Как чуть смущенно признался боцман, в точности приказ исполнить не получилось. Этих жуликов, оборванцев и прочего сброда оказалось будто крыс на помойке, и они, вместо того чтобы деликатно отойти в сторону, забиться под шконки и не открывать рот, с чего-то возомнили себя героями. Проще говоря, начали махать ножами, палками и вообще всем, что попало под руку. Сафин думал, что все, придется стрелять, но обошлось без шума. Располовинили нескольких абордажными тесаками – так уцелевших как ветром сдуло. Все же портовые бандиты умеют наводить ужас на простых людей, когда толпой на одного, а вот с теми, кто умеет и, главное, привык воевать и убивать, да вдобавок связан жесткой дисциплиной и намертво въевшимся чувством локтя, связываться не жаждут. Так что главарей взяли за шкирку прежде, чем они поняли, что – все, каюк.

– Эти главные?

Самый респектабельный из бандитов, напоминающий внешностью какого-нибудь московского купца средней руки, только гладко выбритый, лишь презрительно сплюнул. Во, гонору-то! Надо будет потом узнать, не поляк ли он… Остальные старательно отводили глаза, но тоже молчали. Да, это будет сложнее, чем казалось вначале.

Но провести переговоры о взаимном уважении ему не дали. Появился, как чертик из табакерки, Матвеев, а следом за ним, о чем-то ожесточенно споря, шли Гребешков и Диего. Увидев, что тут происходит (вокруг потихоньку собиралась толпа, в основном из местных, но и матросов со стоящих неподалеку кораблей хватало), они тут же перестали обсуждать сторонние проблемы и поспешили к месту действа.

– Что случилось? – поинтересовался Матвеев. Он изрядно похудел и, кажется, помолодел. Огромную, выглядевшую малость неопрятно бороду после долгих уговоров укоротил, подравнял, придал форму. Словом, выглядел он теперь больше похожим на столичного негоцианта, чем на старовера из глубинки.

Александр объяснил, причем, не удержавшись, загнул такое коленце, что матросы поглядели на обычно вежливого командира с большим уважением. Матвеев хмыкнул:

– Привыкай, Александрыч, в местных городах такое частенько бывает. Обкладывают данью всех подряд, и гадостей могут сделать немало, от мордобоя до поджога. Полиция не вмешивается обычно – она их сама боится, да и долю они ей отстегивают.

– Дикая страна, подлые люди… И что с ними делать теперь?

– Ядро к ногам и за борт, – усмехнулся Гребешков.

Это было шуткой, так все ее и восприняли. Все, кроме Верховцева. Ему идея показалась вполне здравой. В самом деле, если у тебя есть сила, это хорошо, но уважают больше за готовность ее применить. Так что – почему бы нет?

Когда первого, того самого, купеческой наружности, сбросили с причала, толпа охнула. Небось, думали, что их просто пугают. Наивные… Кто-то заголосил, кто-то побежал прочь, но это уже ничего не меняло. В считанные секунды отчаянно извивающихся бандитов отправили на встречу с Нептуном. Оставили только одного – того, что принес послание. Для задуманного Александром подошел бы любой, а с этим они вроде как давно знакомы…

– Пойдешь к своим, – медленно, чтобы все слышали и поняли, сказал Верховцев. – Передашь, что русских трогать нельзя. Никому и никогда. Ты все понял?

– Яволь! – от волнения, наверное, бандит перешел на родной язык.

Александр кивнул удовлетворенно.

– Это хорошо, что понимаешь. Но почему ты еще здесь? Повернулся – и бегом команду выполнять!

Немца как ветром сдуло. Вот так. На какое-то время все будут сидеть тихонечко и держать рот на замке, впечатленные быстротой и жестокостью расправы. Потом, конечно, испуг пройдет, осмелеют, но, можно не сомневаться, первое, что сделают бандиты, схлестнутся между собой за право быть главной крысой в этой норе. К тому времени, как они закончат увлеченно резать друг друга, русские успеют закончить свои дела. Но даже если он ошибается и результат явится миру быстрее, чем они выйдут в море, сами банды окажутся серьезно ослаблены и вряд ли способны причинить кому-нибудь по-настоящему большой вред.

