Почувствовав очередную волну удушающей ревности, стискиваю челюсти до хруста. Я трижды умер с тех пор, как увидел их в номере, и все еще не уверен, что не по-настоящему. Понятия не имею, как с этим жить.

– Формат спонсирования отдельных благотворительных программ нам подходит оптимально, – важно сообщает Павлов, словно прямо сейчас Америку открывает.

Он же не думает, что я не потрудился выяснить, с кем собираюсь иметь дело до того, как пригласил его на личную встречу?

Мой юрист скашивает на меня чуть раздраженный взгляд, а затем демонстративно смотрит на циферблат наручных часов.

– Мы подготовим и отправим вам проекты всех запланированных на следующий год программ, – обещаю, закрывая папку и тем самым заявляя о завершении нашей беседы.

Старик и два его помощника, наконец, встают и берут курс на выход. Я следую за ними, на ходу вынимая из кармана подавший признаки жизни телефон.

– Впервые имею дело с таким молодым учредителем фонда, – оборачивается Павлов через плечо.

Усмехается, но вроде по-доброму.

– Все когда-то бывает впервые, – бормочу, открывая сообщение от Славы.

Скользнувшая вдоль позвоночного столба ледяная струйка сотрясает все тело.

«Она там живет»

Эти три слова разбивают сознание. Качнувшись, врастаю ногами в пол.

Павлов, остановившись на пороге приемной, чтобы надеть пальто, продолжает монотонно бубнить, а я не улавливаю смысла – в моей голове ядерный взрыв.

Что значит, там живет?.. Что это, мать твою, значит?!

Разодранная в мясо сердечная мышца дергается в конвульсиях. В глазах плывет.

– Всего доброго, – хриплю, поворачиваясь спиной к будущим партнерам. Вваливаюсь в кабинет и с трудом дохожу до стоящего у стены дивана.

В приоткрытую дверь заглядывает Ульяна.

– Можно убирать?

– Выйди.

Она тут же исчезает, а я звоню Вячеславу. Длинные гудки наматывают нервы на кулак.

– Это точно? – спрашиваю, едва он принимает вызов, – Ты уверен?

– Думаю, так и есть…

– Думаешь?! – рявкаю, не сдержавшись, – Мне факты нужны, Слава!

– Она вышла из подъезда в пол девятого утра и вернулась в три. В ее руках была сумка из супермаркета, – отвечает сдержанно.

– Сука…

– Завтра продолжать наблюдение?

– Да. Завтра тоже…

Не знаю, на хрена мне это нужно, потому что и так ясно, что Наташа живет с этим фотографом.

Моя жена живет с левым мужиком!

Блядь!

Отшвырнув телефон на диван, съезжаю бедрами вниз, расслабляю узел галстука и прикрываю глаза ладонью. Растекшаяся по груди кислота разъедает ребра. Больно невыносимо.

Что ты наделала, Гайка?!

Что мы с тобой наделали?..

В ушах шумит, предупреждая о приближающемся приступе ярости. Дышу-дышу-дышу, пытаясь вернуть шаткое и нестабильное самообладание. Хотя бы это, чтобы не разнести в щепки все вокруг.

Я его уничтожу. Клянусь, раздавлю как блоху. Гондон ответит за лапшу, что вешал на уши и то, что посмел тронуть мое.

Растратив все моральные ресурсы на сохранение человеческого обличья, постепенно прихожу в себя.

Мои рецепторы возвращают свою чувствительность – я вижу остановку моего кабинета и слышу трель телефона в приемной. Как следствие нервного перенапряжения, начинает болеть голова.

Тихий стук окончательно возвращает в реальность. Сделав вдох, растираю лицо руками.

– Роман Алексеевич, – осторожно открывает дверь Ульяна, – Я вам кофе сварила. Мне кажется, вы устали.

– Воды мне подай.

С готовностью кивнув, она опускает чашку на стол и наливает в стакан воды из пластиковой бутылки. Я делаю несколько глотков и кивком головы указываю на выход.

– Ром, у тебя все в порядке? Ты сам не свой в последнее время.

– Иди домой. Рабочий день окончен.

– Я могу задержаться, если надо… – начинает она, расшатывая еле пойманный мною баланс.

– Иди, Уля!

