Конрад не может толком объяснить, что он имеет в виду, но говорит, что уже некоторое время страдает от панических атак. Обычно они случаются ночью – и он просыпается. Он не может понять, был ли это кошмар, поскольку с юности не запоминает сны. Он пробуждается, сердце колотится как сумасшедшее, возникает странное чувство, будто вокруг него пустота, все черное. «Ничего нет, только я, и больше ничего». Потом накатывает непонятный страх. Врач проверил всё, что можно: и сердце, и голову – всё нормально. «Ну, более или менее», – говорит Конрад. По его словам, он не ипохондрик, но замечает: что-то не так. «Там что-то не в порядке», – стучит пальцем по лбу мужчина.

– Ночные пробуждения, пустое пространство вокруг. Звучит как жуткое одиночество, – начинаю я.

Конрад пропускает мои слова мимо ушей и продолжает, не глядя на меня:

– Потом я уже не могу заснуть, но при этом в голове полная пустота. И это еще хуже, чем страх. Все началось примерно год назад, в ноябре. Хотя я и не вспомню уже, сколько меня мучит сама бессонница. Наверное, уже десятки лет не было ночи, в которую я не просыпался до самого утра.

Чтобы хоть как-то высыпаться, Конрад с недавних пор принимает легкий антидепрессант.

Я спрашиваю его:

– Сами-то вы с чем связываете приступы страха и бессонницу?

– Не знаю. Правда, не знаю… Думаю, мне нужно всё начать сначала. Может, найти новую работу. Или переехать в другой город, или что-то в этом духе. Но что, не знаю.

Из рассказа Конрада вырисовывается образ мужчины, прожившего полжизни и не имеющего ни малейшего понятия, куда ему дальше двигаться, столкнувшегося с невидимым препятствием. Конрад работает техником в местном планетарии. Как по мне, чертовски интересное занятие. Однако, опережая меня, Конрад возражает: «Это только для посетителей увлекательно. В первый раз. Или когда ты ребенок. Но когда ты все это видел уже сотни раз, это то же самое, что сходить в кинотеатр, только фильм старый». Сама по себе работа ничего, но Конраду скучно. Он лучше занялся бы чем-нибудь другим. Ему надоело каждый день крутить на экране искусственные звезды. Он уже делал несколько попыток поменять работу, прошел курсы, повышение квалификации, но ничего не получилось. «Ни одну идею я так и не воплотил в жизнь». Почему так случилось, Конрад объяснить не может. «Когда дело доходило до принятия серьезного решения, я пасовал».

Мужчина живет один. Его последние отношения разладились несколько лет назад. Ему хочется семью и детей. И он даже представлял себе, что так и будет с его последней женщиной – Таней.

«Но что-то между нами не клеилось. С тех пор я больше никого не искал. Мне уже 42. Сомневаюсь, что еще что-то будет».

Отношения с Таней были самыми длительными в его жизни – пять лет. Поначалу все шло хорошо, но потом женщина стала все чаще упрекать его, выдвигала разные требования. «Она чувствовала себя постоянно разочарованной во мне, говорила, что меня никогда по-настоящему нет рядом».

После моего уточнения, что Таня имела в виду, Конрад отвечает: «До сих пор не понимаю. Я делал все, как она хочет… Но ей всегда было мало. Я не мог дать ей то, чего она искала».

В голосе Конрада нет ни тени упрека или раздражения. Он говорит так, словно излагает факты. А Таня нашла другого, в прошлом году у них родилась дочь. По случаю ее рождения женщина прислала Конраду открытку с фотографией малышки. Она такая милая и так похожа на Таню. Вместо того чтобы выбросить открытку (как он и хотел), Конрад сохранил ее и даже поставил в рамочку в гостиной.

– Как напоминание о том, что между вами не случилось, – заметил я.

– Да, – подтверждает Конрад, не поднимая на меня глаз.

– Это наверняка больно, – продолжаю я.

