Также из растаявшего инея возникла корова Аудумла, выкормившая Имира своим молоком. Сама же она лизала солёные ледяные глыбы, и в первый день из них появились волосы, на второй – голова, на третий – тело Бури, предка богов. Бури произвёл на свет великана Бора, от которого родились три первых бога-аса – Один, Вили и Be. Они убили Имира, в потоках крови которого погибли все остальные инеистые великаны, кроме его внука Бергельмира. Он сел со своими детьми и женою в ковчег и так спасся. От него-то и пошли новые племена великанов (йотуны).

Из тела Имира асы сотворили мир: из плоти – землю, из крови – море, из костей – горы, из зубов – камни, из черепа – небо, из волос – деревья, из мозга – облака.

Залетевшие из Муспельхейма искры огня асы поместили на небесную твердь в качестве солнца, луны и звёзд. Они повелели богине Соль править колесницей солнца, а её брату Мани – колесницей луны.

Потом из земли, словно черви, выползли дверги, или карлики. Они были созданы до людей и жили под землёй. Слово «дверг» (древнескандинавское dvergr) обозначает маленькое подземное существо. Дверги были связаны как с миром людей, так и с миром богов. Дверги были прекрасными мастерами и сделали для богов многие известные магические предметы, среди прочего Гунгнир – копьё верховного бога Одина, Мьёлльнир – молот бога-громовержца Тора, Скидбладнир – корабль бога плодородия Фрейра.

На морском берегу Один вместе с Вили и Be нашли два дерева и сделали из них людей: Один вдохнул в них жизнь и душу, Вили одарил их разумом и движением, Be же наделил их человеческим обликом, речью, слухом и зрением. Так появились первый мужчина Аск и первая женщина Эмбла. Для них асы огородили середину земли, выстроив из ресниц Имира стены Мидгарда, йотунам отвели окраины, а для себя возвели на небе Асгард, соединив его с землёй радужным мостом Биврёст.

Весь мир же в представлении древних скандинавов был как дерево – ясень Иггдрасиль, ветви которого простираются над всеми мирами. На вершине его сидит орёл, в середине четыре оленя щиплют его листву, а дракон Нидхёгг и змеи грызут его корни, по стволу носится белка Рататоск, чтобы передавать новости с вершины к корням. Иггдрасиль соединяет верх (небо), середину (земля) и низ (подземный мир). На небе, которое по углам поддерживают четыре дверга с именами сторон света (Аустри, Вестри, Нордри и Судри), находятся крепость богов-асов Асгард и палаты Одина – Вальгалла. В подземном мире – царство мёртвых богини Хель и разнообразные водные источники. В центре округлой земли располагается обиталище людей – Мидгард. На востоке находится страна великанов – Йотунхейм. Землю омывает Мировой океан, в глубинах которого пребывает чудовищный змей Йормунганд.

Представления древних скандинавов о мире и существах, населяющих его, дошли до наших дней благодаря рукописи второй половины XIII века, получившей название «Старшая Эдда». А самое полное отражение древнескандинавская мифология получила в книге исландского учёного, поэта и политического деятеля Снорри Стурлусона «Младшая Эдда», написанной в 1222–1255 годах. О том, что означает слово «эдда», споры ведутся до сих пор. Одни полагают, что слово происходит от названия хутора Одди, где Снорри воспитывался. Другие не сомневаются, что «эдда» образовано от слова, которое иногда употреблялось в значении «поэзия». Третьи доказывают, что «эдда» значит «прабабушка», т. е. название книги свидетельствует о том, что в ней рассказывается о старых-старых временах.

О. О. Багге. Иггдрасиль. 1847

Традиция не остаётся неизменной: другими становятся представления, – соответственно, меняются и формы, в которых они передаются. И лишь немногие фольклорные персонажи сохраняют связь с героями мифа.

