– Да чёрт с ним с этим охранительным режимом, – запротестовал я. – Я всё равно заснуть не смогу, зная, что эта гадость находится где-то рядом. Я на все сто уверен, что этот амулет здесь в кабинете.

– Это верно, – кивнул старик, ставя на блюдце пустую чашку. – Дома тебе батя бы за эту ерунду такого перца всыпал, что ты напрочь забыл бы думать о таком способе улучшения своих возможностей. И это ведь надо же так, а? Вот на кой ляд ты вообще за такой гадостью потянулся, откуда мысли такие? А это всё потому, что тебе надо быть постоянно впереди планеты всей, чтобы все на тебя смотрели и восхищались. А теперь что? Эх. Ладно, искать, так искать. Думаю, надо с платяного шкафа начать смотреть.

Виктор Сергеевич не без труда встал с мягкого дивана, опираясь на тросточку, и засеменил к шкафу. Когда он его открыл, я оценил, насколько прошлый я и правда был щёголем. Красивой дорогой одежды там было хоть отбавляй. Ну и отлично, значит этот вопрос полностью снят, не надо бегать по бутикам и ателье, или как они тут называются.

– Чем-то могу помочь? – предложил я, не сидеть же, как в кинотеатре с попкорном. – Ты просто скажи, что делать?

– Посиди, отдохни, ты мне сейчас ничем не поможешь, дар ушёл, – ответил старик, никак не отреагировав на то, что я перешёл на ты. Значит так и будем. – А без него, что иголку в стоге сена искать без магнитаю Я потихоньку сам справлюсь, если тебе по сердцу не режет, что я в твоих вещах обыск устраиваю.

– Моё сердце сейчас спокойнее, чем сонный цыплёнок под крылом наседки, – успокоил я его.

Ну, раз так, то сижу на диване и никому не мешаю. Тогда можно себе позволить слопать пирожок с вишней, как раз немного чая осталось. Старик вопреки моим ожиданиям не заглядывал в каждый карман, а просто проводил рукой вдоль каждого предмета одежды и отодвигал очередную вешалку дальше. Потом в ход пошли полки с одеждой, потом книжные шкафы, и наконец, письменный стол.

– Странно это всё, – пробубнил старик, плавно водя рукой по обитой сукном поверхности стола. – Такое впечатление, что он находится где-то здесь, но здесь нет никаких секретных отделений или ящиков. В ящиках тумб его нет. Амулет словно вмонтирован в столешницу. Не может этого быть, этот стол стоял здесь задолго до того, как ты ходить научился, никаких ремонтов на месте не было, лишь сукно перетягивали несколько лет назад.

– Так может как раз под сукном и есть тайник? – оживился я.

– Не, амулет у тебя месяца полтора или два, не больше.

– Тогда жвачка.

– Что, прости?

– Жевательная резинка или конфета, – хмыкнул я. – На неё можно что-то приклеить к столешнице снизу. Ты руку под стол протяни, там пошарь.

– Вот я старый болван! – бросил в сердцах Виктор Сергеевич, хлопнув себя ладонью по лбу, а вторую запустил под столешницу. – Точно, вот он!

Старик с такой живостью нырнул под стол, что молодые позавидуют. Меньше, чем через минуту он вернулся в моё кресло и продемонстрировал небольшую неприметную коробочку.

– Ты его ещё и в экранирующую защиту убрал, чтобы труднее было найти, – покачал он головой, рассматривая коробочку и пытаясь открыть. – Но, я тот ещё перец, от меня не укроется.

Я подхватил стоявший неподалёку от стола резной стул, развернул сиденьем к себе и хотел было уже оседлать его, усевшись напротив старика, но тот жестом остановил меня.

– Не надо пока приближаться, Саш, затянет ещё по новой. Я сейчас попробую его деактивировать, там и подсядешь поближе.

– Ладно, – стул я всё-таки поставил, как хотел, а сам снова плюхнулся на диван, в дальний угол.

Старик осторожно открыл не такую уж и простую, как казалось, жестяную коробочку, поставил перед собой и тупо уставился на содержимое. По его глазам я понял, насколько он в шоке от того, что там нашёл.

