Когда дверь за ними вернулась на прежнее место, внутри помещения по-прежнему царила такая тишина, что было слышно, как метелка хозяйки сгребает глиняные черепки, оставшиеся от пиал, что сыпались с разрубленного стола.

4. Брат Взирающий и Брат Стерегущий

Его провели в один из павильонов, что был пристроен к дворцу губернатора.

В просторном зале, где стены были обшиты панелями из узорчатого дерева, возле дальней стены располагался низкий столик под парадным императорским стягом, очень дорогой на вид, лакированный и с великолепными резными узорами. Остальное свободное место ничем не было занято. Видимо, оно олицетворяло величину и важность государственных дел.

За столиком восседал широкоплечий человек в черном с серебром кафтане первого советника городского наместника. Сложен он был необычайно крепко для чиновника, а лицо было каким-то на удивление знакомым.

Хотя Горностай был совершенно уверен, что никогда прежде не видел этого человека, в лице и даже телосложении неизвестного чиновника все равно было что-то знакомое.

Странное дело.

Горностай решил, что волноваться рано. По сравнению с тем, что с ним могут сейчас сделать за то, что он устроил, еще одна нерешенная загадка была сущей мелочью. Так ли много значит, что какой-то человек похож на какого-то другого человека?..

– Это ты устроил схватку в чайной? – осведомился чиновник.

– Да, это сделал я.

– Как ты объяснишь то, что ты сделал?

– Я знал, что в городе запрещены бесчинства, и решил навести порядок.

– Порядок – забота городской стражи.

– Стражи в чайной не оказалось. И никто не смог бы сказать, как скоро она явится.

– Многие из тех, кто тебя видел, заметили, что фехтуешь ты искусно.

– Это единственное из искусств, которые я неустанно практикую.

– И ты устроил дуэль прямо в чайном доме?

– Мы люди неравные, некультурные и не состоим на военной службе. Правилам мы тоже не следовали.

– То есть вы просто учинили бесчинство.

– Полагаю, будет правильнее назвать то, что там произошло, поединком.

– С точки зрения военной науки, может, это и был поединок. Но у закона на этот счет одно название: бесчинство.

– Поединок – острие меча в искусстве фехтования. К тому же мой противник и подал повод к поединку, и напал на меня первым.

– И в этом поединке ты убил своего противника.

– Увы, но именно в этом – предназначение фехтования, – как ни в чем не бывало отозвался Горностай. – Колодец нужен, чтобы добывать воду, палочки – чтобы брать еду. Искусство кузнечное – в изготовлении вещей, искусство фехтования – в убийстве противника. Все прочее – не больше чем украшения, как резные палочки или колодец, раскрашенный письменами.

– Неплохо для варвара. А теперь ответь-ка мне, раз ты настолько преуспел в фехтовании, – чем отличается меч царский от меча удальца?

– Этого я знать не могу, – ответил светловолосый, – потому что никогда не держал в руках меча царского.

– Лезвием царского меча служат мужи знающие и отважные, – заговорил чиновник, – острием – мужи бескорыстные и честные; тупой стороной – мужи достойные и добрые; чашкой эфеса – мужи преданные и мудрые; рукоятью – мужи отваги и доблести. Рубанешь этим мечом прямо – никто перед тобой не устоит, взмахнешь вверх – никто вверху не удержится, вниз – никого внизу не останется, поведешь кругом – никого по сторонам не окажется. Наверху он уподобляется круглому Небу, чтобы послушны были все три рода светил; внизу уподобляется квадратной земле, чтобы послушны были времена года; в центре согласуется с желаниями народа, чтобы был покой во всех четырех сторонах. Только пустишь меч в ход – поразит словно удар грома, и каждый во всех четырех границах явится в парадной одежде, чтобы повиноваться указам государя. Таков царский меч!

– И этот меч вручен вам указом самого императора, – догадался Горностай.

