И тут обутая в мокасин нога врезалась ей в висок, повалив на бок и оглушив.

– Тебе пора бы уже сдохнуть, сволочь, – пробормотала Заводь, поняв, что выронила нож. – Почему ты еще жив? – Шаря в поисках ножа, она услышала, как колдун поднимается на ноги и, шатаясь, уходит по коридору. – Сбежать решил? Невероятно! Нет уж, не выйдет! – Пальцы нашарили нож, но не с того конца. – Ой! Проклятье! – Другой рукой она схватила мешочек с монетами. Каждый раз, когда женщина ступала на левую ногу, ее бедро пронзала мучительная боль. – Эй, ты, вернись, урод неубиваемый!

Она нырнула в коридор. Колдун уже почти добрался до входа, и закрывавшая его массивная плита была отодвинута в сторону.

«Кто ее сдвинул и когда?»

Заводь увидела, как силуэт чародея заслонил падавший снаружи бледный свет, который затем исчез.

Послышались какие-то странные звуки. Чувствуя, как кружится голова и сводит шею, она начала карабкаться вверх по склону, пока наконец не вывалилась из отверстия могильника.

Меньше чем в пяти шагах от нее стоял Пес Тени; из пасти у него торчала нижняя часть колдуна – верхняя, вероятно, уже была внутри. Заводь поняла, что за звуки она слышала: хруст человеческих костей. Огромный зверь слегка наклонил голову, глядя на женщину светящимися глазами.

– Ну и видок у тебя! – рассмеялась она. – Что, обожрался? Теперь не… – (Пес дернул головой, и обе татуированные ноги мягко скользнули в его глотку, будто лишенные костей.) – Ого…

Заводь открыла в магическом Пути неровный, испускающий энергию разрыв и нырнула в него буквально за мгновение до того, как Пес Тени устремился следом.

Она почувствовала, как ее внезапно дернули за край кожаного плаща, а затем покатилась по устланной перегноем земле под облачным, но теплым небом.

Услышав шорох покидающего ножны меча, она подняла обе руки:

– Сдаюсь!

– Заводь! – Омс присел рядом с ней, положив арбалет. – Ты кошмарно выглядишь!

– Меня били ножом, – рявкнула она в ответ, – пинали в голову, чуть не сломали шею, а вместо мягкого места у меня теперь сплошной синяк! Как, по-твоему, я должна выглядеть? Только посмотри на меня! Я вся в крови!

– Синяк вместо мягкого места? – переспросил Омс.

С другой стороны появился Штырь с коротким мечом в руке.

– Это не только твоя кровь, – сказал он.

– Гребаный колдун прятался в клятом могильнике. В мире Тени! Ничего себе храбрец!

– Где он сейчас? – осведомился Омс.

– Мертв. И должна вам сказать, это было нелегко. – Она осторожно села. – Ох, у меня на спине открытая рана, и взгляните только на дыру в ноге!

Омс все еще сидел на корточках, чуть позади нее.

– У тебя низ плаща оторван, Заводь. Что там случилось? Большая дыра прямо на…

– Появился Пес Тени. Едва меня не сожрал.

Штырь не сводил с нее взгляда.

– Мир Тени, могильник, колдун, а теперь еще и Пес Тени. Я ничего не пропустил?

Она придвинула поближе к себе кожаный мешочек с монетами, подозрительно щурясь.

– Не-а. Это все, сержант.

– И все без толку, мать твою, – пробормотал Омс, выпрямляясь и подбирая арбалет.

– Почему? – нахмурилась Заводь. – Я ведь убила этого клятого колдуна, так? Ладно, может, для бедняги Бенгера и было уже слишком поздно, что в самом деле досадно – кто теперь меня исцелит? Но в любом случае тот колдун не замышлял ничего хорошего, скорее всего, он собирался убить вас обоих. – Она утерла лицо, измазав ладонь кровью и ошметками кожи с трупа. – К тому же этот колдун страдал какой-то кожной заразой.

– Омс? – вопросительно проговорил Штырь, убирая меч в ножны.

– Не знаю точно, сержант. Где-то рядом. – Омс повернулся в сторону поляны и повысил голос. – Эй, Бенгер! Колдун мертв, можешь выходить!

