– Ну конечно, работает. Но я бы вам не советовала смотреть новости, мэм, лишние волнения только усугубят восстановительный процесс. Нужно расслабиться и позволить себе отдохнуть.

– Конечно…

Медсестра ушла, а Аманда так и смотрела в экран.

– В городе начинаются волнения, – говорила всё та же ведущая. – Тысячи жителей идут к зданию полиции. Наш репортёр передаёт с места событий.

Мужчина с большим микрофоном стоял возле толпы.

– Мы не понимаем, почему наши власти бездействуют! Сколько смертей, сколько найденных жертв, отравленная вода, а всем всё равно! – верещала какая-то женщина.

– Да они сами не знают, что происходит, – встрял рядом стоящий мужчина.

– Это маньяк, – сказал кто-то.

– Это группа маньяков, а не один…

Аманда была неподвижна. Весь этот телевизионный шум слился в одно кричащее эхо, вознесся под потолком и разбился о стены, разлетевшись по белой палате миллионом кричащих осколков.

Она переключала каналы, надеясь опять найти Эби, но не могла.

Слёзы душили горло, Аманда вдохнула больничный воздух, спустила ноги с кровати и пошла, шатаясь, к двери. Ей надо было им сообщить, ей надо было узнать, куда они её привезут.

В коридоре по-прежнему тихо, только редко слышны чьи-то шаги. У стойки регистрации – полная женщина с копной кучерявых волос. Она что-то пишет в журнале, она что-то…

Аманда вздрогнула. Там, на улице – пронзительный вой сирен «Скорых».

Это её Эбигейл!

Она подбежала к окну, но пол под ней покачнулся, цветок, что стоял у стены, вдруг упал – или это она его уронила… Рядом крик медсестры и чьи-то шаги.

– Миссис Линч, вам нельзя вставать.

Медсестра двоилась в глазах, как и эти больничные стены, как и цветок на полу.

– Пожалуйста, успокойтесь.

– Это моя дочь, – шептала Аманда, – моя Эбигейл!

– О чем вы, милая, здесь никого нет, – поднимала её медсестра.

– Нет, – Аманда пыталась отдышаться, держась за плечо медсестры, – вы не понимаете, мне не надо в палату, мне надо в приёмный покой!

– Всё будет хорошо, не волнуйтесь.

– Мне надо идти!

Сирены слышались чётче, они были всё ближе и ближе, почти здесь.

– Пройдёмте в палату, Аманда, – большая и сильная женщина в белом халате почти волокла её на себе.

– Это кого привезли? – оглядывалась Аманда.

– Мы пока что не знаем, я же здесь, а не там.

– Та девушка, в том лесу, мне кажется, я ее знаю…

Медсестра остановилась на пару секунд.

– О чём вы, милая? Какая девушка?

– Та девушка из новостей, вы смотрели новости?

– Нет, я на работе. Мне некогда их смотреть, отчёты и записи, журналы и снова отчёты. – Медсестра держала её, не отпуская.

Аманда слышала, как хлопнула входная тяжёлая дверь, как каталка дребезжала колёсами по полу, а потом скрылась вдали коридоров, за какими-то другими дверьми.

– Что там? – указала она в то крыло.

– Отделение интенсивной терапии, – медсестра открыла дверь в палату.

Вот и весь её путь, что Аманда сумела пройти – до регистрации и обратно. Ей хотелось рыдать от обиды, но даже на это у неё не было сил.

Скрип больничной кровати, мягкость одеяла.

Её уложили в постель и что-то вкололи в плечо.

* * *

Было полпервого ночи, когда она вновь очнулась.

Все в отделении спали. Только медсёстры, как призраки замка, расхаживали меж стен. Аманда ступала бесшумно, проходя мимо палат. Ей нужно было дойти до конца, а потом завернуть направо. Она изучила план пожарной эвакуации, что висел возле её двери.

Отделение интенсивной терапии находилось в самом конце. Она проходила мимо каждой палаты и от каждого звука приборов, доносившегося из-за дверей, вздрагивала и замирала.

– Миссис Линч, – услышала она за спиной и обернулась.

Перед ней стоял сержант.

– Куда-то идёте?

– А, это вы… Нашли? – взглянула она на него безо всякой надежды.

– Нет, ещё нет, но уверяю вас, её ищут.

