позамысловатее. Мне он устроил темный водоворот, и я в запале неосторожно подкинул ему идею запустить в бассейн живых аллигаторов…

– Мой полигон послезавтра, – задумчиво сообщил Лангер. – Под кодовым названием «Дичь». Если вместо вальдшнепа мне придется иметь дело с живым аллигатором, я с тобой рассчитаюсь.

– Мой полигон был под названием «Поплавок». Нанырялся и наплавался до обалдения. Думаю, роль вальдшнепа придется исполнить тебе самому.

– Ну хорошо… – Лангер взял Фрэнка под руку и заставил сбавить шаг.

– Вторая слабая точка Вебера?

– Жгучая любознательность.

– Ты меня развеселил!

– И тем не менее… Боюсь, я в этом смысле надолго испортил ему настроение.

– И поделом. Ему не следует совать свой нос выше нулевого этажа.

– Но мне его жаль. Он начинает подозревать, что с помощью средневековых цепей, ржавых ферм и современных огнетушителей моделировать варианты «космических неожиданностей» ему не под силу. Это гложет его… Вбил себе в голову, что обычных тренировок нам недостаточно. Ищет для полигонов некий универсум, посредством которого надеется привить нашему брату иммунитет против любых – любых! – сюрпризов Внеземелья. У меня духу не хватило сказать ему прямо, что задача неразрешима в принципе…

– Стоп! – сказал Лангер и действительно остановился. – В упаковке из умонастроения Вебера ты, кажется, преподносишь мне собственную мораль?

На мгновение у Фрэнка перехватило горло от ярости. Не против Лангера, нет. Скорее по поводу заколдованного круга мнимых двусмысленностей, в котором Фрэнк все чаще и чаще себя ощущал, когда в разговорах с коллегами вольно или невольно касался того, что его в последнее время тревожило. Он тоже остановился, взглядом окинул – сверху вниз – массивную фигуру товарища. Вспышка гнева угасла.

– Ну и что? – уже совершенно бесстрастно спросил он.

– Ничего. – Лангер заговорщически подмигнул. – Превосходный ты парень, вот что. Но как только ты принимаешься философствовать, у меня почему-то свербит в носу и возникает иллюзия умственного переутомления.

– Да, это у тебя не совсем нормально… Впрочем, надо же тебе с чего-то начинать.

Они стояли друг против друга, загораживая проход. Но, кроме них, никого в коридоре не было. Далеко в коридорную перспективу уходили матово-белые светящиеся полосы люминесцентного пластика вдоль стен и вдоль потолочных карнизов. Стены казались сплошными, о местонахождении дверей можно было лишь догадываться по вмонтированным в стены символическим фигуркам из нержавеющей стали; фигурки больше походили на украшения, хотя служили главным образом для кодового обозначения отделов. Прямолинейный коридор был только в этом крыле Управления, и только здесь, на семнадцатом этаже, крыло просматривалось насквозь.

– Я знаю, что у тебя на уме. – Лангер сочувственно ткнул товарища кулаком в плечо. – Космос, дескать, щедр на сюрпризы, разбираться в которых с помощью лучеметов нехорошо, неэтично…

– Прежде всего непрактично, – вяло огрызнулся Фрэнк.

– Когда мы брали банду Меира Шлокера, это было практично, – напомнил Лангер. Он похлопал себя по шее в том месте, где розовел шрам от ожога. – Это было практично, потому что никто из бандитского экипажа «Черной жемчужины» не умел стрелять в условиях перегрузок так, как умеем мы. Даже сам Шлокер. Я выхватил бластер на четверть секунды раньше, чем это успел сделать он. – Лангер широко улыбнулся.

– Между прочим, – заметил Фрэнк, – наша контора называется «Западный филиал Международного управления космической безопасности и охраны правопорядка».

– Это так же верно, как то, что меня зовут Барнет Лангер. А тебя Фрэнк Полинг. А нашего шефа…

– Космической безопасности, Барни! Безопасность по отношению к неожиданностям Внеземелья! Я плохо знаю «дело Шлокера», но абсолютно убежден, что ликвидация банды на «Черной жемчужине» – это чистейшей воды акция по охране правопорядка!

Лангер поморщился:

– Не ори, у меня прекрасный слух. Мы с тобой по-разному воспринимаем термин «космическая неожиданность», вот и все.

– Верно. – Фрэнк заставил себя успокоиться. – Юридическое образование не позволяет мне валить в одну кучу гангстеров Шлокера и, скажем, загадку «резинового паралича», скосившего добрую треть гляциологов Марса.

– Видишь ли, суть, наверное, не в терминах. И здесь я, пожалуй, с Вебером солидарен. Главная наша забота: суметь защитить человека от любых – любых! – неожиданностей Внеземелья, успеть вовремя стать между ним, человеком, и подстерегающей его всякой разной опасностью. Ве́домой и неведомой.

– Это ваша забота, господа сверхчеловеки, – возразил Фрэнк. – Если, конечно, ты считаешь себя сверхчеловеком.

– Я считаю себя сотрудником оперативно-следственного отдела.

– О, мы, оказывается, коллеги.

– Да, если ты имеешь в виду штатное расписание.

– Ну, это не так безнадежно, Барни; тому порукой нивелирующая деятельность Вебера.

– Пойдем, коллега, – миролюбиво предложил Лангер. – Мне не терпится увидеть Хаста. – Он чуть ли не бегом бросился вдоль коридора.