– Я рад за Таню. За то, что у нее все складывается благополучно. Что ей удалось стать счастливой.

– Но вам кажется, что вам не удалось… – говорю я.

– Не кажется. Так и есть. Я облажался.

Когда я высказал мысль, что он, видимо, где-то застрял и не знает, куда двигаться дальше, Конрад наконец поднял взгляд и кивнул: «Так и есть».

Сначала мне подумалось, что Конрада мучит тоска по однажды не сложившимся любовным отношениям, на которые он возлагал большие надежды. Он до сих пор не понимает, почему так вышло. Ведь уже не в первый раз его отношения не складываются. История повторяется. Но, кажется, все гораздо глубже и сложнее, чем выстраивание отношений и создание семьи. У Конрада нет увлечений. Он редко встречается со своими немногочисленными друзьями. Он трудится на нелюбимой работе – искусственные звезды вместо того, что действительно значимо для него. Да, он хорошо делает свою работу, но без души, чисто механически. По какой-то причине Конрад никак не может взять в жизни определенную высоту, найти то, что ему приносило бы радость. Чего-то не хватает. Но чего?

И я говорю:

– Такое впечатление, что вы ждете чего-то, а оно все никак не наступает. Жизнь идет. Люди заводят семьи, становятся счастливыми. Но для вас время остановилось. Может, именно это пугает вас по ночам?

Конрад возражает:

– Но это глупо. В жизни ничто не дается просто так. Нет смысла ждать. Надо самому брать жизнь в свои руки и создавать себя. Это мне и не удалось.

– Но ваша жизнь еще не закончилась.

– Однако у меня осталось не так много времени. В моем возрасте за школьную скамью уже не сядешь. И семью в 50 не заводят, – горько смеется Конрад. – У других уже внуки скоро пойдут.

– Тогда тем более важно разобраться, что с вами происходит. В процессе нашей работы мы выясним, что вас связывает и как вам выбраться из этой западни.

– Звучит неплохо, – отзывается Конрад, но его лицо ничего не выражает, поэтому мне трудно понять, что он имеет в виду. Словно мой наивный совет сохранять оптимизм разбился о суровую реальность. Но вместе с тем мне послышалась в его голосе слабая вспышка надежды. Хотя у меня и было ощущение, что 60 минут тянутся очень медленно, сеанс вдруг подошел к концу. И я чувствую, что времени не хватило: так много надо еще обсудить, я еще ничего толком не узнал о Конраде. Будто мы принялись за обед из нескольких блюд, но уже после первого нам принесли счет и убрали стол.

Когда я предложил Конраду встретиться снова, он не отказался. Но спросил, какая у меня методика работы. По его словам, он ожидал, что я дам ему несколько советов. Есть же тренинги типа «Как стать счастливым за 10 шагов» или что-то в этом роде. Конрад сам не верит в них, но все-таки ждет, что я дам ему именно такую программу.

– Звучит так, словно я должен вам дать инструкцию, как стать счастливым. Но разве это не будет очередным курсом переквалификации, которые так ни к чему и не привели?

Конрад задумчиво хмыкает. Я рассказываю ему о различных формах психотерапевтической работы: и о тех, что базируются на инструкциях и указаниях, и о том, что наши беседы должны быть в первую очередь максимально откровенными, чтобы мы смогли нащупать проблему.

– Разговаривать, как сейчас, тоже хорошо, – подытожил Конрад. С его слов, Ивонна – его сводная сестра – ему всю плешь проела и вынудила поговорить с кем-нибудь обо всем этом.

– Как вы чувствуете себя после нашего разговора? – спрашиваю я.

– Хорошо, – говорит он бесцветным голосом, так что непонятно, как это интерпретировать. Сеанс закончен. Конрад прощается. Его взгляд все такой же приветливый, но уставший, как и когда он только появился на пороге моего кабинета. Выходя, он тихо вздыхает.