Она посмотрела в окно, всё та же непроглядная темень.

– А зачем вы пришли сюда в ночь?

– Я здесь по делу. – Тадовски поглаживал подбородок, заросший неровной щетиной, и смотрел на неё. – У нас ещё одно самоубийство. Жду заключения врача. А вы куда собрались?

Аманда смотрела в глаза сержанту. Можно ли ему доверять? Что он скажет, если узнает то, что знает она, что он подумает о ней, если ему сказать…

– Миссис Линч?

– Сегодня нашли девушку в лесу, – начала было Аманда, – я видела по новостям…

– Да, личность пока не установили. А вы знаете что-то?

Она снова вспомнила это лицо, исцарапанное, почти неживое, взрослое, но её…

– Аманда.

– Да, я… Мне кажется, я её знаю.

– Вы знаете, как её зовут? При себе у пострадавшей не было никаких документов.

– Я не уверена, – она помялась, будто решаясь, – но думаю, я её вспомню, если увижу опять.

– Доктор! – Сержант Тадовски окликнул белую тень, бродившую по коридору.

Тень обернулась и пошла к ним.

– Я бы хотел взглянуть на одну пациентку, вам привезли её днём, нашли сегодня в лесу, – посмотрел он в блокнот. – Девушка, лет двадцати, без документов.

– А, – понял доктор, – думаю, у вас не получится её допросить, она ещё не очнулась.

– Нам бы только на неё посмотреть.

Глава 9

– Аманда…

Она слышала своё имя откуда-то издали, будто далёким эхом, невнятным отголоском доносились до неё эти шесть букв.

А-м-а-н-д-а.

Это её зовут.

Она стояла, опёршись о ручку двери палаты, и не могла пошевелиться.

– С вами всё в порядке? Вы знаете эту девушку?

Эбигейл лежала в кровати, к её тонкой перебинтованной руке подходила прозрачная трубка, через которую по узким стенкам проходило лекарство.

– Девушка, по-видимому, упала и ударилась головой, – предположил сержант, доктор, что стоял рядом, кивнул.

– У пациентки открытая рана в височной области и гематомы, – подтвердил он.

Сержант посмотрел на Аманду, ожидая хоть какого ответа, но она лишь молчала.

– Если вы обознались, ничего страшного, – попытался утешить он.

Нет, она не обозналась, она не могла её ни с кем спутать, будь ей хоть восемь, хоть двадцать лет. Те же пухлые щёки, тот же вздёрнутый носик, те же губы, будто у куклы, небольшие, но пухлые, как у её отца.

– Эбигейл, – еле слышно сказала она.

– Что, простите? – не расслышал её полицейский.

Аманда сделала шаг вперёд, потом второй, схватилась за руку Тадовски, когда перестала чувствовать ноги, и пошла к кровати, уже держась за него.

– Подходить мы не разрешаем, пациент ещё спит, – сказал врач.

– Аманда, не надо, – придержал её руку сержант.

– Эбигейл, – сказала она уже громче.

– Кто? – Полицейский подумал, что не расслышал.

– Эбигейл! – закричала она. – Малышка, это ты? Ты жива! Мы нашли её! – смотрела она сумасшедшим взглядом на полицейского, тот же смотрел на врача.

– Вы знаете, кто это? – удивился доктор.

Сержант что-то шепнул тому быстро на ухо.

– А, – понял он, – посттравматический синдром.

– Аманда, нам пора, – Тадовски взял её нежно под локоть, – здесь нельзя шуметь.

Доктор кивнул.

– Это моя дочь, – перешла она на нервный шёпот, но слова обрывались слезами, она задыхалась, пытаясь хоть что-то сказать, но уже и сама ничего не понимала.

Доктор с Тадовски вывели её за дверь.

– Это она, она, – твердила Аманда, не понимая сама, как это может быть.

– Аманда, посмотрите на меня, – обхватил её плечи сержант, – вашей дочери восемь лет, а этой девушке значительно больше, может, она чем-то похожа, но она не ваша дочь.

– Не моя?

– Нет, не ваша. Мне очень жаль…

Аманда посмотрела на сержанта с прищуром, улыбнулась какой-то неспокойной улыбкой, оттолкнула его и опять побежала к двери.

– Эби! – кричала она. – Эби, я здесь!

