По какой-то причине я просто пропустила метки, которые появились по центру пальцев. Первая руна – та, что начинается чуть ниже ногтя Эноха, – представляет собой черный круг. Внутри круга, похоже, вырезана восьмиконечная звезда. Под этой загадочной руной находятся еще четыре – я никогда раньше не видела такие. Мои мысли возвращаются к Торрезу и к еще одной проблеме, с которой мы, похоже, тоже столкнулись, – отсутствию рун.

Это та же проблема? Я каким-то образом отметила их, но что-то пошло не так?

Я не уверена, почему продолжаю задавать себе какие-то вопросы; не похоже, что моя магия имеет обыкновение объяснять, что она делает. Беру Каллана за руку, и волна облегчения захлестывает меня, когда он не отстраняется и не останавливает меня. Пробегаю глазами по таким же символам на его руке. Как ни странно, у него есть еще одна отметина на ладони. Это двойник той метки, которая появилась у меня, когда я похитила магию у старейшины Ковки в тот день, когда они забрали меня у Лахлана.

Поднимаю руку Каллана, а затем смотрю на его ковен.

– У кого-нибудь еще есть такая руна? – спрашиваю я, указывая на нее, и все они перепроверяют, прежде чем ответить «нет».

– У всех нас есть метки, но они отличаются друг от друга, – сообщает мне Энох, и меня захлестывает новая волна разочарованного замешательства, но я стараюсь не подавать виду. Что, черт возьми, значит: «У всех нас есть метки, но они отличаются друг от друга»?

Энох поворачивается и задирает рубашку на спине. Вдоль его спины тянутся две линии рун. Руны, которые я узнала бы где угодно, потому что они обозначают мой длинный меч и посох. Нэш задирает ворот своей рубашки, обнажая руны моих коротких мечей на каждой стороне своих ребер. Я выжидающе смотрю на Бэкета, и в этот момент реальность обрушивается на меня, как гребаный товарный поезд.

Твою ж мать, он знает, что только что произошло с его отцом?

Слегка улыбаюсь ему, и он неуверенно улыбается мне в ответ. Я не могу избавиться от подозрения, которое закрадывается в мои мысли, когда я наблюдаю за Бэкетом, ожидая, что он покажет мне, какая из моих рун каким-то образом оказалась у него на руках. Вспоминаю тот день, когда старейшины испытывали мою магию. Бэкет и его отец казались мне близкими друзьями, ближе, чем Энох со своим отцом. Мог ли Бэкет быть в курсе того, что задумал старейшина?

Оглядываюсь и вижу, как Торрез прислонился к стене. Когда мы встречаемся взглядами, он тут же отстраняется и подходит ко мне.

– Да, Ведьма? – обращается он ко мне; его голос похож на низкое рычание, что мгновенно отвлекает меня.

Отмахиваюсь от своей реакции на его тон и наклоняюсь к нему, понижая голос:

– Ты можешь проделать свою штуку «я чувствую правду»?

Он кивает, и я украдкой вдыхаю его успокаивающий запах, прежде чем снова повернуться к Бэкету.

На мгновение я задумываюсь, знает ли он уже о своем отце и о том, что произошло сегодня вечером. Прошло уже несколько часов с тех пор, и у кого-нибудь наверняка было достаточно времени, чтобы ввести парня в курс дела, но, глядя на него, у меня возникает неприятное чувство, что мне не так уж повезло. Я просто не представляю, как он отнесется к новости: «Я убила твоего отца, потому что он кусок говна».

Бэкет оттягивает ворот своей рубашки в сторону, чтобы показать руны на верхней части плеча. Похоже, теперь у него есть несколько моих щитов и лук со стрелами.

– А еще у меня есть руна на пальце ноги, – сообщает Бэкет, пока я пытаюсь решить, как рассказать ему обо всем.

– Бэкет. – Я выдерживаю паузу. – Сегодня я встретила твоего отца… – Прочищаю горло. – Тебе уже рассказали что-то о нем? – неловко выпаливаю я, а затем задерживаю дыхание и жду его ответа.

Посылаю безмолвную мольбу Вселенной, надеясь, что он каким-то образом уже знает, что произошло, и на самом деле просто принимает все как должное. Но эта надежда гаснет, когда на лице Бэкета появляется недоумение. Да, похоже, именно мне придется сказать, что я убила его отца.