После этого первого сеанса меня одолевали чувство беспомощности и неловкость. Будто что-то важное осталось невысказанным. Будто я что-то упустил. Вот только что? Я никак не мог избавиться от давящего чувства неудовлетворительного результата.

Ощущения, возникающие у меня как у специалиста при встрече с пациентом, особенно важны для психотерапии. Разумеется, то, что я чувствую, может быть связано с моими переживаниями, с моей неуверенностью; а может быть вызвано тем, что произошло во время сеанса. Это часть терапевтической работы – не игнорировать и не откидывать такие ощущения, но осознать их и обдумать, даже если они кажутся иррациональными и маловажными, поскольку за ними может что-то скрываться и они порой значимы для лечения пациента. Если хотите, это своего рода бутылка с запиской, выброшенная морем к моим ногам. У каждого человека свои ожидания от встреченных им людей, свои желания, свои страхи. И в них кроется история взаимоотношений между всеми нами. Существуют своего рода «унаследованные из прошлого ощущения», которые сопровождают нас в будущее. Все, что мы пережили в значимых для нас отношениях, становится частью нас, формирует тот шаблон, через который мы впоследствии смотрим на жизнь. От следующих отношений мы уже ждем того, что однажды с нами случилось, доброго и недоброго. Часто мы даже не замечаем, насколько сжились с нашими шаблонами.

Если, например, в прошлом мы имели негативный опыт, который заставляет нас теперь сомневаться в благих намерениях других, то, выстраивая следующие отношения, мы с недоверием относимся к человеку, скрываем от него свои чувства. Некоторые из нас в детстве чувствовали себя брошенными, родители их не поддерживали и не стеснялись срамить перед другими. В психотерапии принято говорить о переносе. Это значит, что мы распространяем прошлый опыт на новые ситуации. Если мы демонстрируем человеку недоверие, то он, естественно, будет испытывать негатив по отношению к нам. Он также станет вести себя с нами сдержанно и недоверчиво. Такая динамика называется в психоанализе контрпереносом: то, в чем мы подозреваем партнера, запускается в нем. Определенные поведенческие паттерны выносятся нами из любых отношений и распространяются на все последующие. Когда два человека встречаются, возникает сеть ожиданий и эмоций, и они обоюдонаправленны.

Чаще всего мы в состоянии соотнести реальность и наши ожидания и подстроиться под обстоятельства. Например, мы переживаем из-за того, что не нравимся окружающим, но можем открыться человеку, если видим, что наши опасения неоправданны. И все же мы носим глубоко в себе прежний негативный опыт, и он может в любую минуту лишить нас этой гибкости и сбить радары, которые будет сложно настроить на получение нового жизненного опыта. В психоанализе это называется внутренним искажением, и оно часто, но не всегда связано с нарушением личности. Мы фиксируемся на одном аспекте и видим в другом человеке своего обидчика. Из страха вновь пострадать мы даже избегаем вступать в серьезные отношения или обижаемся, злимся, разочаровываемся из-за мелочей, что только мешает людям налаживать с нами контакт. Они не хотят с нами связываться. Снова запускается цикл, когда мы не получаем того, чего так сильно желали – быть любимыми и понятыми, – зато повторяется опыт однажды не сложившихся отношений, а вместе с ним в некотором смысле и само прошлое. Часто мы не видим, что сами сделали все для того, чтобы болезненная ситуация возникла снова, как мы сами «назначаем» других людей на определенные роли. Мы ищем изменений вовне: «правильного партнера», «правильную работу», «правильное место жительства» – и не замечаем нечто внутри себя, что не дает нам покоя.

Особенность психоанализа в том и состоит, что терапевт подмечает эти переносы и контрпереносы и предлагает их обсудить, – это помогает осознать устоявшиеся паттерны поведения в отношениях с людьми и отрефлексировать свою долю участия в процессе. Кроме того, для терапевта важно соблюдать дистанцию, чтобы самому не впасть в собственные старые автоматизмы. Поэтому он должен отслеживать и прорабатывать свои чувства и эмоции, собственный контрперенос.