Доктор и полицейский побежали следом, схватили её под руки, врач закрыл палату ногой, медсестра прибежала на крик. Аманда не вырывалась, последние силы бросив на этот рывок, она уже обессиленным телом повисла у них на руках.

Весь следующий день перед ней ходили нечёткие тени, безликие силуэты незнакомых людей. Они говорили ей что-то, их голоса, как и лица, двоились, и от этого жуткого эха голова болела сильней. Она морщилась, они уходили, дабы вернуться опять, теперь уже в белых халатах. Теперь она видит их чётче, они что-то ей говорят:

– Как вы себя чувствуете, Аманда?

Она резко одёрнула руку так, что чуть не задела врача. Она думала, её привязали, но нет, она совершенно свободна.

– С вами хотят поговорить.

Рядом ещё один доктор.

– Не волнуйтесь, – говорит он ей тихо, – мы все вам желаем добра. Вы помните, что произошло вчера ночью?

– Уже вчера? – переспросила Аманда, но её никто не услышал, она не могла разомкнуть рта.

– Это успокоительное, – уточнил врач, слыша её мычание. – Скоро к вам придёт медсестра, она будет здесь целые сутки.

Аманда открыла рот, пытаясь что-то сказать. Она будто бы говорила, связки её напрягались, слова, цепляясь друг к другу, выходя с тяжким выдохом, теряясь со вздохом, будто бы выходили из её рта. Интересно, они слышат её?

– Этого не может быть, – говорил ей доктор, – вашей дочери здесь нет. Я понимаю, вам кажется, вы её видели, уже повзрослевшую, но это совсем невозможно. Мы спишем это на шок. Вы просто боялись, что не увидите повзрослевшую дочь никогда.

Слёзы текли по щекам Аманды. Она не могла вздохнуть.

– Не стоит так волноваться, – продолжал всё тот же, в больничном халате, – я прописал вам лекарство, оно должно скоро помочь.

Медсестра, улыбаясь, кивала и вколола ей что-то в левую руку.

Аманда закрыла глаза.

* * *

– Волнения в городе нарастают, люди выходят с плакатами к больницам. Прошло уже несколько дней, а источник эпидемии так и не нашли.

Мы сейчас в гостях у семьи Веберов. Совсем недавно беда пришла и в их дом. Тереза не вставала с постели, не ходила на работу, но вовремя обратилась к психологу – и этим спасла себя.

– Здравствуйте, скажите, связываете ли вы самоубийства женщин с депрессией?

– Да. Это страшное чувство, – говорил женский голос. – Будто у тебя что-то отняли, твою душу, саму себя, и ты, как пустой сосуд, не знаешь, как дальше жить…

Аманда открыла глаза, в углу гремел телевизор, пульт лежал рядом, его кто-то включил и ушёл.

– Мы хотим напомнить нашим телезрителям, что таких случаев не один и не два, что помимо депрессивного расстройства многие женщины умирают от воспалительного процесса, вызванного неизвестно чем.

Аманда спустилась с постели. То, что ей вкололи, казалось, уже возымело обратный эффект. Её всю трясло, руки и ноги пробило ознобом, зуб не попадал на зуб.

Она подошла тихо к двери и припала к ней ухом. Женский голос за дверью говорил о чём-то своём.

Она наклонила ручку, щёлкнул замок, дверь приоткрылась.

Так и есть – медсестра в коридоре болтала по телефону, стоя к палате спиной.

– Мы сами ничего не знаем, – говорила она, то и дело убирая волосы за ухо. – Вообще никто ничего не подтвердил ещё, мам, не беспокойся. Это всё происки журналистов. Да, со мной всё хорошо. Ничего у меня не болит…

Аманда вышла за дверь и осторожно её прикрыла.

– Нет, смерти друг с другом не связаны, мам, – продолжала болтать медсестра, – мало ли что они говорят. Ты будешь верить дочери-медику или этим твоим журналистам?

На часах без пяти семь.

В коридоре совсем никого.

Медсестра всё ещё в телефоне. Аманда прошла полкоридора, ускорила шаг и уже побежала, когда услышала голос той медсестры.

– Миссис Линч, – окликнула та, – мам, я перезвоню. Аманда Линч, вернитесь в палату! Миссис Линч, вам туда нельзя!