– Меч удальца предназначен для тех, – продолжал все тем же тоном командир, – чьи волосы всклокочены, борода торчит вперед, шлемы с грубыми кистями надвинуты на глаза, платье сзади короче, чем спереди. У кого сердитый вид, а речь косноязычна, кто вступает передо мной в поединки на поле ипподрома, сверху – перерезает горло, перерубает шею, снизу – рассекает печень и легкие. Таков меч удальца, что не отличается от драчливого петуха. Жизнь удальца может прерваться в любое утро.

– И этого я не отрицаю, – произнес Горностай. – Это тем более очевидно после того, как только что одна такая жизнь прервалась.

– Итак, в моих руках меч царский, и он принадлежит мне по праву. Положи к моим ногам, удалец, свой меч прежде, чем царский меч снесет твою всклокоченную голову!

Горностай поклонился, сложив руки на груди, покосившись на стражников, но они не шевельнулись.

– Я бы положил мой посох к вашим ногам, – сказал он. – Но посох у меня отобрали.

Брат Взирающий не тронулся с места – только посмотрел сначала на светловолосого, потом ему под ноги, словно там действительно лежал посох.

– Почему ты уверен, что я не прикажу тебя немедленно казнить? – осведомился он.

– Я слышал, что в Трактате Девяти Мудрецов сказано: «Если одни упрочняют щиты, а другие в ответ точат клинки, одни возводят оборонительные стены, а другие строят тараны – это все равно что кипяток заливать кипятком же, от этого кипение только усилится!» Ваш облик – облик мужа великих познаний, которого терзает неизвестная мне беда. Вы, я думаю, ищете помощь, а не отмщения.

– Ты не только ловок, но еще и осмотрителен. А еще обучен какой-то грамоте. Кажется, с тобой можно иметь дело.

– Если вы скажете мне, что вас так сильно встревожило, что вы готовы обратиться за помощью даже к варварам и бродячим воителям.

– Мой брат – капитан городской стражи, – внезапно сообщил офицер. – Ты с ним уже общался. Меня прозвали Брат Взирающий, а его – Брат Стерегущий. Так что моя семья узнала о тебе еще прежде, чем ты вошел в город. Могло быть и так, что ты затерялся в городе без следа и мы о тебе больше не услышали. Однако этого не случилось.

Вот тайна и разрешилась.

А проблема осталась.

– Я не хотел напоминать о себе, – ответил Горностай. – Я всего лишь призвал к порядку злодея, который этот порядок нарушил. И защищался от него, когда он пытался нарушить порядок уже окончательно.

– Слыхал я, что где-то в далеких варварских землях, что лежат за жаркими пустынями, был великий учитель по имени И, – заметил Брат Взирающий. – Он учил, что на зло надо отвечать добром и этим его побеждать. Напротив, учитель Кун, которого особым указом признали наставником Поднебесной, утверждал, что на зло следует отвечать справедливостью. Ты хоть и варвар, но тебе определенно ближе позиция учителя Куна. Ты увидел зло и сразил его одним ударом.

– Я согласен с великим учителем Куном, – губы Горностая тронула легкая улыбка, – однако я не думаю, что учения великих наставников отличаются очень сильно. Они просто смотрели на одно и то же с разных сторон. Учитель Кун ходил по земле и мечтал возродить ритуалы древнего государства. А учитель И был, как говорят, одним из небожителей и даже на смерть смотрел по-хозяйски. Многие стремились идти путем учителя И. Но земля держала их крепко и со временем забрала в свои неутолимые недра. Однако быть небесным бессмертным все-таки веселее, чем жить даже в самом благополучном государстве. Поэтому у учителя И так много почитателей, а у учителя Куна – так много учеников.

– Небожители, конечно, заслуживают всяческого уважения, – чуть ехидно отозвался Брат Взирающий. – Но я не доверял бы им просто потому, что они служат на облаке и являются с докладом к самому Владыке Небес. И в небесных канцеляриях хватает недостойных служащих, а то и вовсе духов дрянных и низких. Я часто читаю сообщения о буйстве духов и вынужден принять, в небесную службу набирают вообще кого попало. Как будто там, на небе, расположена наша собственная дворцовая Палата Административных Дел.