Шмыгнув носом, она выскакивает за дверь, а я болезненно морщусь, мысленно прикидывая масштаб происходящего в моей жизни пиздеца. Он устрашающе-громадный, но… но развода не будет.

Костьми лягу, но верну ее. Иначе зачем все это?

Поднявшись с дивана, сам собираю бумаги со стола и выключаю ноутбук. Офис покидаю в числе последних. За несколько часов сильно похолодало, с неба сыплет снегом вперемешку с дождем. Подставив лицо ледяным каплям, тяну носом сырой воздух. Кожу остужает отлично, а внутри тлеющие угли. Их просто так не потушить.

Сняв машину с сигнализации, сажусь за руль и включаю дворники. Пока они очищают стекло, обнимаю руль обеими руками и смотрю в пустоту, размышляя, стоит ли ехать к дому долбанного Дениса, чтобы кирпича на кирпиче от него не оставить, или не стоит.

Попадись он мне сейчас под руку, удавлю, не раздумывая.

Вынув из кармана звонящий телефон, скидываю звонок от юриста, вынужденно принимаю от Гафта.

– Слушаю.

– Я ссылку тебе отправил. Видел?

– Нет.

– Посмотри. Надеюсь, у тебя найдутся объяснения.

Отключившись, прохожу по ссылке из нашей с ним личной переписки и попадаю на статью с кричащим заголовком:

«ЧУЖИЕ ДЕТИ… БЫВАЮТ.

Пока Гафт и Березовский отмывают деньги через фонд помощи детям-сиротам, беременная Наталья Березовская вынуждена искать собственный угол. Как главный благотворитель выкинул жену за порог? Читайте в этом выпуске»

Цепенею.

Тело становится чужим и холодным. Читаю заголовок снова и снова, пока мозг не выцепляет главное – то, что пронзает насквозь и пригвождает к земле.

«Беременная»

Финальный удар отправляет в нокаут. Уронив голову на подголовник, я зажмуриваюсь и бью кулаком по рулю.

Гайка!..

Глава 13. Наташа

– Как продвигаются поиски квартиры, Наташ? – спрашивает Маша.

– Ой, сейчас кое-что расскажу, погоди.

Запустив посудомойку, проверяю кухню, не забыла ли чего. Прикрываю полотенцем кастрюлю с ужином. У Дениса сегодня вечернее мероприятие. Сообщил, что будет только ночью.

Пока направляюсь в свою комнату, в трубке раздается жалобный, детский плач.

– Ш-ш, – ласково успокаивает дочку подруга. – Колики, наверное, – расстроенно говорит. – Мы все сутками не спим. По ночам с Ваней по очереди на руках носим-носим. Я-то ладно, а он потом весь день на смене в метро.

Я грустно улыбаюсь, но никак не комментирую.

Мне и помочь будет некому.

На прошлой неделе пришлось рассказать о беременности Маше с Ваней. Живот становится все заметнее, да и поделиться с кем-то уже хотелось. Друзья были в шоке, но поддержали.

Поглаживая животик, усаживаюсь на подоконник и смотрю на вечернюю Москву. В последнее время одиночество чувствуется особо остро.

– Так что с квартирой? – напоминает Маша.

– А, точно! Слушай, недавно мне позвонил один риелтор. Говорит, увидел мое объявление, которое я оставила в группе по поиску недвижимости. Предложил посмотреть неплохой вариант.

– И как? Посмотрела?

– Да. Квартира шикарная. Двухкомнатная, светлая, чистенькая. Лифт хороший, с коляской будет удобно.

– А район?

– Недалеко от моей женской консультации. И детский сад во дворе.

– Так это же отлично.

– Да, но после просмотра Сергей, этот риэлтор, вдруг пропал. Телефон недоступен.

– Может, случилось что-то? Иди командировка?

– Мы договорились созвониться, чтобы заключить договор, и собственник квартиры передал мне ключи.

– Телефон потерял?

– Он ведь риелтор, Маш. Поменять сим-карту у оператора связи сейчас не проблема. Мне кажется, здесь что-то другое…

– Что ты имеешь в виду?

Я раздумываю над своими сомнениями, прежде чем озвучить их ей.

– Он мне показался странным.

– Извращенцем? – пугается.

– Нет, что ты? В этом плане все было в порядке. Я бы не допустила. Просто… слишком назойливо выяснял подробности моей жизни. Почему собираюсь жить одна? Где отец ребенка? Замужем ли? Кто будет мне помогать?

