В масштабах Священной Римской империи дистанция, отделявшая высокопоставленных особ вроде князей, министров и послов от совсем юного музыканта, сына придворного певчего, показалась бы огромной. Но в маленьком Бонне, где практически все жители знали друг друга в лицо, а общественная жизнь протекала на небольшом пятачке между дворцом, собором и ратушей, социальные барьеры не выглядели непреодолимыми. Будучи мальчиком, Бетховен благодаря своему выдающемуся дарованию оказался вхож и в резиденцию курфюрста, и в придворный театр, и в светские салоны, и в дома иностранных дипломатов. Публикация в 1782 году Десяти вариаций на марш Эрнста Кристофа Дресслера WoO 63, посвященных графине Фелице фон Вольф-Меттерних, а в следующем году трех сонат WoO 47, посвященных курфюрсту Максимилиану Фридриху, принесла ему славу композитора, а таким даром обладал отнюдь не каждый вундеркинд. На него трудно было не обратить внимания, когда он, малорослый щуплый подросток в парике с косичкой и в фирменной зеленой ливрее штатного музыканта княжеской капеллы, усаживался за орган или аккомпанировал певцам на клавесине или фортепиано.

Между 1775 и 1785 годами семья Бетховен жила не в том доме на Боннгассе, где Людвиг родился и где ныне находится музей, а у булочника Иоганна Теодора Фишера на Рейнгассе (этот дом был разрушен при бомбардировке Бонна в 1944 году; сейчас на его месте стоит современное жилое здание). Согласно воспоминаниям сына домовладельца, Готфрида Фишера (1780–1864), основанным не только на личном опыте, но и на сведениях, полученных от его матери Сусанны Катарины (1740–1826), старшей сестры Цецилии (1762–1845) и других очевидцев, семья Бетховен в это время отнюдь не бедствовала. Иоганн с женой Марией Магдаленой, детьми и служанкой занимал просторную шестикомнатную квартиру, в которой часто устраивали домашние концерты, туда приходило множество гостей, преимущественно актеров и музыкантов, но также и представителей благородных сословий^[7]. Все это свидетельствует о том, что расхожие представления об Иоганне ван Бетховене как о горьком пьянице, жестоко издевавшемся над гениальным сыном, не совсем справедливы. Выпить он, конечно, любил, но до 1787 года его пристрастие к вину никому не казалось чрезмерным, и Фишер вспоминал, что подвыпивший Иоганн становился веселым и бодрым. Лишь после утраты любимой жены он потерял власть над собой и быстро довел семью до нищеты, так что Людвиг в 1789 году был вынужден взять на себя роль опекуна отца и кормильца двух младших братьев. До этих печальных событий Иоганн считался неплохим музыкантом и опытным преподавателем музыки, которого приглашали давать уроки и музицировать в самых респектабельных домах, в том числе у английского и французского послов. С Людвигом он действительно бывал строг и нередко прибегал к рукоприкладству, но при этом гордился дарованием сына и видел в нем надежду семьи.

Людвиг также с детства зарабатывал на хлеб, давая частные уроки, поскольку его жалованье помощника органиста в придворной капелле, назначенное ему в 1784 году, было очень небольшим, а разраставшаяся семья нуждалась в дополнительном доходе.