Дерьмо.

– Ты знал, что он задумал? – расплывчато спрашиваю я, и Торрез подходит ко мне; его тело едва касается моего. Я чувствую, как остальные Избранные тоже подходят ко мне сзади, чтобы поддержать, и меня переполняет благодарность.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает Бэкет и выглядит еще более растерянным из-за стены Избранных, которая только что образовалась позади меня.

– Ты знал, что твой отец работал с ламией по имени Адриэль? – спрашиваю я Бэкета и сосредотачиваюсь на его реакции в поисках любого намека на обман или понимание.

Бэкет медленно качает головой:

– Нет, кто это?

– Адриэль ответственен за то, что по крайней мере одна группа паладинов, о которой мы знаем, пропала без вести. И именно он устроил наше похищение, – объясняю я, указывая на остальных членов ковена Бэкета.

На лице парня появляется понимание, а затем оно снова сменяется растерянностью.

– Мой отец не стал бы с ним работать, если бы знал, чем занимается этот Адриэль, – заявляет Бэкет. Его голос наполнен такой убежденностью, что у меня сжимается сердце от того, что я собираюсь ему сказать.

Я не знаю, что означают руны на Бэкете и его клане, но уверена, что в этот момент, как бы они ни связывали его со мной, он захочет вырезать эти метки со своей кожи, когда услышит, что я собираюсь ему сказать. Слова «я убила твоего отца» не улучшат ситуацию, и я готовлюсь к бурной реакции, которая, знаю, вот-вот последует.

Сабин подходит ближе и кладет руку мне на поясницу.

– Старейшина Альбрехт и старейшина Балфур наняли группу оборотней, чтобы похитить Винну. Они напали на нас сегодня вечером, – сообщает Сабин Бэкету, который сразу же возмущается:

– Зачем моему отцу делать это?

– Они хотели, чтобы Винна передала им свою магию.

Я подавляю дрожь от слов Сабина и наблюдаю, как Бэкет становится еще более озадаченным.

– Я думал, тебе нужно переспать с ними, чтобы передать свою силу. – Бэкет указывает подбородком на моих Избранных.

Мы с Сабином молчим, и недоумение на лице Бэкета быстро перерастает в ярость.

– Мой отец старейшина, а не насильник, и я уверен, он не помогает какому-то кровопийце убивать своих людей. Мой отец любит наше сообщество! Он никогда бы не поставил его под удар.

– Старейшина Клири слышал, как он признался во всем, прежде чем… – Сабин замолкает. Молчание заполняет пространство, и оно давит на меня, заставляя мое сердце учащенно биться.

Услышав, что его отец тоже каким-то образом причастен к этому, Энох поворачивает голову к Сабину.

– Прежде чем что? – требует ответа Бэкет, но я слышу нотку нерешительности в его голосе. Я знаю эту ноту. Она кричит: «Пожалуйста, не подтверждай мои худшие опасения, позволь мне остаться в неведении хотя бы еще немного».

Сабин делает глубокий вдох, собираясь с духом, чтобы сообщить новость и стать вестником боли. Я очень ценю его за то, что он хочет снять груз с моих плеч, но как бы сильно я ни хотела переложить ответственность прямо сейчас, реальность такова, что это я разрушила мир Бэкета, и я должна признаться в этом. Когда я увидела, как жизнь покидает старейшину Альбрехта, я поняла, что без него мир станет лучше. Но сейчас, когда я стою здесь и смотрю на страх и гнев на лице Бэкета, я вижу другую сторону, о которой я не задумывалась. Я не знаю, будет ли Бэкету лучше без отца. Старейшина Альбрехт был властолюбивым монстром, но, возможно, не для своего сына. Для него он мог быть просто хорошим отцом, который любил своего ребенка.

– Прежде чем что? – снова спрашивает он.

– Прежде чем я убила его, – отвечаю я, встречаясь взглядом с Бэкетом, и все остальное в комнате исчезает.

Какое-то мгновение мы с Бэкетом смотрим друг на друга, и мне кажется, что я вижу, как мои слова обволакивают, проникают в него, меняют его облик прямо на моих глазах. Лицо Бэкета искажается от боли, и отчаяние, исходящее от парня, ощущается как жестокий удар под дых. Я заслужила это, и я готова принять его реакцию.