Глава 4

Реакция старика на находку меня взволновала. Я подошёл к столу и оседлал стул, как до этого собирался, наплевав на его предупреждение. В шкатулке лежало дорогое ювелирное изделие, скорее подвеска. Овальная золотая штуковина до четырёх сантиметров в большем размере. В центре мерцал бледно сиреневый камень изящной огранки, похожий на александрит, по периметру ещё дюжина мелких кристаллов разных цветов. От подвески волнами расходилась сила, а в животе появился неприятный холодок.

– Ну как тебе? – спросил Виктор Сергеевич, переведя наконец ошарашенный взгляд с вещицы на меня. – Так, посмотрел? Теперь отодвинься подальше.

– Очень красиво, – кивнул я, с трудом оторвав глаза от завораживающей пульсации и послушно отодвигая стул на несколько метров назад. Неприятное ощущение в животе сразу отступило. – И почему-то немного страшно.

– Ты же понимаешь, что это не работа теневиков?

– Они попроще делают?

– Ну естественно! Это же нормально, когда нелегалы стараются поменьше вложить и побольше заработать. А этот амулет стоит очень дорого. Теперь на повестке главный вопрос, где ты взял столько денег? Или ты с рождения отказывал себе во всём и копил? Отец не дал бы денег на это, понимая, что загонит тебя в гроб.

– Мне нечего ответить, дядь Вить, ну ты понял уже почему.

– Может быть ты его украл? – спросил он и тут же усомнился в своих словах. – Не, это не в твоём стиле.

– Хорошо хоть так, не хотелось бы прославиться, как вор.

– Тогда вопрос о появлении у тебя такого могущественного амулета остаётся открытым, – подвёл он итог. – У самого нет никаких предположений?

– Подстава?

– Может быть и такое. Я бы даже сказал наиболее вероятно. Жаль, что ты не можешь вспомнить, как он к тебе попал. Завтра приедет Корсаков Борис Владимирович, может он сможет помочь тебе хоть что-то восстановить в памяти.

– А кто он такой этот Борис Владимирович? – спросил я, с трудом оторвав взгляд от завораживающего амулета. Заметив мою реакцию на него, Виктор Сергеевич закрыл коробочку. – Отец вчера тоже про него упомянул, он здесь анестезиологом работает или кем?

– Анестезиологом? – вскинул брови старик, уставившись на меня, как на новые ворота. – Это типа врач, который занимается чисто снятием боли? Откуда ты это слово вообще откопал?

– Не знаю, – пожал я плечами. Не рассказывать же ему, что в нашем мире серьёзные операции без них вообще не происходят. Палево конечно, словечки из своего мира вбрасывать, надо учесть этот момент. Знаю ведь, что здесь всё по-другому, а вляпался. – Само как-то выскочило.

– Ох, не нравится мне это всё, – покачал старик головой. В общении со мной он это делал слишком часто. – Борис Владимирович у нас мастер души и разума. А на серьёзных вмешательствах он помогает пациенту отрешиться и не чувствовать боль, которая неизбежна при таком вливании энергии лекарем. В какой-то степени можно назвать его и анестезиологом. Я бы сказал анестезиолог душ, вот как правильнее будет, если исходить из этого понятия.

– Понял. Тогда будем ждать, – чуть не сказал психотерапевта или “мозгоправа”, как у нас бы назвали подобного специалиста.

– Так, ладно, тебе пора спать, поздно уже, а завтра трудный день, – старик встал из-за стола, посмотрел на коробочку и положил её к себе в карман. – Заберу это пока у тебя. Потом будем решать, что с этим делать. Просто уничтожить, как левый артефакт с теневого рынка тут уже не получится, такие вещи делаются не часто, но тебе в ближайшее время точно не стоит к нему не то что прикасаться, а даже близко подходить. Хорошо хоть неплохой экранирующий футляр в комплекте имеется.

– Может хоть что-то про мою семью расскажете?

– Завтра, молодой человек, всё теперь завтра. И только после того, как с тобой пообщается Борис Владимирович, а то может и надобность отпадёт в этом.

