Ай да Геноске! Ай да лисицын сын! Я считал его старым сухарём, а он устроил клоунаду, изменяя мой образ кровожадного и хладнокровного лорда на обычного и недотёпистого подростка. И сидящие, словно проглотили палку, Та… нет, Току,… когда я вошёл, сейчас расслабились и смотрели на меня с улыбками.

– Простите, – извинился я перед родителями пацанов, присаживаясь за стол во второй раз. – А вы не повторяйте за дядей Тимором.

Дети на мои слова ответили снисходительными ухмылками. Знаем, мол, слова и покруче. А я за всё время в первый раз рассмотрел их. Вживую, а не на фотографиях.

Старшего, десять лет, звали Максималом. Темноволосый, темноглазый, чертами лица он напоминал Геноске. С учётом возраста. Зато светлокожий – в отца. Вокруг он смотрел с искренним интересом и вызовом. Явный проказник. Ни капли дара, хорошо, если станет перваком.

Младший, шесть лет, Вольф. Светлые соломенные волосы, яркие синие глаза и смуглая кожа. Наследственные признаки Току. Зато лицом очень похож на отца. Не один в один, но без любого анализа понятно, чей он сын. В отличие от брата, мальчик был осторожен и робок, осматривался аккуратно, отводил глаза. И мощный дар. Стихийный и родовой Току. Как у матери.

Та, кстати, следила за мной из-под ресниц, но зорко. Я буквально чувствовал её взгляд. Не смей, мол, обижать моих детей! Всё ещё не доверяла, в отличие от мужа. Тот был расслаблен, много шутил и вместе со мною и Геноске поддерживал беззаботную атмосферу застолья.

Сегодня Геноске тоже сидел за столом, а прислуживала Мари. Миюки порывалась ей помочь, но, видимо, вспоминала, что дети останутся почти наедине со мною, и вновь опускалась на стул.

– Милая, я понимаю, что тебе не терпится послать всех на работе. Но дай хотя бы детям поесть, – пошутил Кенчи, заметивший её подпрыгивания.

Мужчина имел в виду вчерашнюю договорённость. Миюки увольняется и пока помогает Мари по хозяйству, одновременно обучаясь у Геноске родовым умениям. Также сегодня вместе с Ханзо они должны будут забрать документы детей из школы и отдать в мою альма-матер. Теперь они не простые люди, а члены рода Току клана Мейстер. Кстати, для неспособных видеть печати у всех новоявленных соклановцев на пальцах красовались серебряные перстни с печаткой, на которой изображены страшная зубастая пасть и пять нитей кукловода. Току и Мейстеры.

Кенчи мы решили оставить на работе. Клан не мог ему предоставить нормальную альтернативу. Не было у нас никаких предприятий. А мужчина проектировал магосхемы для новых мотоциклов Кавасани. Мы даже вечером успели поговорить о моём новом индивидуальном аппарате, хотя пока и теоретически.

Из-за стола поднимались все вместе. Но если мы с Кенчи уходили, то Миюки с детьми ушла на кухню помогать Мари. Ханзо, как всегда, сбежал в гараж, отмазавшись обслуживанием лимузина и байка. Механик, опля. Ну а Старик отправился считать и заполнять Сердце. В связи с увеличением жильцов денег и энергии требовалось больше. Так что сообщения из банка о пополнении счёта и Зуруи со списком артефактов пришлись очень к месту. Геноске уведомлять о деньгах не стал, у него был дублирующий номер в банке, ведь финансы упали в клановую казну. А союзнику отправил сообщение о том, чтобы продавал всё. Конечно, было несколько любопытных амулетов, но сегодня креды важнее. Присоединение семьи Тафунанатто мы планировали несколько позже. Можно сказать, началось.

* * *

Снова привычная дорога в школу. И зудящая рука, уже отросшая до запястья. Регенерация конечности была похожа на рост оторванного хвоста ящерицы. Только быстрее.

За чесоткой и непроходящим чувством голода я не заметил Юну. Девушка ждала меня возле того самого переулка, что я вечно пытался быстренько миновать. Шучу, наоборот, обычно не спешил. Зачем врать? Искренняя радость Юки помогала мне не сдаваться в самые паршивые периоды жизни.

– Я выполню договор, заключённый нашими семьями. Я хочу, Тим, чтобы ты оставил Юко в покое, – проговорила Юна, когда я с ней поравнялся.