Решение командира одобрили все. Разве что Гребешков пребывал в сомнениях. Ну да ему, как представителю Третьего отделения, сомневаться по должности положено. Он, к слову, настоял на том, чтобы усилить охрану. Весьма разумно, спорить никто не стал. Касаемо же сомнений… Правильно сказал вечером Матвеев, промокая накрахмаленной салфеткой капли вина с усов: Если у тебя полторы сотни пушек и две тысячи головорезов, мнение туземцев никого не интересует. И, разумеется, он был прав.

Это подтвердилось следующим утром. Когда они расположились в мэрии, дабы иметь предметный разговор с теми, чье слово в Бостоне действительно что-то значит, неприязненные взгляды местного полицмейстера^[4] увидел бы и слепой. Однако, что характерно, претензий он не выказывал и вообще рот лишний раз не открывал. Похоже, ему заранее открытым текстом было сказано, что говорить будут о делах серьезных, читай, денежных. А на фоне больших денег самосуд над не в меру обнаглевшими бандитами – мелочь, не стоящая внимания. Тем более что военные корабли в порту намекали на то, что бузить лишний раз чревато. Вот и оставалось ему сверлить взглядом Александра, который их с великолепной небрежностью игнорировал. Дворянин, уметь такое происхождение обязывает.

А вообще, местные авторитетные люди произвели на Верховцева странное впечатление. До того он имел дело с чем-то подобным только в России. Когда ездил с отцом в Европу – не в счет, тогда он был еще мальчишкой и мало обращал внимание на многие нюансы. А вот когда учился в Корпусе и служил на Балтике, а особенно во время архангельской эпопеи, насмотрелся.

Так вот, дома те, кто обладал возможностями, превосходившими таковые у «серой массы», довольно четко делились на две группы. Первая – дворяне в чинах, с титулами, с древностью рода и связями в верхах, позволяющими свысока смотреть на окружающих. Вторые – купцы, иной раз с миллионными состояниями, возможности которых упирались в деньги и, опять же, связи. Вели они себя по-разному, и мотивы действий тоже имели каждый свои. Но при этом одно этих людей объединяло – ощущение своей исключительности и власти над толпой. И еще – планирование. Фундамент того, чем они занимались, был заложен предками, а сами они создавали то, что будет принадлежать внукам и правнукам. Это накладывало отпечаток и на образ мысли, и на поведение. Увидишь такого – не ошибешься.

А вот те, кто собрался здесь и сейчас, были другими. Да, видно было, что деньги за ними немалые, но вот чувствовалось, что они – нувориши в первом, максимум во втором поколении. Те, кто просто не умеет мыслить поколениями. И поведение у них было, как у дорвавшихся до власти… Нет. не крестьян, конечно, а, скорее, половых из трактиров. Александру приходилось непрерывно делать над собой усилие, чтобы сохранять приличествующее ситуации каменное выражение лица. Ну, так и тянуло его прикрикнуть на собеседников.

А вот Матвеев выглядел, словно нырнувший в родной пруд карась. Ну да и ничего удивительного – как и положено купцу, он умел вести дела с кем угодно. И наверняка приходилось ему работать и с такими типами. По сути, Матвеев и вел переговоры, делая это с легкостью невероятной. И сказал вроде бы в точности то же самое, что Александр вчера, но вот почему-то звучало это как невероятно выгодное предложение, которое грешно упустить. Вот что значит опыт!

Однако и перед ним сейчас были не новички, которым заезжий молодец способен задурить головы с легкостью необычайной. Кидаться на выгодное (без дураков, по-настоящему выгодное) предложение, как бобик на сахарную косточку, они не спешили. Когда Матвеев закончил, некоторое время царило глубокое молчание. Казалось, в наступившей тишине можно было услышать топот бегущего по стене таракана. А потом один из американцев заговорил.

Он тут, очевидно, был если не самый главный, то наиболее авторитетный – точно. Высокий, сухощавый, с тронутой сединой, густой черной шевелюрой, он выглядел лет на сорок. Но, присмотревшись, Александр мысленно накинул ему еще лет десять – просто потому, что у молодого кожа на шее так не обвисает. Как ни крути, а тут она стареет первой.

