Время, казалось, остановилось. Звуки вокруг – будто отрезало. И лишь спустя пару мгновений когда я все же разомкнула контур, то поняла: это не вокруг все стихло, это я оглохла. А вот комиссия – нет. И даже дара речи не лишилась.

– Опять? – отстраненно уточнил ректор, глянув при этом не на меня, а почему-то на кучерявого магистра, сидевшего за столом…

– Остаточный заряд после Тэрвин… – с сомнением произнес всклокоченный профессор, словно сам не особо веря собственным словам, но, как человек, с которого начальство требует объяснение, оное и предоставил: – Темная магия со светлым даром вошла в конфликт…

«А по его итогам вышла шпилька из щели конденсатора», – мысленно закончила я речь профессора, аккуратно убирая мою помощницу и пряча ее в ладони.

– Я могу снова заменить накопитель, – обреченно произнес профессор и достал из кармана новый конденсатор, словно был уже научен горьким опытом и имел про запас все, что может понадобиться в нелегком экзаменаторском деле. А затем маг направился к артефакту. Но, едва дотронувшись до него, озадаченно заключил:

– Все исправно. Видимо, все же статический остаточный заряд… Так что показатели измерения верны.

И взгляды комиссии сошлись на горевшем темно-синим цветом кристалле, который показывал пять единиц магии из десяти. Теоретически могло бы быть и больше… Но то ли у шпильки магопроводимость низкая, то ли у моего тела сопротивление высокое… Хотя теоретически я и умереть могла… К тому же это однозначно больше, чем у меня было бы даже при полном резерве! Так что результат можно считать улетным, а главное – не летальным при этом!

– Я прошла? Это значит, я прошла?! – спросила я, стараясь, чтобы в голосе звучали лишь искренний восторг и удивление. Все как и положено скромной героине, не поверившей собственному счастью.

Меж тем ни ректор, ни прочие члены комиссии моей радости не разделяли.

– Вот почему темная чародейка побывала здесь один раз, а артефакт испортить умудрилась дважды? – саркастично заметила леди Дэнвер, постукивая алыми ногтями по столешнице.

И вроде бы вопрос был риторическим, но на него ответил дружный хор тактичных покашливаний.

Ректор же прошелся по моей искрившейся энтузиазмом и остатками магии фигуре и с сомнением произнес:

– Вы так горите желанием поступить… А что если вам ничего не светит?

– Совсем? – сглотнув, спросила я. Внутри все похолодело. Как же так… Я же главная героиня. Даже больше! Автор всего этого! И меня – взять и не взять?! Ну уж нет! Я буду бороться до последнего, пока не закончатся силы и… враги! Как папа учил!

– Результат, который вы показали, не слишком высок, в отличие от конкурса на место… – между тем начал со скучающим видом глава академии, давая понять, что не слишком-то и заинтересован в чародейке с посредственным уровнем дара. Таких среди поступающих – спасибо охотницам за принцем – было пруд пруди. – Поэтому, если среди членов комиссии не найдется желающего взять вас на свой факультет, то…

Мой взгляд метнулся сначала к леди Дэнвер, которая отрицательно покачала головой. Потом к некроманту, но тот лишь устало вздохнул: оно и понятно. Была бы я темной – другое дело. Его профиль. Пухлый, точно сдобный калач, магистр и вовсе безучастно отвернулся к окну. Кучерявый профессор глянул с сомнением, словно раздумывая о моей участи…

Я же, в свою очередь, посмотрела на его руки, мозолистые, с короткими ногтями. На пальцах – следы машинного масла. Не иначе передо мной глава артефакторского факультета? А если так, то этот маг наверняка упорен, пытлив, любознателен… А что если мне удастся сыграть на этих качествах его натуры и погреть-таки руки на жгучем профессиональном любопытстве мага?

И в тот момент, когда ректор уже набрал воздуха в грудь, чтобы озвучить мой приговор, я выпалила:

– Что если я скажу, что только что обманула измеритель? – спросила и, отбросив маску скромности, взглянула на артефактора, а затем и на ректора, как равная.

– Как? – брови кучерявого магистра взметнулись, а на мужском лице появилось озадаченное выражение.