Миф – священный текст, он не допускает сомнения в своей истинности. Поэтому и передаётся миф от посвящённых к посвящённым; не каждый достоин и способен его хранить и воспроизводить. Как только миф перестают считать достоверным повествованием о реальных событиях, произошедших в незапамятные времена, напрямую влияющих на жизнь человека, он теряет своё мистическое значение. Нет, его не забывают, наоборот, слушателей становится всё больше. Только магическое значение мифа, его важность для жизни отступают на второй план – главным в рассказе становится сюжет, увлекательность самой истории. Архаический миф неминуемо распадается, разделяется на более привычные нам сказку и легенду, предание.

О том, как устроена волшебная сказка, написано множество интересных научных книг. Но самое главное, чем она отличается от мифа, – то, что в сказку не надо верить. Если тот, кто слушает миф, убеждён, что события эти происходили в глубокой древности или произойдут в неизмеримо отдалённом будущем, то слушатель сказки знает: то, о чём в ней рассказывается, не происходило на самом деле никогда, но это неважно. Следя за забавными или жутковатыми приключениями сказочного героя, человек смеётся, или печалится, или пугается: если в мифе деяния героя отражаются на судьбе всего племени, а то и всего человечества, то в сказке всё внимание сосредоточено на захватывающей судьбе конкретного персонажа (арабского Аладдина, русского Ивана-дурака, норвежского Эспена Аскеладда). Древний, священный смысл в сказке глубоко упрятан – или наоборот, стал некоторым обязательным украшением, формальным дополнением (та самая «мораль» в конце сказочной истории).

Предания (они же легенды) ближе к мифу, чем к сказке. Но, передавая идущую из глубины веков традицию, рассказывая о сверхъестественных существах и их вмешательстве в жизнь людей, они почти никогда не говорят о загробной жизни, о происхождении или гибели мира. Зато множество преданий посвящены тому, как возник тот или иной древний род, повествуют о славных предках и о том, как появлялись прозвища, ставшие родовыми именами. Такие предания учёные называют генеалогическими. А в основе других – объяснение названии той или иной местности: как возникло озеро, или гора, или поселение. Это топонимические предания. Третьи же, исторические, повествуют о событиях, которые вошли в историю, о знаменитых королях, полководцах, поэтах, о войнах и эпидемиях – правда, говорят языком фольклора, а не хроники или учебника.

Быличка – жанр по-своему уникальный, похожий и на миф, и на сказку одновременно. Это история, повествующая о том, как человек совершенно случайно соприкасается с чудесным, необъяснимым. Недаром в быличках так много имён и названий – рассказчик былички обязательно пояснял, что необычайное происшествие стряслось если не с ним самим, то уж с его близким родственником или другом. Как же можно усомниться в правдивости истории, когда вот сидит сосед, гладит седую бороду да неторопливо ведёт речь о том, как случилось ему в молодости повстречать в горах тролля? Такие события рассказчик и его слушатели считали самой взаправдашней правдой – и в то же время в них нет нечеловеческого величия мифологии: её героями становятся самые обычные люди, живущие самой обычной жизнью. Поэтому быличка – великолепная возможность взглянуть изнутри на то, чем и как жили норвежцы в старину, на завораживающий и наивно-сложный мир народного творчества, в котором живущий в водопаде дух так же реален, как сам водопад, а то, что хвастаться и обманывать плохо, так же верно, как то, что таинственный скрытый народец, обитающий в подземных жилищах, наказывает за хвастовство и обман.

Рассказы о существах иного мира передавались из уст в уста, из поколения в поколение. Эта традиция жива: и по сей день в норвежских деревнях можно услышать о том, как чей-то сосед или родственник повстречал в лесу бонда из скрытого народца. Записывать сказки, предания и былички в Норвегии стали ещё в XVIII веке, главным образом священники. Однако только в первой половине XIX века интерес к устному народному творчеству проявился в полную силу. В 1841 году Петер Кристен Асбьёрнсен и Йорген My впервые издали «Норвежские народные сказки», а в 1845–1847 годах, вслед за этим сборником, Асбьёрнсен издал «Норвежские волшебные сказки и народные предания».

