В тот день я едва не собрала вещи и не съехала с новой квартиры, не желая разговаривать со странным соседом, а тем более завязывать с ним знакомство. Но я не ожидала, что впечатлительный Габриэль, воспримет мое молчание, как обиду, и расстроится до слёз прямо на лестнице.

Он ничего не знал о моей жизни и страхах. О моем желании жить так, чтобы нас не замечали. И его вины не было в том, что, даже стоя перед ним, я мысленно продолжала бежать.

Тогда наше неловкое знакомство окончилось таким же неловким рукопожатием.

А вечером мы пили латте с корицей на террасе в обществе сеньоры Лидии и Кристиана, и Габриэль рассказывал нам об истории местных храмов. Моя Мари, в восторге от возможности познакомиться с собакой хозяйки, бегала с Рики во дворе; дочь сеньоры Белуччи, пятидесятилетняя Валерия, поливала из шланга клумбы с цветущей азалией, покрикивая на мужа Витторио, чтобы тот правильно выковыривал сорняки из изумрудного газона; а только что приехавшая Аврора, выгрузив из такси огромный чемодан, во всю спорила с водителем.

Это был сложный день, но после стало легче. Так что, когда Россо шутил насчет моей фигуры и своих художественных намерений,обычно я ловила ладошку Мари, спешила домой и отвечала:

– Привет, Габи. И прощай, если продолжишь приставать с подобной ерундой!

Вот так и получилось, что, оказавшись в Верхнем Бергамо, я приоткрыла штору своего затворничества и выглянула в окружающий мир. Но это не означало, что я была готова открыться ему.

Мы по-прежнему входили с Мари в свою небольшую квартиру, закрывали на замок входную дверь и только после этого становились собой.

И вдруг я сама впустила в свой мир незнакомца.

Глава 4

Я погладила дочь по голове, встала и обернулась, чтобы посмотреть на дверь.

Внутри квартиры замки отсутствовали, а обращение в полицию исключалось – у Лоренцо везде имелись связи и рисковать своей новой личностью я не могла. Нам больше ничего не обещало безопасность, и первым сильным желанием было бежать. Схватить Мари, сесть в «Фиат» и уехать из города без оглядки.

Но куда бежать, когда этот парень по имени Ангел видел мои поддельные документы, догадался найти настоящие и понял, что мне есть что скрывать. А значит при желании мог сделать с моей тайной что угодно, если я брошу его здесь без вещей и помощи.

С нужными именами на руках Фальконе в два счета нас с Мари найдут, куда бы мы ни скрылись. Удача – это случай, и второй раз найти чужие документы и исчезнуть с ребенком мне вряд ли посчастливиться.

Как всегда, Мария верно считала страхи с моего лица и поймала мою руку.

– Мамочка, этот дядя в спальне знает, что я девочка, да?

Я посмотрела на дочь.

Если этот пугающий Азраил успел рассмотреть детскую метрику, а он успел, то наверняка.

– Да, солнышко, но он никому не расскажет. Мы просто поможем ему, и он скоро уйдет! А сейчас давай возьмем одежду и пойдем в ванную комнату. Я хочу вымыться, но не хочу оставлять тебя здесь одну.

Просить Мари не шуметь – не стоило, она всегда вела себя тихо. Запершись в ванной комнате и посадив дочь на стул, я дала ей полистать телефон, пока сама торопливо принимала душ, чтобы отмыться от ливня и прикосновений этого Ангела.

Каким бы ледяным и пугающим он с виду ни был, а следы на мне оставил очень даже горячие. Я не могла думать, как долго он ночью целовал мою грудь и шею, и кого вместо меня видел. Легче было представить всё сном и забыть. Я смывала с себя его кровь от порезов, но смыть следы от губ не вышло. Но они и в сравнение не шли с теми шрамами, которые оставили на мне ублюдки Фальконе.

И именно эти шрамы сейчас пылали как никогда, как будто я снова находилась на острие опасности в их мужской игре. И снова ужас дышал в затылок, а прошлое всплывало перед глазами.

Дино, отец, и моя проклятая юность.

Святая дева, помоги нам!