Даже не поприветствовала. Видимо, долго ждала и мысленно столько раз произносила эти фразы, что забыла о вежливости.

– Привет, Юна. Рад тебя видеть, – ответил я. Не желая уколоть, напоминая о вежливости, а потому что не знал, что сказать. Какое счастье, что существуют ничего не значащие слова. Хотя вру, эту красавицу я всегда рад видеть.

Память Тимора досталась мне неполной. По сути, содержащей только самые яркие моменты его жизни. И встречи со сговорённой невестой были просто переполнены эмоциями. Первая любовь…

* * *

Мейстеры восемь лет назад инвестировали в бизнес Такедо, во флайеры, тогда ещё экспериментальные модели. И, соответственно, привели провинциальный род в столицу. А для скрепления договора обручили первую наследницу воздушников с младшим сыном главной семьи.

Самый младший в семье, ему в первый раз пришлось выступать защитником. Тоненькая провинциалка с большущими, цвета ночи глазами, с ярким румянцем на круглых щёчках принимала его помощь. Ведь столичный серпентарий – это не приграничная честность. Мальчик с удовольствием выполнял роль рыцаря прекрасной дамы. И эта защита была не только словесной. После возвышения Такедо многие обратили внимание на их род. Свободный и недостаточно сильный.

Тимору пришлось участвовать в нескольких детских дуэлях. Не во всех он оказался победителем. Дар парня был средним, а среди других кланов были и гении. Так называли тех, чья сила изначально была высокой и быстро росла. Например, Юна – гений. В одиннадцать она уже была подмастерьем, а Тимор – всего лишь учеником, десяткой. Ещё одна причина для драки. Недостоин! Но поздно, девочка и мальчик понравились друг другу. Очень. У них даже был первый поцелуй.

Через год последовала война, через два помолвку отменили, что заставило Тимора в первый раз попробовать алкоголь. А потом стало не до любви.

Кстати, оказалось, что язык, обучение и овладение умениями и магией оказались запоминающимися событиями.

* * *

– …Ты меня слышишь? – потрясла меня за плечо Юна, вырвав из невольных воспоминаний. – Что с тобой? – спросила она, увидев мой осмысленный взгляд.

– Вспоминал прошлое, – честно ответил я, всё ещё находясь в плену памяти и эмоций. – Ты помнишь наш поцелуй? И слова…

Юна замолчала, опустив голову.

– Я никогда тебя не променяю на силу. И я всегда буду тебя ждать, – услышал я её шёпот.

– Я всегда буду стеной перед твоими врагами. И я обязательно вернусь, – тихо повторил я свою детскую клятву.

Поцелуй и слова были после того, как он проиграл Гайто. В одиннадцать тот был уже учеником 2-й ступени.

– Мы были детьми. – Но в её голосе я слышал вину.

– Конечно. И знай, я тебя никогда не винил. Я не хуже тебя знаю: всё ради семьи.

До школы мы дошли молча. Лишь на входе в школу она тихо сказала мне, что ничего не изменилось. Она всё ещё готова выполнить договор, если я откажусь от её сестры. Ответить я ничего не успел, принцесса сбежала к подружкам.

Я матюгнулся, глядя ей вслед, и отправился в класс. У меня не было друзей. Но до кабинета дойти не успел. Ко мне целенаправленно шла староста. В ярких изумрудных глазах решимость попеременно сменялась ужасом. Узкие розовые губы были сжаты в тонкую полоску, а скрип зубов, мне кажется, слышала вся школа.

Сначала я запаниковал. Что я, опля, успел натворить?! Но после заметил знакомый листок в её руке и пришёл в ужас от той глупости, что она, походу, собралась сотворить.

Я дёрнулся в ближайший класс. Полно народа. Следующий. Тоже. А она всё ближе. Я запаниковал, но, на удачу, я увидел, как уборщица выходит из техпомещения. Хватило взгляда, чтобы женщина подавилась возмущением.

– Лорд Дольмей…

Я прервал её торжественную речь, схватил девушку за руку и затащил в кладовку. Защёлка громом ударила по моим нервам. Судя по искажённому страхом лицу старосты, её тоже напугал зловещий звук.

– Ты дура, Фумико! – яростно зашептал я, немного придя в себя и отпустив её руку.