Т. Киттельсен. Новогодняя сказка. 1903

Одни видят в фольклоре попытку человека одушевить, олицетворить мир природы. Другие полагают, что разгадку этих преданий нужно искать в условиях жизни людей, которые их слагали, в их труде и отношении к этому труду. А третьи считают, что потусторонний мир фольклора – на самом деле таинственный мир нашей собственной души. Воплощая в образах волшебных существ свои стремления к неведомому и неиспытанному, страх смерти и желание любви, человек пытается высказать и осмыслить в себе самом то, что неподвластно разуму.

Все эти подходы по-своему оправданны, вы обязательно с ними познакомитесь, если всерьёз заинтересуетесь фольклором.

В необычной книге, которую вы держите в руках, вы найдёте «портреты» персонажей норвежского фольклора: гигантских троллей, опасной красавицы хюльдры, ужасной Чёрной смерти, и добродушного, похожего на нашего домового, ниссе, и ещё многих-многих других, живущих в земле и в воде, в лесу и в доме. И «портреты» не только словесные. Замечательный норвежский художник Теодор Северин Киттельсен, статью о котором вы прочитаете в конце книги, поможет вам представить, как выглядело большинство таинственных обитателей Страны троллей.

Переверните страницу и сделайте первый шаг по тропинке, ведущей в загадочную страну.

Т. Киттельсен. Лесной тролль. 1906

Тролли

Лес, бескрайний и дикий, оставил в нас свой след, мы стали частью этой природы. Мы любим лес таким, какой он есть, – сильным и мрачным.

Детьми смотрели мы вверх, на шумящие ветви сосен и елей. Глазами и душой следили за мощными стволами, взбирались по ним, цепляясь за их узловатые ветви-руки, туда, наверх, на самую верхушку, качающуюся от ветра, – в эту прекрасную синеву.

Садилось солнце. На поляны плотной пеленой опускались одиночество и покой. Казалось, земля не осмеливается перевести дыхание, а лес застыл в безмолвном ожидании. Только сердца наши бешено колотились. Мы хотели ещё – мы просили, мы умоляли, мы требовали сказок! Суровых, диких сказок для нас, бедных детей.

И лес дарил нам сказку.

Она бесшумно подкрадывалась, словно на мягких кошачьих лапах.

Всё, что до этого точно окаменело, теперь начинало двигаться.

Вдалеке подалась вперёд поросшая лесом гора. Удивление и страх будто бы витали над ней… Вот у неё появились глаза… она пошевелилась и направилась прямо к нам! А мы замирали от восторга и ужаса, мы всей душой любили это чудо!

Это же лесной тролль! В его единственном глазу были для нас страх и ужас, золото и богатство – всё то, чего жаждала наша детская душа.

Мы хотели бояться – но мы хотели и противостоять этому страху! Такие маленькие, мы мечтали подразнить тролля, догнать его и украсть его золото. Но больше всего мы хотели заполучить его светящийся глаз. Подумать только! У такого ужасного тролля – такой чудесный глаз!

Он светился и переливался, как ясный день посреди тёмной ночи. То, чего ты раньше не замечал, о чём даже и не думал, отражалось в нём и становилось прекрасным. Лесной ручей струился с серебряным журчанием, сосна расцветала красноватыми шишками, даже неприметный мох на скале сверкал будто россыпь драгоценных камней, и хотелось упасть и прижаться к нему, как к материнской груди.

– Мы любим тебя, глухой, тёмный лес, таким, какой ты есть, – сильным и мрачным. Ты наша любимая книжка с картинками: вот белка грызёт шишку, синица выглядывает из сосновых веток, медведь ревёт в рощице. И лесной тролль идёт, тяжело ступая и держа голову высоко над верхушками деревьев: «Бу, бу!»