Они захватили корабли бабушки. Было ясно, что очень скоро стражи появятся и в Доме зимнего моря для ее ареста. Но у бабушки был план. У ее давнего знакомого была рыбацкая шхуна – он тайком вывозил ведьм с острова. Лодка отходила из его бухты в полночь. На борту нашлось бы место и для бабушки, и для Руны, успей они туда добраться.

В то время Руне было всего шестнадцать – она еще ничего не знала о магии. Ей и в голову не приходило, что когда-то это случится, ведь ее биологические родители не были из рода ведьм. Дар передавался по наследству, и только ведьма могла родить ведьму. Хотя бывало, что дети лишались дара, и не на одно поколение, поэтому предвидеть его наличие весьма затруднительно. Родители Руны погибли во время страшного кораблекрушения, оставив дочь сиротой. У них не было родных, которые могли взять ее на воспитание. Ее удочерила женщина, ставшая ей бабушкой.

Для новой власти не имело бы значения, что у Руны нет кровного родства с бабушкой, лишь то, что она скрыла местонахождение ведьмы. Кровавая гвардия объявила бы Руну сочувствующей и казнила вместе с Кестрел Уинтерс за то, что не выдала ведьму.

У нее был единственный шанс спастись.

Руна спешно собирала вещи, когда пришло письмо от ее друга Александра Шарпа.

Вас кто-то сдал. Кровавой гвардии известны твои планы. Вечером охотники на ведьм схватили рыбака и ждут вас в бухте.

Это было не все. Александр сообщил, что дороги в город перекрыты и задерживают всех, у кого нет разрешения на выезд.

Бежать было некуда. Они оказались в ловушке в Уинтерси-хаус. Конечно, можно здесь остаться, но надолго ли?

Сообщи о ней, Руна, пока не поздно.

Все предельно ясно: если она незамедлительно не донесет о местонахождении бабушки, их обеих казнят.

Бездействие стоило бы Руне жизни, но, с другой стороны, как можно поступить так с человеком, к которому она относилась как к родной бабушке? Любила больше всех на свете. Донести на нее – все равно что воткнуть нож в собственное сердце. Руна показала полученное письмо бабушке, решив, что та найдет выход из сложного положения.

Она до сих пор помнила острый взгляд, когда бабушка читала те строки. Вместо того чтобы обсудить новый план побега, она произнесла:

– Он прав. Ты должна немедленно сделать донос.

Руна была в ужасе. Она яростно замотала головой в ответ. Нет. Должен быть другой способ.

Тогда бабушка обняла ее и прижала к груди. Руна никогда не забудет аромат лавандового масла, которое бабушка наносила за уши.

– Милая моя, они убьют тебя, если так не сделать.

Руна заплакала, побежала в свою комнату и заперлась.

Из-за двери послышался голос бабушки:

– Если ты меня любишь, избавь от мук смотреть, как они тебя убивают.

Глаза Руны горели от слез, от рыданий тяжело было вздохнуть.

– Прошу тебя, милая. Сделай это для меня.

Руна изо всех сил зажмурилась, надеясь, что сейчас проснется, избавится от кошмара происходящего. К сожалению, это был не сон. Ей предстояло сделать выбор: предать бабушку или умереть вместе с ней.

Горячие слезы текли по щекам.

Наконец Руна вышла из комнаты.

Бабушка сразу крепко ее обняла и погладила по голове, как часто делала в детстве.

– Ты должна быть разумной, милая моя. Разумной и смелой.

Бабушка и Лизбет помогли Руне сесть на лошадь и отправили галопом в ночь.

Руна помнила, как хлестали в лицо резкий ветер и струи дождя. На улице было очень холодно, но внутри еще холоднее.

Она могла отказаться. Сдаться гвардии вместе с бабушкой.

Но она этого не сделала.

Руна не хотела умирать.

В глубине души она была трусихой.

Промокшая до нитки и дрожащая, она пришла в штаб Кровавой гвардии и произнесла фразу, которой обрекла бабушку на смерть:

– Кестрел Уинтерс – ведьма, она замышляет побег. – Руна говорила, и с каждым словом груз предательства давил все сильнее. – Я могу вас к ней отвести. Но надо поторопиться, иначе она сбежит.