Так вот, этот человек, которого все называли просто «мистер Эдриан», что примерно соответствовало русскому «Иванову», заговорил, и все тут же почтительно замолчали. Начиная с мэра и полицмейстера, которые были тут, похоже, младшими, с правом, в лучшем случае, совещательного голоса, и до соратников Эдриана по финансовой касте. Слово этого американца, похоже, и впрямь ценилось. Как минимум в пределах этого городка.

– Мы вас услышали, господа. Ваши предложения… интересны. Но мы хотим понять, зачем нам нести репутационные риски в ситуации, когда вы и без того собираетесь уничтожать суда наших конкурентов. Просто так, потому что вы являетесь воюющей стороной.

Ах ты ж! Слова-то какие выучил! Репутации их угроза… А она у вас есть, репутация эта? Все эти мысли пронеслись в голове Александра, подобно молнии. Однако ни один мускул не дрогнул на его лице. Если и есть, чему поучиться у британцев, так это умению владеть собой, в любой ситуации удерживая на лице маску непробиваемого, ледяного спокойствия. Это искусство Александр вполне освоил, просто глядя на пленных.

А еще, они не зря вчера убили с Матвеевым целый вечер, обсуждая различные варианты разговора. И нечто подобное циничный купец предусмотрел, равно и варианты ответов. Что же, сейчас наступала очередь Верховцева. Как ни крути, здесь и сейчас все видят, что один из переговорщиков отвечает за военную составляющую, другой – за финансы. И ответ военного будет звучать весомее.

– Да потому, что иначе у нас есть как минимум два варианта, мистер Эдриан, – сказал он настолько вежливо, насколько мог. – Или мы уходим южнее и договариваемся там, благо портовых городов в Америке достаточно. Или мы просто уходим в океан и начинаем перехват судов у побережья, к примеру, Африки. Там важный торговый путь, и британских кораблей хватает. В первом случае барыш получат ваши южные конкуренты, а вы и дальше будете вариться в собственном соку. Во втором для вас будет еще хуже, поскольку английские купцы не любят рисковать зря. И они просто переориентируют грузовые потоки. Ваши порты будут считать безопасными, сюда пойдет больше кораблей. Они составят еще большую конкуренцию вам. И чтобы бороться с этим, вам придется самим изображать русских и заниматься перехватом британских кораблей. Рано или поздно это раскроется, и тогда речь пойдет уже не о репутационных потерях, а о полном крахе. Притом, что британцы умеют мстить своим врагам. Особенно когда за ними не стоит великая держава.

Вот такой намек на то, что здесь и сейчас государство откровенно третьесортное. Недавняя британская колония. Где-то подобные слова могли посчитать оскорблением, здесь же смолчали. Или слишком толстокожие, чтобы обращать внимание на намеки, или же просто не хотят раньше времени ссориться, предпочитая такой эфемерной сущности, как честь, звонкую монету.

– Я не думаю, что второй вариант хоть сколько-то реален, – снисходительно улыбнулся Эдриан.

– И почему же?

– Там вам некуда будет продавать свою добычу.

Вот так. Он не отказывается, он торгуется, пытаясь вытрясти наилучшие для себя условия. Все происходило ровно так, как предсказывал вчера Матвеев. Знал он, чего ждать от местных негоциантов. И что отвечать – они тоже решили еще вчера. Причем ответ вновь должен звучать от офицера, чей мундир намекает на его мировоззрение. То самое, которое местными умниками неодобряемо, но понятно.

– А зачем нам ее кому-то продавать? – как можно более искренно улыбнулся Верховцев. – Понимаете, господа, вы забываете одну очень важную деталь. Мы – не корсары, пускай и королевские, мы – рейдеры, служащие Российской империи. Добыча – не главное. Главное – урон, который понесет враг.

Пауза после его слов длилась долго. Очевидно, местное купечество (или, как они себя называли, бизнесмены, деловые то есть люди) обдумывало сказанное и пыталось решить, как им действовать. И этой паузой, очевидно, приняв ее за сигнал к действию, решил воспользоваться полицмейстер. Все же невеликого ума человечек…