На вершине близлежащего дерева затрещали ветки, а затем с нее проворно спустился Бенгер.

Заводь взглянула туда, где до этого в большой луже крови лежал другой Бенгер, и увидела, как тот бледнеет и исчезает.

– Так я и знала, – объявила она. – Утыканный стрелами, оскальпированный, выпотрошенный, с перерезанным горлом и вырванными глазами. Ты кем себя возомнил, тисте, что ли? – Она махнула Бенгеру рукой. – Эй, целитель! Быстрей сюда, я умираю!

Балк и ехавшая рядом с ним лейтенант Ара молча смотрели, как из-за деревьев появляется небольшая группа малазанцев – четверо верхом и один пешком. Женщина, ехавшая на последней лошади, похоже, была вся в крови.

– Торговля тут ни при чем, вовсе не это заставило меня передумать, – вдруг сказал Балк. – Любое племя с радостью отдаст связку шкур или что-то вроде того за железный котелок, нож или топорик. Полезные вещи. Намного прочнее и действеннее того, что было у дикарей раньше. Вполне разумно, но входит в привычку, а вместе с ней появляются и вещи куда менее приятные.

Ара промолчала. Судя по тому, что Балк ощущал потребность оправдывать свои решения, у него до сих пор еще оставались определенные сомнения. Малазанцы явно враждовали с ганрелами – естественно, без всякой к тому нужды, хотя, учитывая все обстоятельства, удивляться вряд ли стоило. Никто из них не пришел сюда, чтобы торговать, и здесь были имперские земли. В отношении непокоренного лесного народа имелись свои правила. К тому же маги из числа морпехов наверняка пронюхали, что происходит нечто необычное.

– Но именно в селениях, что располагались глубже в Диких землях, – помедлив, продолжил Балк, – я обнаружил первого натианского беженца, низкорожденного крестьянина, жившего в тяготах и нищете, пленника системы, державшей его под гнетом, который затем неизбежно унаследовали бы его дети. Он сбежал от всего этого. Беднягу повергла в ужас мысль, что я пришел, дабы вернуть его назад в цивилизацию. Но я не собирался этого делать. Мне было просто любопытно, и я выслушал его историю. А когда он рассказал мне, что в глубине Диких земель есть и другие такие же деревни, где люди живут без денег и деления на сословия, без необходимости тяжко трудиться и страдать от убогого быта, – что ж, признаться, это меня не просто удивило.

Ехавший вдали Штырь развернул лошадь и легким галопом направился к ним.

– Для меня это стало откровением, – заключил Балк.

Ара, прищурившись, взглянула на Штыря. Она по-прежнему желала смерти этому человеку, ибо все так же ненавидела его за то, к чему сержант ее вынудил.

– Он наверняка хочет знать, что за хрень тут творится, капитан.

– Ничего особенного здесь не творится.

– Это пока.

Они молча смотрели, как Штырь натягивает поводья, поравнявшись с Балком.

– Лейтенант Балк!

– Да, сержант?

– Некий колдун пробуждал духов этих земель.

Балк пожал плечами:

– Порой местные этим занимаются. Так проще выслеживать дичь.

– Если бы они преследовали дичь, лейтенант, им не потребовалась бы никакая магия. В этих лесах и двадцати шагов не пройти, не наткнувшись на карибу. Ганрелы забрались далеко вглубь нашей территории, но, как я понимаю, вы не раз имели с ними дело в Дурневом лесу.

– В торговый сезон – конечно.

Штырь коротко кивнул, похоже прекрасно чувствуя себя в седле. И сказал:

– Получено множество донесений со всего северного пограничья. Дикари пришли в движение. Собирают силы. Местами происходят стычки. И торговля тут совершенно ни при чем.

– Значит, в этом и состоит наша задача в Серебряном Озере, сержант? Изгнать дикарей с имперских земель? – В голосе Балка прозвучали негодующе-презрительные нотки. – Будем насаживать их головы на колья? Или просто снимать скальпы?