Фрэнк нагнал его двумя прыжками:

– Почему ты сразу не сказал, что Хаст вернулся?

– Для тебя это новость?

– Я слышал, что нас приглашают в инструкторский холл, но откуда мне было знать, по какому поводу. Ведь кроме тех нескольких слов, которые ты мне вчера…

– Кстати, – Лангер загадочно ухмыльнулся, – Хаст прилетел не один.

– С этим… из «диких кошек»? С Кизимовым?

Эмблема второго отдела – стальной хромированный трезубец. Лангер тронул среднее острие, шагнул в открывшийся проход.

– Нет, – сказал, входя следом, Фрэнк. – Готов держать пари – это не Кизимов. Скорее кто-нибудь из Восточного филиала.

– Точнее, шеф оперативно-следственного отдела Восточного филиала Сергей Никольский.

Фрэнк тихо присвистнул.

Они вошли в холл. Массивная мебель казенного образца и большое, во всю стену, залитое солнцем окно. Прямые лучи дробились на светорассеивающих ребрах верхней половины стекла, но ближе к окну лежал на полу жаркий солнечный прямоугольник. В прямоугольнике стояли четверо: носатый Вуд, белобрысый Альвен, Кьюсак и Гейнц. Компания щурилась и сосредоточенно смаковала через соломинки содержимое круглых, как елочные шары, бокалов. Гейнц был в огромных светозащитных очках и, несмотря на свой относительно небольшой рост, выглядел в них очень воинственно – темная грива его волос живописно и дико топорщилась на затылке.

– Общий салют дегустаторам! – поздоровался Лангер.

Никто не ответил. Лангер понял, что продолжать в том же духе не стоит. Направился к бару, поднял крышку, влез туда по пояс, долго там копался и звенел стаканами.

Фрэнк подошел к молчаливой четверке. Заметил под глазом у Кьюсака желтый остаток недавно сведенного синяка.

– Судя по вашим физиономиям, надвигается пыльная буря.

– У тебя разыгралась фантазия, – мягко возразил Кьюсак.

– Это иногда бывает после вонючих подземелий Вебера, – добавил Гейнц.

Вуд принюхался.

– От него разит пивом! – объявил он. – Мы здесь уже одурели от водопроводной воды, а Полинг благоухает, как баварская пивоварня! Да еще возымел наглость обозвать нас дегустаторами!

– Дегустаторами обозвал нас Лангер, – вступился за Фрэнка Альвен, соблюдавший справедливость при любых обстоятельствах.

– Вуд, тебе придется обнюхать и Барни, – сказал Гейнц.

– Не советую, – прогудел Лангер из бара. – Я могу ненароком задеть его обонятельный орган, и ему придется отложить сегодня свидание с Кэт.

– Да, – согласился Вуд. – Риск не оправдан. Пусть его обнюхивает Носорог.

Снова молчание. «Вероятно, не знают…» – подумал Фрэнк и, сунув руку в карман, нащупал жетон с выдавленной надписью «07. Черный след». Хотел было вынуть и показать, но раздумал.

– Кто-нибудь скажет мне наконец, что случилось? – не выдержал он. – Можно без шутовства, откровенно. Тем более что со вчерашнего дня я член вашей группы.

– Успокойся, – ответил Альвен. – Ничего особенного не случилось.

– Ничего особенного, – добавил Гейнц, – за исключением того…

Кьюсак деликатно наступил Гейнцу на ногу, закончил:

– …За исключением того, что провалилась миссия Хаста.

– Вот именно, – заметил Фрэнк. – Будто вы всерьез надеялись на ее успех.

– Тем большая ответственность ложится теперь на твои тренированные Вебером плечи, – сказал Кьюсак.

Все четверо разглядывали Фрэнка в упор.

– Чего вы на меня уставились? – спросил он.

В холл вошли Гэлбрайт, Хаст и двое незнакомцев. Один из них – лет пятидесяти, суховат и строен, быстроглаз, но сдержан в движениях. «Никольский», – догадался Фрэнк. Второй – хилого телосложения и совершенно лыс. В разгар знойного летнего дня одет в официально-строгий черный костюм. Длинное, по-стариковски обрюзгшее лицо выглядело утомленным. «Старый, заезженный конь, – подумал Фрэнк, – Но кто он, этот мумифицированный предок?..» Хаст плелся сзади, прижимая к груди большую синюю папку.

– Добрый день, парни! – произнес Гэлбрайт и сделал над головой судорожный взмах пухлой рукой, долженствующий обозначать фамильярно-теплое приветствие. – Прошу всех за круглый стол. – Его зеленоватые глаза окатили Фрэнка волной холодного и очень откровенного внимания. Это длилось мгновение, но Фрэнк это мгновение уловил и в полной мере прочувствовал.

За стол с полированной крышкой в форме овала сели Гэлбрайт и гости. Остальные лишь приблизились и встали полукругом за спиной шефа. Никольский сел рядом с Гэлбрайтом, лысый старик занял скромное место в противоположном конце стола. Из бара вынырнул Лангер и, держа на весу два стакана с охлажденным напитком, оглядел собрание.

– Да, это кстати. – Гэлбрайт шевельнул бровями, и Лангер отдал стаканы гостям. – Итак, все в сборе?

Все были в сборе, но от рапорта воздержались, поскольку никто не знал, как расценивать обстановку.