– Поясните, – ректор хоть и не выглядел изумленным, но все же по блеснувшему на миг хищному взгляду я поняла: притворяется!

Я же про себя усмехнулась. Ну вот вы и попались! Теперь-то мы и посмотрим, кто тут заголовок, а кто – сноска мелким шрифтом.

– Секреты обычно раскрывают близким, – начала я вкрадчиво и добавила. – Например, родной академии я могла бы…

Мой намек был толще корабельного каната, завязанного морским узлом. Жаль, не на шее комиссии. В этом случае мы бы быстрее нашли компромисс. А так… На секунду воцарилась тишина. Звонкая. Пронзительная. Казалось, что слышно, как оседает на полках пыль и тут…

Я ждала реакции артефактора. Или ректора… Но леди Дэнвер их опередила. Сначала раздались хлопки, а затем и ее задорный смех.

– Браво, юная леди! Нас еще ни разу не шантажировали на вступительных экзаменах!.. Угрожали, пытались подкупить, уговорить, принудить, но чтобы так…

– Только из личной симпатии к вам, магесса, – начала я свою тонкую игру, потому как прекрасно понимала: рассказать придется. Экзаменаторы достаточно умны, чтобы не поддаться на мою подначку. А вот оценить творческий подход… Потому я продолжила: – И поскольку и в мыслях не имею поступать на целительский факультет, открою для вас эту тайну: через измеритель только что прошла не моя магия, а Брианы Тэрвин.

– Вы тоже темная? – проигнорировав открывшего было рот артефактора, жестко спросила чародейка.

– Нет, светлая.

– Это невозможно! – категорично возразила целительница. – Разряд темной магии убил бы вас!

– Если бы встретил сопротивление моей силы. Но дело в том, что я вычерпала свой резерв до дна. Так что току темной магии по пустым энергетическим каналам почти ничего не помешало…

– Вы пришли на экзамен абсолютно пустой? – вклинился в разговор доселе молчавший и созерцавший пейзаж в окне толстячок.

– Так получилось, – я пожала плечами, как о досадной помехе.

– А как вы извлекли магию из накопителя? – в нетерпении выдохнул артефактор, схватившись рукой за свои кучерявые вихры.

– Проводник, – я развела руками, как человек, который хотел всего лишь тихо и незаметно взломать артефакт, но ненароком сломал всю систему представлений о магии у профессоров.

В лучах солнца в ладони блеснула шпилька. Тут-то артефактор все понял, просиял и, сглотнув, заорал:

– Беру!

– Простите, профессор Карэлл, что именно вы берете и куда? – уточнил ректор с легкой усмешкой.

– Ее, – кивнул артефактор в мою сторону и добавил: – На свой факультет.

– Даже не узнав, какой у нее настоящий уровень дара? – ехидно уточнила целительница.

Но вместо профессора ответил ректор:

– Порой, леди Дэнвер, нас приятно удивляет сила юных магов, но в случае адептки Хайрис – это ум и умения…

«Адептки? Он сказал, адептки?» – пронеслось у меня в голове. Радость даже вытеснила слабость, которую я чувствовала после замыкания. Но уже ее, настоящую, я не спешила показывать. Лишь чуть кивнула, обозначив жест уважения к лорду Трэвору. По губам ректора скользнула тонкая усмешка, и взглядом, уже не скучающим, а проницательным, колким, оценивающим, кажется, заглянул мне прямо в душу.

Вот только магесса, и не иначе, чтобы подразнить ректора, да и артефактора тоже, вдруг добавила:

– Знаете, а я тоже не прочь взять к себе столь нестандартно мыслящую чародейку. В целительстве часто самые правильные решения – неочевидные.

После этих слов встрепенулся и толстячок магистр. Он уже открыл рот, желая что-то сказать, но профессор Карэлл, несмотря на свою некоторую растерянность, порывистость, любознательность, оказался хватким. В самом что ни на есть прямом смысле. Он сцапал мою ладонь, словно я была невестой у алтаря, задумавшей дать деру, и спросил:

– Согласны ли вы, Хайрис, поступить на артефакторику? А может, больше по душе теоретические расчеты? Или преобразование магии и материи?