Он начинает мотать головой, словно от этого мои слова перестанут быть реальностью. Он совершенно потерян, и мне ненавистно видеть его таким. Я была на его месте – мне тоже пришлось однажды услышать ужасные новости. Новости, от которых невозможно оправиться. Помню, как я смотрела через стеклянное окно на свою младшую сестру, лежащую на столе из нержавеющей стали. Она была по грудь накрыта плотной белой простыней, на ее маленькой шейке виднелись черные синяки, а в ее открытых глазах, в комнате и в моей душе была пустота. Я никогда не забуду, как звучал голос полицейского, когда он рассказывал о том, как она умерла. Я знаю, каково это, когда смерть отнимает у тебя что-то ценное.

Полицейские показали мне фотографию убийцы Лайкен. Они спросили, знала ли я его, прежде чем рассказать о том, что он с ней сделал. Я никогда не смогу вспомнить все детали лица этого человека. Возможно, если бы мне показали его фотографию после того, как я узнала, что он у меня отнял, он бы запечатлелся в моей голове.

Бэкет пристально смотрит на меня, и я знаю, что воспоминания об убийце его отца не затуманятся. Когда бы этот момент ни застиг его в будущем, он всегда будет ясно представлять меня в своем воображении.

Слезы застилают карие глаза, и от боли он какое-то мгновение тянется ко мне, чтобы взять за руку. Я делаю шаг к нему.

– Не смей подходить ко мне, – предупреждает Бэкет, и его скорбь превращается в холодную ярость. – Держись от меня подальше, поняла? – кричит он, делая шаг назад, увеличивая расстояние между нами.

Печаль пронизывает меня, как ледяной ветер, и я немедленно отступаю, натыкаясь спиной на стену Избранных.

– Бэк, – утешает Энох, подходя к своему другу. Я вижу, как на губах парня появляется сожаление, но Бэкет обрывает его прежде, чем Энох успевает успокоить его.

– Твой отец сделал это! Это он извращенец, а не мой отец! – бросает обвинение Бэкет, и сочувствие на лице Эноха быстро сменяется негодованием.

Нэш и Каллан встают между своими панибратами, они оба предлагают утешение и пытаются не допустить обострения ситуации, когда Бэкет и Энох вступают в схватку друг с другом. Через минуту они оба замолкают, и напряжение распространяется по всей комнате. Энох достает из кармана свой телефон, и после пары щелчков по экрану раздаются гудки; пронзительный звук прорезает густой туман гнева, который окружает всех нас.

– Да, сын, – отвечает старейшина Клири. – Я могу перезвонить тебе? Сейчас не самый подходящий момент для разговора.

– Пап, я в доме Винны. Она рассказала нам, что произошло.

– Ох, – старейшина Клири явно удивлен. – Ты вместе со своим ковеном? – спрашивает он.

– Да, – отвечает Энох.

– Хорошо, у меня есть ее адрес. Я пришлю к вам паладинов. Они заберут Бэкета, нам нужно задать ему несколько вопросов, чтобы убедиться, что он никак не замешан в том, что сотворил его отец. – Голос старейшины Клири звучит отстраненно.

– Мой отец не делал ничего такого! Меня не волнует, что вы пытаетесь повесить на него, я знаю его! – кричит Бэкет, и старейшина Клири не сдерживает ругательства.

– Ты на громкой связи, Энох? Тебе следовало сказать мне об этом, – отчитывает он своего сына, и Энох спешит отключить громкую связь; он быстро отходит от нас, чтобы продолжить разговор наедине.

Бэкет проводит рукой по своим золотисто-каштановым волосам, и каждый дюйм его тела пульсирует от разочарования и неверия. Каллан и Нэш наблюдают за ним, и, похоже, они не знают, что делать или что сказать. Я бы хотела, чтобы кто-нибудь просто обнял его. От меня он ничего не хочет слышать, поэтому я продолжаю просто молчать.

– Я ухожу, – внезапно объявляет Бэкет. – Мне нужно докопаться до сути, и я ни за что на свете не доверю это его отцу. – Бэкет указывает на Эноха, а затем бросает на нас уничтожающий взгляд, прежде чем повернуться к двери.

Энох убирает телефон обратно в карман и преграждает Бэкету путь, выражение его лица становится убийственным.