Та вспыхнула, но, видимо, сообразив, что ничего такого я делать не собирался, пришла в себя.

– Лорд До…

– О-о-о, ты всё же дура, староста, – снова прервал я её. Только раньше и хлопнув себя по лбу.

– Ты урод, Дольмейстер! – разозлилась в ответ девушка.

Изумруд глаз потемнел, пространство с одной стороны потеплело, а с другой – похолодало.

– Ты портишь мою жизнь, гад! Если ты считаешь, что любая девчонка рада раздвинуть ноги перед тобой, то ты ошибаешься! Слабак, пользующийся незаслуженной славой! Вот кто ты! Ты ничтожество с огромным самомнением! Подлец, использующий свой…

С каждой её фразой температура одновременно поднималась и опускалась. Левая сторона одежды уже нагрелась, зато правая покрылась инеем.

«Ледяной дар у неё сильнее», – подумал я совсем не о том.

– Фумико, ты сейчас всё разнесёшь, – прервал я её отповедь.

В данный момент она отрицала свою симпатию к моим шуткам и комплиментам.

Староста прервалась на полуслове, ойкнула. А температура начала возвращаться к норме. Через пару минут всё вернулось в норму, включая обычную невозмутимость девушки.

– Лорд… – снова завела она свою песню, но теперь опускаясь на колени.

– Хватит, староста, – успел я её поймать. Культяпка не помешала. – Ты совсем дура? – рявкнул я. Имею я право. Меня только что изощрённо оскорбляли.

– Не трогай меня! – завизжала девушка, отбросив меня «толчком» в стену и швабры, что стояли у неё.

В дверь забарабанили.

– Пошли к демонам! – рыкнули мы в один голос.

– Послушай, староста, давай только без нервов. Согласна?

Девушка кивнула.

– Я знаю, что ты собралась сделать.

Она пожала плечами.

– Что?

– У-у-у, – провыл я, вставая. Всё будет сложнее, чем мне казалось. – Как я помню, ты разговаривала со мной по громкой связи?

Староста сначала покраснела, а после гордо задрала подбородок.

– И что?!

– А после нашла мою записку и поняла, как опозорилась, не поверив словам наследника клана-основателя.

– Я уже ошибалась, Дольмейстер, – холодно ответила Айяно, вернув былую невозмутимость. – Несмотря на мнение обо мне, я тоже человек.

– Вот именно, староста, вот именно. Ты ошибалась и не стеснялась принять наказание за промах.

– Меня… нас всех так воспитывали. Тебя тоже, Дольмейстер.

Надо же, человеку-компьютеру известно ехидство. Но в данном случае она не совсем права. Меня действительно так учили, но принял эти слова я только на Пратерре. На Земле надеются на закон, а не на справедливость. И дурачка, который будет жить по правилам чести, или убьют, или посадят, или отправят в дурдом. Ведь если соблюдать дух, а не букву, то оказывается, что кодекс противоречит написанным словам.

– Вот именно, староста, вот именно. Меня. И тебя учили не поступать сгоряча, а обдумать ситуацию со всех сторон.

– Ты достал, Дольмейстер. Я ошиблась, я признаю. Я не имела права обвинять тебя во лжи. Я не должна была тебя унижать при… моих друзьях, – покраснела девушка на последней фразе.

– Чёрт, ты безнадёжна, Фумико.

– Ещё одно оскорбление, Дольмейстер, и я забуду о том, что виновата перед тобой.

– Айяно, ты слишком зациклена на своей безупречности. Подожди, дай договорить, а после можешь прибить меня прямо тут. Согласна?

Кивнула она с заметной паузой, глядя на меня с подозрением.

– Ты зациклилась на себе, Фумико. «Я ошиблась, я ошиблась», – гнусаво поддразнил я её. – Я приказал тебе, староста. А когда ты нашла, то собиралась передо мной публично извиниться. Показав всем, что я имею право тебе приказывать. – Каждое предложение я сопровождал эмоциональным жестом.

Дурочка чуть не призналась, что я обладаю над ней властью.

– А теперь открываем дверь, ты мне даёшь пощёчину и гордо удаляешься. Никаких извинений и отличное объяснение случившегося тут, – обвёл я руками кладовку. – Подумаешь, известный хам и придурок решил воспользоваться ситуацией.