Некоторые ученики становились его близкими друзьями, как, например, дети вдовы надворного советника Елены фон Брейнинг, особенно Лоренц (Ленц), Стефан и Элеонора (Лорхен). Но в других случаях он рассматривал преподавание как ненавистную обузу. Франц Герхард Вегелер, впоследствии зять госпожи фон Брейнинг, также общавшийся с Бетховеном в ее доме, вспоминал: «Иногда г-же фон Брейнинг приходилось заставлять его идти давать урок к австрийскому послу графу фон Вестфалену, ныне Фюрстенбергу, жившему напротив нее. Тогда он шел, ut unique mentis asellus^[8] (так он сам о себе говорил), но нередко, дойдя до того дома, бежал обратно, пообещав, что завтра даст двухчасовой урок, а сегодня никак не может. Его вынуждало к этому не столько собственное стесненное положение, сколько мысли о семье, особенно о его милой матери»^[9]. Мария Магдалена ван Бетховен умерла 17 июля 1787 года, то есть рассказ Вегелера относится к более раннему времени, когда нерадивому учителю было всего лишь от тринадцати до шестнадцати лет (Вегелер вспоминал, что они познакомились, когда Бетховену исполнилось примерно двенадцать, но он уже слыл «сочинителем»). Дипломат, о котором здесь говорилось, – барон Клеменс Август фон Вестфален, получивший в 1792 году титул имперского графа; в течение долгого времени он занимал пост уполномоченного посланника императорского двора при княжествах Кёльнском, Трирском и в Вестфалии. У него было пятеро детей, которых обучал музыке юный Бетховен (возможно, не всех, но подробностей мы не знаем). Нельзя утверждать, что барон Вестфален и другие дипломаты были в полном смысле меценатами Бетховена, однако уроки их детям он давал не бесплатно, и, скорее всего, его выступления в светских салонах также вознаграждались гонорарами или подарками, как это было принято в то время.

Бонн. Площадь перед ратушей.

Фрагмент старинной открытки

«Русский агент» Фациус

В ряду боннских любителей музыки обычно упоминается Иоганн (Иван) Фациус, находившийся на службе у российского правительства. Такие служащие назывались тогда агентами. Они выполняли различные обязанности и поручения, а некоторые могли из агентов стать дипломатами.

Учитель Бетховена, Кристиан Готлоб Нефе, в своем очерке о боннской капелле и городской музыкальной жизни, напечатанном в 1783 году, писал: «Три сына господина Фациуса, здешнего русского агента, весьма музыкальны. Двое старших играют на флейте, а младший – на виолончели»^[10]. Готфрид Фишер в одном месте своих воспоминаний писал, что семью Бетховен посещали «господин Фациус, гофмейстер английского посланника, и три его сына и две дочери», а в другом месте сообщал забавные подробности: три сына Фациуса, приходя в дом на Рейнгассе, пристально разглядывали хозяйскую дочку, хорошенькую Цецилию Фишер, всегда одетую как куколка, на что девочка сердилась и возмущалась^[11].

Из скупых слов современников, Нефе и Фишера, совершенно неясно, как звали этих сыновей Фациуса, какого они были возраста и кто из них на каком инструменте играл. Между тем вопрос этот не совсем праздный, поскольку семья «русского агента» была весьма многочисленной, а сам он – человеком чрезвычайно интересным и одаренным.

Историей семьи Фациуса в связи с музыкальными связями XVIII века подробнее всех занимался Павел Георгиевич Сербин, продолжающий работать над исследованием об одном из сыновей «русского агента», виолончелисте и композиторе Иоганне Генрихе, который в 1780 году уехал в Россию, служил в капелле графов Петра Борисовича и Николая Петровича Шереметевых в Москве и Петербурге, а с лета 1809 года проживал в глубокой провинции – Краснослободске в Пензенской губернии. После 1810 года его след теряется. Попутно П. Г. Сербин установил даты жизни всех членов семьи Фациус по метрикам, хранящимся в Регенсбурге, Нюрнберге и Кёнигсберге. Этой информации в столь полном виде нет ни в одном из печатных источников, и я выражаю коллеге глубокую благодарность за то, что он разрешил мне ею воспользоваться^[12]. Сербин изучил также переписку Иоганна Фациуса, хранящуюся в АВПРИ, и пришел к аргументированному выводу о том, что упомянутыми в мемуарах Нефе тремя сыновьями «русского агента», общавшимися с семьей Бетховена, могли быть Иоганн Кристоф (или Христофор, 1752–1812), Фридрих Вильгельм (1758–1815) и Иоганн Георг Септимус (1762 – после 1791). Вероятно, что среди братьев Фациус, посещавших дом Фишера, был также и Иоганн Леонард (или Леонхардт, 1754–1823). Все названные здесь сыновья Фациуса находились в Бонне в начале 1780-х годов, а Леонард бывал или проживал там вплоть до лета 1794-го. Даты жизни Иоганна Кристофа, Леонарда и Фридриха Вильгельма заставляют думать, что они могли водить дружбу не столько с подростком Людвигом, сколько с его отцом Иоганном (ок. 1740–1792); разве что их младший брат Септимус годился в приятели Людвигу, но все равно был на восемь лет старше него. Однако ощутимая разница в возрасте не исключает вероятного совместного ансамблевого музицирования всех членов обоих семейств.