– Ну, это нормальные вопросы, Наташ. Ты какая-то подозрительная, – успокаивает Маша, посмеиваясь. – Квартиры в Москве недешевые, всем подряд их не сдают. Да и цены на аренду высокие, нужно убедиться, что ты платежеспособная.

– Да, я сказала, что планирую нанять няню и работать репортажным фотографом. С оплатой проблем не возникнет.

– Ну, это мы знаем, что ты у нас ответственная и исполнительная, а собственник мог отказать.

– Да, наверное, так.

– Как там твой муж? – голос Маши меняется. Становится холодным и бесцветным. – Больше не объявлялся?

Телефон в руке вибрирует. Посмотрев на экран, вижу незнакомый номер.

– Подожди, Маш. Там по второй линии кто-то… Может, и правда, риелтор?

Веду по экрану, чтобы ответить.

– Да.

Еще до того, как Рома что-то скажет, чувствую – это он.

– Жду тебя внизу. Спускайся, – нагло произносит.

Я дурею от злости.

– Березовский, ты больной? Я сказала, не звонить мне. Никогда!!!

– Пять минут у тебя, иначе я сам поднимусь и такое твоему гандону устрою!.. Будет потом на памперсы себе всю жизнь сломанными руками фотографировать. Если сможет…

– Иди в задницу!.. – выплевываю.

Сбросив звонок, вытираю холодный пот со лба.

– Маш, – зову тихо. – Я, наверное, спать пойду. Прости…

– Случилось чего? – пугается она.

– Нет-нет. Пока.

Не дождавшись ответа, убираю телефон на подоконник и, привстав на цыпочки, смотрю во двор. Машина Березовского угрожающе поблескивает фарами на стоянке.

– Черт, – шепчу под нос.

Телефон снова вибрирует. Пугаюсь, но напрасно.

«Ты это видела, Наташ?» – сообщение от Дениса.

«Что именно?»

Следом приходит активная ссылка. Дрожащими пальцами отвечаю что-то дежурное и кликаю по ней, переходя на новостной сайт. Первое время не понимаю, что там делает наша с Ромой фотография, снятая когда-то на одной из презентаций его курса по изменению личности.

Читаю-читаю-читаю…

Все вынюхали. И то, что мы вместе росли в детдоме, и подробности нашей свадьбы, и даже то, как я работала у Арчи ассистентом.

«Носила в химчистку трусы, пока муж развлекался с Ильяной»…

– Это конец, – шепчу сама себе.

После такого Березовский не выпутается. По деталям понимаю, что риелтор Сергей и не риелтор вовсе. Это был журналист, которому я сама же рассказала подробности нашей личной жизни с Ромой.

Дочитав до конца, перевожу взгляд на окно и срываюсь в коридор.

Подхватив легкое пальто, совершенно не глядя сую ноги в грубые ботинки. Дверь защелкивается. Лифт бесшумно доставляет меня на первый этаж.

На улице в нос бьет холодный, весенний воздух с примесью колючего дождя.

Усевшись на пассажирское сидение, захлопываю дверь и смотрю прямо перед собой. В салоне холодно, влажно и пахнет табачным дымом, а со стороны Ромы волнами исходит такая агрессивная энергия, что хочется бежать без оглядки.

Вот только машина резко срывается с места и несется в сторону дороги. Я не нахожу в себе сил спросить, куда мы едем и зачем. Просто, потому что боюсь, что он взорвется.

Застегнув ремень безопасности, отворачиваюсь.

Названия магазинов и ресторанов на залитом вечерними огнями проспекте расплываются от слез. Я вдруг осознанно понимаю, как же мне сейчас не хватает опыта. Ни своего опыта… Нет. Его, благодаря моему мужу, стало хоть отбавляй. Чего-то другого, на что можно было бы равняться.

Дети, которые росли в полных семьях, имеют запас «настоящей жизни» за плечами. Наверняка их родители ругались, затем мирились, договаривались, ставили друг другу условия. Прощали. Или нет…

Свое видение нашей ситуации у меня есть, но правильное ли оно?

Я горько плачу, потому что чувство вины на секунду берет верх. Я не сказала о том, что у нас будет ребенок, и Рома обо всем узнал из грязной газетенки.