– Ясно, – горестно вздохнул я. Так хотелось сегодня узнать ещё хоть что-то о себе и, хотя бы самых близких людях, но я не стал настаивать, лишний прессинг сейчас может сказаться негативно в будущем. – Тогда спокойной ночи, дядь Вить.

– Саш, ты в своём уме? – неожиданно возмутился старик. – Ну кто на дежурстве спокойной ночи желает? Это ж самая дурная примета!

– Простите, больше не буду, – улыбнулся я в ответ на его нахмуренные брови. Это же надо, как совпало. У нас тоже есть такая примета, все мои друзья и родственники в курсе, и никто не желает спокойной ночи, когда я на дежурстве. – Тогда просто до завтра.

– До сегодня, – хмыкнул старик. – Первый час уже, ложись спать. Постельное в диване, если что. Тебе помочь?

– Не, спасибо, справлюсь. У меня пока только с головой проблемы, руки в порядке.

– Ну бывай, – бросил он, вышел из кабинета и закрыл за собой дверь.

Я откатил в сторону журнальный столик с остатками вечернего пиршества и полез за постельным бельём. Глаза уже слипались не по-детски. Настольная лампа погашена, бра находится на удобной высоте, чтобы выключить не придётся вставать. Взял с полки первую попавшуюся книгу с необычным названием “Течение маны в организме человека. Норма и патология”.

С первой страницы подтвердил фразу одного своего приятеля “очень интересно, но ни хрена не понятно”. Я попытался провести параллели с моими достаточно исчерпывающими познаниями нормальной анатомии, чем-то эти схемы напоминали лимфатическую систему, но с большим количеством дополнений. Так с книгой в руке и заснул, наплевав на оставленную включённой бра.

Проснулся от настойчивого стука, приятный бархатистый женский голос, показавшийся смутно знакомым, настойчиво и взволнованно звал меня по имени. Сквозь приоткрытые тяжелые шторы пробивался утренний оранжево-розовый луч, отраженный от облаков. Ярким пятном на книжном шкафу он призывал меня встать из постели и идти открывать дверь.

– Минуточку! – крикнул я, судорожно натягивая штаны и кинулся к шкафу за рубашкой.

Стук затих, но я прекрасно понимал, что ждут, пока я открою, поэтому торопился, как мог. Быстро пригладил непослушные волосы и пошёл открывать. За дверью оказалась невысокая стройная женщина с гордой осанкой, на вид лет сорок пять. Строгое красивое аристократическое лицо обрамляла богатая элегантно уложенная шевелюра волнистых каштановых волос с лёгкой проседью. Большие карие глаза смотрели на меня с любовью и тревогой. Она уверенно и бесцеремонно вошла в кабинет, оттеснив меня внутрь.

– Сашенька, как ты? – спросила она, приобняв меня, встала на цыпочки и нежно поцеловала в щёку. Я сразу понял, что это мать. – Отец мне только утром всё рассказал, я всё побросала и бегом сюда, даже причесаться не успела. Что с тобой случилось? Расскажи мне по нормальному. Ты же знаешь отца, он как всегда в двух словах, больше раздразнит, чем объяснит.

Зашибись, это она ещё не причесалась? Значит, когда причешется, то вообще королева. А моя мать настоящая красотка, как говорится, ни в сказке сказать, ни пером описать. Зная теперь обоих родителей, не возникает вопросов, откуда я такой красавчик.

– Да уже всё позади, мам, всё хорошо, – попытался я её успокоить, поглаживая по плечу. Она припала к моей груди и крепко обняла. – Только вот с памятью серьёзные проблемы. Почти ничего не помню.

– Совсем ничего? – она резко отпрянула от меня и взволнованно посмотрела в глаза. – Ну меня-то ты вспомнил?

– Тебя невозможно забыть, – важно заявил я. Естественно это неправда, но материнское сердце надо жалеть, холить и лелеять, а такие слова – это целебный бальзам для него. – Только по поводу всех предыдущих событий и того, что я когда-либо делал в голове полная пустота, осталось только изображение.

– Отец сказал, что тебя ранили, – сказала она и распахнула на мне рубашку, которую я не успел застегнуть до конца, осматривая свежий рубец слева на груди. – Ну тут он справился, его стезя. Он сказал, что тебе сильно досталось по голове, покажи.