– Преобразование, – выдохнула я спустя секунду раздумий.

Все же артефакторика была мне не столь близка, а расчетов и в прошлой жизни хватало, так что выбор оказался очевиден. И едва я его озвучила, как на моем запястье появилась печать адепта. Я посмотрела на нее, потом подняла взгляд на главу академии, перевела на целительницу, затем на Карэлла и…

Ректор был интриганом до мозга костей, артефактор – собственником до мозга костей, а целительница – стервой до мозга костей. В общем, эти трое спелись. И, сдается, даже темных магов выводили здесь на чистую воду. А вот она с меня была, как с гуся…

И судя по довольной усмешке Трэвора, моя изворотливость пришлась ему по душе. И он был бы не прочь подкинуть девице Хайрис еще парочку неразрешимых задачек: как справится?

Ну уж нет, ваше академическое главнейшество! Больше я такие подвиги совершать не намерена. Хотя ради учебы готова буду пойти на все! Даже на занятия!

Но сначала стоило заселиться в общежитие и занести в деканат документы – именной свиток и диплом об окончании института благородных девиц – и получить бумаги на заселение в общежитие… И желательно при этом не столкнуться с магом, которого нанял опекун.

Этим я и занялась, отстояв длинную очередь в приемную, получив там заветные листы с печатью, и, спустя одно сражение с комендантом, я переступила-таки порог комнаты. Та была рассчитана на двоих и имела вид скромный и весьма аскетичный. Но главное – здесь была кровать! И даже заправленная. Так что я упала на нее и заснула, наверное, раньше, чем голова коснулась подушки: сутки погони, вычерпанный до дна резерв и изматывающий экзамен дали о себе знать.

А очнулась уже оттого, что в мою постель влетело неопознанное тело…

Глава 4

Хорошо, что это самое тело было небольшим – хотя бы не раздавило. Но недостаток массы с лихвой восполнило активностью. Казалось, что я попала под раздачу суетолога сотого уровня. Откинув одеяло, первое, что я увидела…

– Песец! – выдохнула я при виде белоснежности, маячившей перед лицом.

И было отчего. Не каждый раз просыпаешься потому, что перед носом маячит белоснежное опахало. Вернее… хвост. Пушистый и искристо-снежный.

– Вообще-то, это енот, – поправил меня уверенный девичий голос с порога и приказал: – Малыш, слезай, кому говорю!

Удивительно, но песцовый енот или енотистый песец – а топтались по мне именно его лапы – возмущенно фыркнул и все же спрыгнул. А затем эта животина с видом «пф! не больно-то и хотелось» продефилировала к шкафу. Меж тем, ее хозяйка – девушка в теле и при активном деле – запыхтела от натуги и, пытаясь удержать одновременно расстегнутый саквояж, сумку, пару коробок, притиснутых под мышкой, и узелок, зажатый подбородком, вошла-таки в комнату, закрыв дверь ногой. И тут из рук гостьи вывалилось все.

– Уф! – выдохнула ничуть не огорченная таким поворотом событий пышка и дружелюбно произнесла: – Привет! Извини за Малыша. Он бывает иногда большим таким паразитом.

От шкафа раздалось возмущенное «Фыр!» с интонацией «Сама такая!», после чего питомец моей соседки показал нам ту часть тела, которая во все времена олицетворяла неприятности. С учетом упитанной комплекции песцового енота – полные.

Хозяйка же этот демарш напрочь проигнорировала и продолжила:

– Значит, мы будем соседками?! Здорово! Меня, кстати, Ким зовут, – представилась она, наклоняясь и подбирая коробки. – А тебя?

– Одри, – отозвалась я, широко зевая, потягиваясь и ощущая себя на удивление прекрасно, несмотря на такую побудку.

Впрочем, секрет отличного самочувствия раскрылся быстро: из разговора с темноволосой, кучерявой и очень энергичной Ким я выяснила, что проспала почти сутки! И пока я поражалась собственному организму, соседка, запихивавшая свои вещи в шкаф, – пустоте полок.

– А у тебя что, совсем ничего нет? – Ким порывисто обернулась ко мне, так что ее темные кудряшки взметнулись в воздухе.