Я оделась и вышла из ванной комнаты, положив в карман маникюрные ножницы для защиты и прислушиваясь к звукам в квартире. Но внутри было тихо. Дверь в мою спальню осталась закрыта и, похоже, гость не собирался переживать насчет моего бегства. Но хуже было то, что даже если бы захотела, я не могла выйти на улицу без своего парика, а его еще предстояло высушить и привести в порядок.

Для всех вокруг я была кудрявой брюнеткой Анной Риччи, непримечательной девушкой с волосами до подбородка и любовью к крупным серьгам, которые не снимала. Они особенно выделялись на фотографии в найденном мной документе, и с тех пор я намеренно подчеркивала серьгами сходство с неизвестной Анной. И мне везло. Они неизменно бросались в глаза первыми.

Сейчас же в квартире пугливо озиралась темно-рыжая Ева. Как в детстве говорил человек, ставший мне отцом – девчонка с волосами цвета золотой осени.

Мокрые и темные, они спутанными прядями падали на плечи, и я скрутила их в жгут на затылке. Обняв дочь, провела ее на кухню и отрегулировала жалюзи так, чтобы нас не было видно с улицы.

– Садись за стол, Вишенка, – сказала негромко. Дочка тоже оглядывалась в сторону спальни, в которой остался незнакомец, и я заговорила с ней как можно спокойнее. – Я сейчас приготовлю нам завтрак, а потом мы с тобой пойдем гулять. Как хорошо, что сегодня выходной, и нам не нужно никуда уезжать, правда?

– Да.

– Хочешь, мы сходим с тобой в пиццерию или в кондитерскую к Гаспару? Я уверена, к обеду он испечет много вкусных булочек и круассанов! Мы купим наши любимые, шоколадные и всё, что ты захочешь. На улице еще сыро после вчерашней грозы, но ты ведь у меня смелая девочка и даже если пойдет небольшой дождик, не побоишься промокнуть?

– Нет, мамочка! Я возьму зонтик.

– Конечно.

Я сделала для Мари чай со сливками, а себе сварила кофе. Поджарила тосты с ветчиной и сыром, и разрезала на тарелку пару свежих персиков, решив этим обойтись. Аппетита не было, ели мы обе плохо, напряженно поглядывая то друг на друга, то в пустоту коридора, и завтрак затянулся.

Убрав со стола тарелки, я вымыла чашки и пододвинула к дочери ее альбом и карандаши. Погладила Марию по головке – по золотистым волосам, спрятанным сейчас под камуфляжем темной краски. И поцеловала в щечку.

Обычно мы много времени проводили на кухне, и дочь любила рисовать и смотреть мультики, в то время как я готовила или читала. Альбом и раскраска лежали здесь постоянно, и сейчас могли хоть немного отвлечь малышку, пока я, помня условие Ангела, собиралась приготовить обед. А вернее то, с чем смогут справиться мои дрожащие руки.

Прошел час, но Ангел никуда не исчез, и я продолжала ощущать его давящее присутствие, как рок, сквозь стены.

Тишина тоже давила, я слышала каждое свое движение, каждый шаг и даже дыхание. Это было невыносимо. Мари пугливо поглядывала на меня и, когда стук ножа о доску стал оглушать, я не выдержала и включила в кухне небольшой телевизор. Настроила его машинально на местный телеканал и сделала звук погромче, чтобы просто не сойти с ума и не поддаться панике.

– … Вчера поздно вечером во время жуткой грозы по дороге на свою виллу в Стеццано был убит известный адвокат Федерико Ла Торре, а также двое его телохранителей. Известно, что Федерико Ла Торре было шестьдесят семь лет, сорок из которых он посвятил успешной адвокатской практике. Ла Торре не раз становился звездой судебных процессов, а также ему приписывают тесные связи с итальянским криминалитетом. На данный момент полиция уже установила личности убитых и делает всё возможное, чтобы найти виновных. Вдова адвоката, Оливия Ла Торре, успела сделать первое заявление, из которого ясно, что её муж в последнее время опасался за свою жизнь и был намерен оставить адвокатскую практику. Все новости по этому делу вы сможете узнать из наших дальнейших выпусков…

– О, нет… нет.