И она привела Кровавую гвардию в Уинтерси – там они арестовали бабушку и вывели из дома. Руна смотрела и молчала. Держала все чувства внутри.

Когда все ушли, она упала на пол и разрыдалась.

Последние два года Руна пыталась загладить вину.

Бабушка была права: своим поступком Руна доказала лояльное отношение к Новой республике. Даже больше чем просто лояльное. Кто сможет отправить на смерть собственную бабушку? Тот, кто больше всего на свете ненавидит ведьм.

Потому от того, что она делает сейчас, зависит жизнь многих-многих ведьм.

Дрожащими руками Руна сжимала уздечку с такой силой, что та впилась в ладони даже через перчатки из оленьей кожи, и внимательно вглядывалась в темноту улиц столицы. Если повезет, охотники Кровавой гвардии оставят Серафину в приемнике для ведьм и отправятся за другими, чтобы потом всех вместе везти в дворцовую тюрьму.

Если же не повезет…

Ее затошнило при мысли о том, что Серафина может уже быть в подземелье и ожидать очистки.

Руна пришпорила лошадь.

Самое главное – узнать, жива ли Серафина и где ее держит Кровавая гвардия.

Верхом на Леди она уже почти добралась до самого центра города. Вскоре сквозь туман появились очертания величественного здания, способного соперничать по красоте с настоящим дворцом.

Это был оперный театр.

Помимо членов трибунала, принимать участие в процессе будут и охотники на ведьм. Им точно известны места, где их содержат.

На глаза попался павильон с медной кровлей у театра, где высаживались из экипажей посетители. Крышу поддерживали пять массивных колонн, каждая из которых была высотой примерно пять этажей.

Руну всегда удивляло, почему Добрый командир решил оставить театр действующим. После революции патриоты его разграбили, лишив прежнего великолепия. Картины, статуи, прочие предметы искусства, напоминающие о правлении ведьм, разрушили, сожгли и бросили в море. Но отделку сусальным золотом и красный бархат на креслах оставили как напоминание о закате эпохи.

Леди перешла на рысь и направилась в павильон, где у арочного входа ее поджидал пожилой конюх в черной форменной одежде.

Руна слезла с лошади. Ноги в шелковых туфлях едва не подкосились, когда коснулись каменного пола. Все тело болело, напоминая о том, какой нелегкой была поездка.

– Гражданка Уинтерс, вы сегодня припозднились.

Руна вздрогнула от звуков знакомого голоса. Этому старому патриоту она предпочитала молодых конюхов – они относились к ней с благоговением не только из-за богатства и связей, но и в том числе из-за поступка, сделавшего ее героиней революции.

Однако Карсон Мерсер их отношения не разделял и относился к Руне без уважения. Подозревал ли он ее или просто был мерзким стариком?

– Спектакль уже близится к середине.

Осуждающий тон подхлестнул Руну сыграть свою роль сполна. Она откинула капюшон плаща из тонкой шерсти, тряхнула волосами, и они легли золотистой волной с вкраплениями рыжего.

– Не люблю первый акт оперы, мистер Мерсер. Он меня утомляет. Ведь всего-то и нужно знать, чем все закончится. Кому интересно остальное?

– Действительно. – Карсон оглядел ее с прищуром. – И зачем вообще ходить в оперу?

Он развернулся и повел лошадь к стойлу.

Его резкость задела Руну, и она крикнула ему в спину:

– Ради сплетен, конечно!

Когда мужчина скрылся из виду, Руна постучала кончиками пальцев по кармашку на платье, где лежал пузырек с кровью. Немного успокоившись, выкинула из головы разговор с вредным конюхом и направилась к входу в оперный театр. Все встреченные охотники на ведьм и стражи Кровавой гвардии живо и с нескрываемым злорадством обсуждали последнее задержание. Надо только навострить уши и задавать правильные вопросы. Тогда к тому моменту, как закончится антракт и опустится занавес, она будет знать все, что ей нужно.