– С этим я согласен. Но мне все равно кажется, что учитель И просто смотрел с высоты и видел больше. Он был уверен, что привычное синее небо очень скоро сменится желтым небом справедливости и каждый достойный сможет жить безбедно, как живут бессмертные в стране Персикового Источника. Напротив, злодеев ожидает суд Небесного Императора, скорый и беспощадный. В таком положении можно уже не беспокоиться о мелкой справедливости и суде над жалкими разбойниками. Справедливость, согласно учению И, и так грядет, безупречно-белая и неумолимая.

– Ты хорошо обосновал странные советы учителя варваров. Но я замечу, что небо у нас над головой по-прежнему синее.

– Разумеется, синее. Здесь оно еще долго будет синим. Ведь учитель И жил не просто за горами и пустынями. Он жил по ту сторону Небесных Ворот. На той земле, где другие города, континенты и даже Поднебесная отличается. На той земле, откуда пришел к вам я, много похожего, но вместе с тем всё по-другому.

– И как у вас там, на той земле? Небо сильно уже пожелтело?

– Небо у нас такое же синее, как и тут. Но со времен учителя И прошло не больше двух тысяч лет. Я полагаю, для небожителя это срок небольшой. В моих странствиях я видел обелиски и волшебные башни, которым не меньше десяти тысяч лет.

– Если ты также восхищаешься учителем Куном, я бы хотел услышать, что ты думаешь об одной истории из его жизни, – лицо Брата Взирающего снова стало суровым. – Ты, должно быть, слышал о том, что однажды учителя Куна пригласили организовать церемонии на встрече двух князей. Когда заиграла музыка четырех сторон света, учитель Кун рассвирепел – разве уместны здесь мелодии варваров? Тогда позвали акробатов и танцоров. Но учитель Кун рассвирепел еще больше и велел казнить акробатов за непристойное поведение. Разве можно скакать и веселиться на важной государственной встрече?.. История эта вызывает споры. С одной стороны, эта история не приводится в Канонах, но пересказывается у некоторых историков. Поэтому вполне может быть, что ее просто выдумали и чужие выходки просто приписали учителю Куну. С другой стороны, учитель следовал Ритуалу, а акробаты – нет. Мы же знаем Ритуал намного хуже, чем даже тогдашние акробаты. Кто знает, насколько верным или неверным было его решение?.. Еще с детства не дает мне покоя эта история.

– Вас смущает решение учителя Куна?

– Смущает, даже если вся эта история – вымысел.

– По-моему, для любого акробата важнее знать, склонны ли вы сами поступать подобным образом. Если она вам не близка, вы, я думаю, не будете так поступать, даже если эту историю запишут на шёлке и повесят над вашей постелью. Если же она вам близка, вы будете поступать таким же образом, даже если вы бы за всю жизнь ее не услышали.

– А разве повесить над постелью – не означает приблизить?

– Одни истории близки к телу, а другие – близки к сердцу.

– И какая же история близка к твоему?

– Мне близка история о том, как учитель Кун посетил Старого Мудреца. После беседы учитель сказал ученикам: «Бегающего можно поймать в капкан, плавающего – в сети, летающего – сбить стрелой. Что же касается дракона, то я еще не знаю, как его поймать! Старый Мудрец не человек, он – дракон!»

– Почему же эта история так близка тебе?

– Я тоже предпочитаю быть драконом.

– Ты не можешь допустить, чтобы тебя разгадали?

– Может быть, и так, – ответил Горностай. – Но даже этими словами вы не разгадали меня до конца.

– Уж не осмелился ли ты, варвар, претендовать на то, чтобы сравниться с величайшим Старым Мудрецом? – сурово спросил Брат Взирающий.

– Всего лишь усердствую.

– И ты думаешь, что от усердия неуча вроде тебя есть какая-то польза?

– Один из учителей объяснял мне, что в те времена для слова «мудрец» и слова «младенец» использовали один и тот же значок. Древние, конечно, были очень мудры. Так и я, неотесанный варвар, могу иногда быть полезен.