– …Просим всех, у кого есть любая информация по данному происшествию, связаться с полицией по горячей линии. Телефон местного департамента вы можете видеть на экране…

Я похолодела, ощущая, как волоски на затылке встают дыбом, а ужас, и без того проникший под кожу, распускает щупальца и пронзает тело.

– Я не знаю. Я ничего не знаю! – прошептала, замерев над доской с овощами.

Святые угодники! Этот Ангел на самом деле Азраил, он не соврал!

Я заставила себя ссыпать овощи в сотейник с горячим маслом, повернулась к столу и взяла в дрожащую руку нож. Попробовала резать курицу, но вдруг громко вскрикнула, порезав палец и подскочив от страха, увидев на пороге кухни Ангела.

Нож с громким стуком упал на пол.

Вишенка, впервые увидев нашего гостя при дневном свете, распахнула глаза, вскочила со стула и вжалась в стену между холодильником и углом стола. Кухня в нашей квартирке была такой же небольшой, как все комнаты. Бежать некуда. А этот парень мог поразить кого угодно.

Я так и стояла, замерев, пока он не подошел, поднял нож и, глядя на меня, положил его на стол. Взяв пульт от телевизора, переключил канал.

Заиграла классическая музыка. Тяжелая и быстрая, резонируя низкими звуками в каждом нерве. Снова переключил. Теперь громко взвизгнули шины спорткара и раздался хлопок, от которого я вновь подпрыгнула, а на экране радостно взревела толпа.

Наконец спортивный канал сменил канал о животных, и голос за кадром заговорил о голубых китах в глобальном океане.

– П-пожалуйста… – я пролепетала не громче дуновения ветра, чувствуя, как слезы застилают взгляд, но Ангел услышал.

– Ты поранила палец. Помоги себе, или это сделаю я.

Я схватила салфетку и сжала пальцы в кулак.

– Я… я не буду никуда звонить! – пообещала, всхлипнув. – Я не верю полиции!

– Знаю.

Вишенка тихо плакала от страха, и он это слышал. Я интуитивно прикрыла дочь собой.

– Соле, я же сказал, что не причиню вред тебе и твоему ребенку. Просто открой дверь, к тебе гости.

– Что?

Но я уже тоже слышала стук во входную дверь и знакомый голос.

Сеньора Лидия никогда не пользовалась звонком, это было ее правом хозяйки дома. Приходила она редко, и всегда по серьезной причине.

Сегодня эта причина определенно была. А я так надеялась, что она не заметит!

Ее голос раздался громче:

– Анна? Девочка, ты дома? Марио? С вами всё хорошо?

Господи. Я в растерянности заметалась по кухне. Схватила сброшенное с волос полотенце и обмотала голову, пряча под него пряди.

Подняв Вишенку на руки, оббежала Ангела, отнесла дочь в спальню и только потом подошла к двери.

Сеньора Лидия всегда знала, дома я или нет, поэтому сердце стучало, как сумасшедшее. Если не отвечу, она откроет дверь своим ключом!

Я открыла замок и постаралась успокоить руки, схватившись пальцами за торец двери и проем.

– Д-доброе утро, сеньорита Белуччи, – пробормотала, оставив щель в квартиру не слишком большой. Это было моим правом квартиросъемщика – охранять свою частную жизнь.

Женщину это не огорчило, напротив она с облегчением выдохнула:

– Ох, слава богу, милая, ты дома! Ночью была такая жуткая гроза! Я боялась, что ливень проломит крышу и нам всем понадобиться помощь! У Валерии и Витторио протекла стена, а мои старые окна ходили ходуном так сильно, что я готова была удерживать их грудью! Утром Витторио поднялся на чердак и обнаружил, что с крыши упали несколько черепиц и разбились. Сейчас поднимусь к Авроре и узнаю, все ли у нее в порядке. Этому дому больше ста лет, переживаю за него, как за ребенка! У вас с Марио всё хорошо?

– Д-да. А что? Т-то есть… Спасибо, у нас ничего не течет!

– Я не про ливень, девочка.

Теперь мое сердце остановилась… и понеслось прыжками вскачь, как заяц.

– А про что?

– Мне показалось, что ночью вы с сыном вернулись не одни. Анна, к тебе приехал муж?

– Кто? – в ушах громыхало, как адовом чане.