– Это не в обычае малазанцев, лейтенант, – спокойно ответил Штырь. Щурясь в лучах наконец проглянувшего сквозь тонкие облака послеполуденного солнца, он пристально смотрел на что-то впереди. – Мы здесь для того, чтобы защищать поселенцев, поддерживать в порядке имперские дороги и патрулировать границы.

– Когда вы въезжали в тот лес, сержант, вас было трое конных, а четвертую лошадь вели в поводу. Потом из леса появились один пеший и четверо всадников. В том числе раненая женщина.

– Колдун, общающийся с духами земли, может с их помощью отслеживать передвижения вражеских войск.

– Разве мы сейчас с кем-то воюем, сержант?

– Думаю, кое-кто воюет, – парировал Штырь и, пожав плечами, взял поводья. – Не важно. Тот колдун мертв. Не совсем то, чего бы нам хотелось, но он оказался не склонен к разговорам.

И, пришпорив лошадь, сержант ускакал.

– Нистилаш мертв? – после долгой паузы прошептала Ара. – Не верю.

Балк смотрел на идущих по дороге морпехов, к которым присоединились всадники.

– Их меньше двадцати, – пробормотал он, – и все же среди них есть некто крайне опасный.

– Но как же Нистилаш, капитан? Ганрелы после такого никогда уже не оправятся. – Она показала на малазанцев. – Проклятье, эти сволочи только что вырвали их сердце.

– Да, его смерть ослабила ганрелов, – кивнул Балк, – но и разозлила их не меньше.

– Штырь тебе не доверяет, капитан.

Балк сплюнул в сторону.

– Взаимно.

– Сугал, Палка и Ревун вполне могут устроить Штырю ночь ножей, – подумав, сказала Ара. – С моего благословения.

Глава 6

Нынешняя эпоха уникальна лишь потому, что ты в ней живешь. Когда ты умрешь, эта эпоха перестанет тебя волновать. И ты сам это прекрасно знаешь. Именно потому тебя не интересует то, что будет после твоей смерти. Да и с чего бы вдруг беспокоиться?

Из этого вполне разумно следует, что каждое поколение по праву проклинает то, которое ему предшествовало, а именно – твое. И яростное отступление с боем, которое ты именуешь консерватизмом, – жестокая, преисполненная ненависти война против перемен – обречено на поражение, поскольку никакая эпоха не длится вечно. Одна сменяет другую, и сие неопровержимый факт.

Так что – просто шагни в сторону. Твои дни сочтены. Не опускайся до детских капризов, ибо это лишь насмешка над мудростью. Эпоха, как и положено, умрет вместе с тобой, и ты лишь обнажаешь ее лицо – лицо хнычущего ребенка, не способного удержать то, что перестало существовать.

Синтреас. Когда закончился мятеж. Великая библиотека Нового Морна

Рэнт заблудился. Он уже третий день шагал по каменному лабиринту уходивших в разные стороны расселин и трещин, перебираясь через заваленные упавшими деревьями и в основном погруженные во тьму ущелья, над которыми нависали неровные высокие гребни. Два дня назад он потерял из виду озеро. Жаркое солнце делало мох под ногами хрупким, а в воздухе кишели насекомые.

Наконец Рэнт добрался до места, где по плоской каменной равнине были разбросаны большие валуны, и присел на один из них в тени сосны со странно искривленным стволом. Найдя среди лишайников горсть дождевиков, он стал есть грибы один за другим. Походило на рассыпчатый сыр, правда довольно безвкусный.

На плечи Рэнта легло бремя многих истин. С непривычки ему трудно было выживать самостоятельно. Причем выживание отнюдь не сводилось к одним лишь поискам еды, воды или какой-нибудь пещеры для ночлега. Тут уж как повезет, подобно тому как вовремя подвернувшиеся остров или песчаная отмель могут спасти усталого пловца. Нет, главное сражение за жизнь велось в промежутках между этими краткими передышками, с каждым вздохом, в постоянной изматывающей борьбе с невидимыми течениями.

Рэнт не знал, что делать. Постепенно его внутренний голос начал звучать словно плач испуганного малыша, заключенного в темнице немногих доступных ему мыслей. Мысли эти приходили раз за разом, но толку от них было мало.