Руна прошла мимо нескольких детей-попрошаек. По меткам на их лбах было ясно, что они из Кающихся – потомки сторонников ведьм. Кто-то из их семьи не сообщил о ведьме или спрятал ее от охотников.

Вместо того чтобы казнить детей или бросить в темницу, Добрый командир повелел вырезать на их лбах знак Кающегося, чтобы все окружающие знали, что совершили их предки. Это стало предупреждением для тех, кто вздумает помогать ведьмам.

Руки так и чесались порыться в кошельке и выронить, будто случайно, несколько монет, но оказывать помощь Кающимся было противозаконно. Карсон мог увидеть ее. Потому она только мило улыбнулась детям.

Конюх оказался прав – половина представления была позади. Руна стояла перед пустой роскошной лестницей в два марша, расходящихся и соединяющихся вновь. Какофония голосов из фойе наверху была знаком того, что начался антракт.

Она положила руку на холодный мрамор перил, тряхнула головой, чтобы выкинуть мысли о голодных детях, и зашагала наверх. Поднимаясь, Руна чувствовала на себе взгляды мужчин, задержавшиеся до самой встречи с подругой Верити, а некоторые и до середины их разговора.

«Тебе не кажется, что пора уже выбрать кого-то одного?»

Она имела в виду поклонника. Одного из тех молодых мужчин, которые выстраивались в очередь, чтобы получить танцевальную ленту Руны на балу, приглашали ее на романтические ужины и долгие прогулки в карете. Привлекала их вовсе не Руна. Разумеется, некоторых интересовала маска, которую она демонстрировала миру, однако большинство тянулось к состоянию, оставленному в наследство бабушкой: внушительная сумма и судоходный бизнес. Все это было «подарено» Руне Новой республикой за ее героический поступок.

Нужных людей вокруг себя она собирала больше года. Все были из семей с хорошими связями, имели доступ к тайнам, столь ей необходимым. Эти тайны часто открывались в темных уголках и спальнях.

Но Руна не могла продолжать игру вечно. Терпение мужчин рано или поздно закончится, а ей нельзя наживать врагов.

После их с Верити разговора Руна нашла на своей подушке оставленный подругой список самых ценных женихов.

Надо выбрать одного и сделать это как можно скорее.

«Но не сегодня», – подумала Руна, ускоряя шаг. Сегодня она будет общаться с сыновьями и дочерями революции, выведает все, что получится.

Руна поднялась наверх по одному из маршей лестницы, и перед ней раскинулось просторное фойе, заполненное посетителями оперного театра. Дамы были одеты в шелковые и воздушные кружевные платья приглушенных тонов, прически некоторых украшал жемчуг, переливающийся в свете роскошных люстр.

– Руна Уинтерс, – услышала она голос, заставивший остановиться. – Опаздываешь, как я вижу. Задержалась на свидании с одним из поклонников? – Хихиканье.

Это была Верити де Уайлд – лучшая подруга Руны.

Она стояла под самой люстрой, уперев руки в бока, а на губах играла улыбка. Белоснежное лицо красиво обрамляли темные локоны, за стеклами очков искрились хитринкой карие глаза. На ней было платье цвета подсолнуха с рукавами из белого кружева и глубоким вырезом на спине – его отдала ей Руна после окончания сезона в прошлом году.

Изначально оно было без рукавов, но в этом году такие платья не в моде, потому Руна попросила швею немного его изменить.

Верити окружали их модные друзья.

Молодые мужчины и женщины, которые сотни раз сидели за столом в доме Руны, танцевали в ее зале, и они же будут там сегодня на званом вечере.

«Друзья», пожалуй, слишком громкое слово, поскольку каждый из них, не задумываясь, донес бы на нее, если бы узнал правду.

– Может быть, – продолжал другой голос, – наша Руна всю ночь спасала ведьм. Говорят, Багровый Мотылек появляется только с наступлением ночи.

От этих слов Руна похолодела и пристально посмотрела прямо в глаза говорящей. Лейла Крид была на несколько дюймов выше, поэтому Руне всегда казалось, что та смотрит на нее свысока. Лейла служила в Кровавой гвардии.