Из сопоставления свидетельства Нефе с датами рождения сыновей Фациуса явствует, что на флейтах играли Кристоф и Фридрих Вильгельм (возможно, и Леонард), а на виолончели – Септимус, который в отличие от брата Иоганна Генриха профессиональным музыкантом не стал. Готфрид Фишер упоминал в числе частых посетителей квартиры Бетховена не только братьев, но и двух сестер Фациус. Ими, несомненно, были София Генрика Доротея (1765–1814) и Фредерика Луиза (1767–1835), которые по возрасту также могли быть приятельницами Людвига. В 1784 году обе девушки вместе с отцом и матерью покинули Бонн; замуж они не вышли и ничем не прославились, хотя в юности, скорее всего, обучались музыке.

Документы, выявленные и опубликованные в наши дни, помогли уточнить детали биографии и деятельности отца семейства. В отечественных анналах он остался как Иван (Иоганн Кристоф) Фациус (1721–1798). Родился Фациус под Франкфуртом-на-Майне, в молодости жил в Регенсбурге, там же обзавелся семьей, женившись в 1747 году на Элизабете Ауэрнхаммер (дата ее рождения неизвестна, а умерла она, как установил П. Г. Сербин, в 1787 году в Брюсселе). Уже в 1747 году у пары начали рождаться дети, которых всего было двенадцать: три дочери и девять сыновей. Лишь два мальчика умерли в раннем детстве, все остальные росли, радуя родителей, однако постоянно озадачивая отца семейства заботой об их пропитании и образовании.

Несколько лет Фациус служил на скромных секретарских должностях при дипломатах, связанных как с английским, так и с русским дворами. Регенсбург был в то время важным центром европейской политики, поскольку в этом небольшом городе с 1663 до 1806 года действовал постоянный рейхстаг Священной Римской империи, ее высший законодательный и представительный орган. Иметь своих послов в Регенсбурге считали необходимым все европейские державы, включая Россию. И вряд ли случайно многие немцы, поступавшие на русскую дипломатическую службу, происходили из Регенсбурга или работали здесь.

Как описывал Фациус этот период в автобиографии 1783 года, «с начала 1745 до 1755 года я был связан с Гольштейн-Готторпской дипломатической миссией в Регенсбурге, служа под начальством советника юстиции [Клауса] Реймерса, а после его смерти еще более года служил там ради его детей. Благодаря этой службе я снискал благосклонность покойного графа Кайзерлинга, милостивое расположение г-на Симолина и дружбу советника [Антона Себастьяна] Струве»^[13]. Эти подробности были бы для нас не очень интересны, если бы перечисленные Фациусом имена не встречались в биографиях великих музыкантов: Иоганна Себастьяна Баха (граф Кайзерлинг) и Бетховена (семья Струве). Иван Матвеевич Симолин (1720–1799/1800^[14]), происходивший из балтийских немцев, в будущем видный российский дипломат с длинным послужным списком, в те годы был министром-резидентом российского правительства при имперском рейхстаге в Регенсбурге. Именно Симолин склонил Фациуса, нуждавшегося в увеличении доходов из-за постоянного роста своей семьи, к поступлению в 1765 году на русскую службу в качестве агента по иммиграции. Екатерина II издала 22 июля 1763 года указ, приглашавший немецких колонистов поселиться в Поволжье. Однако для проведения указа в жизнь требовалась пропаганда этой идеи в Германии и организационные меры, обеспечивавшие благополучный переезд желающих. Симолин разработал схему, по которой три уполномоченных комиссара (одним из них стал Фациус) отбирали завербованных переселенцев (преимущественно молодых, здоровых, работящих и желательно семейных), снабжали их документами и деньгами и переправляли в Любек, откуда они морем прибывали в Россию и следовали к месту назначения^[15].