– Потому что мой опыт не равен вашему, Бас. Вы все выросли вместе и вы недолюбливаете их. Согласна, на то есть причины. Я же какое-то время жила, тренировалась и дралась с ними. У меня нет к ним ваших претензий. Я не доверяю Лахлану и Сильве, но я принимаю, что ваш опыт жизни с ними отличается от моего. Я никогда не попрошу вас отвернуться от них, только потому что они мне не нравятся и я не доверяю им.

– Да, но это другое, они семья, – возражает Нокс. – И ты можешь сколько угодно говорить, что доверяешь Эноху и его ковену, но ты собиралась наброситься на них так же, как и мы, когда увидела руны. Разве это не подтверждение факта, что ты им тоже не доверяешь.

Потираю лицо ладонями, пытаясь собраться с мыслями.

– Слово семья не имеет для меня такого же значения, как и для вас. Однако, судя по твоей логике, Нокс, Вален и Бастьен биологически связаны с Сильвой и его кланом, так что для них есть исключение. Но я могу быть магически связана с Энохом, Калланом, Нэшом и, как здорово, с Бэкетом. Так будет ли тогда исключение действовать и для меня?

– Почему ты так отчаянно борешься за них, Винна? Что происходит? – спрашивает Нокс, и мне не нравятся нотки подозрения и обвинения в его голосе.

– Понятия не имею, Нокс. Я не специально отметила их, так что в чем бы ты меня сейчас ни обвинял, заткнись к чертовой матери. Я не сделала ничего, чтобы заслужить предательство, которое читается в твоих глазах.

Нокс проводит рукой по лицу, и у меня щемит в груди. Почему все так плохо складывается? Почему он так разговаривает со мной? Делаю шаг и тянусь к нему, но он скрещивает руки на груди, физически отгородившись от меня. Я так удивлена, что теряю дар речи. Как будто он взял что-то хрупкое и прекрасное, что я ему подарила, и разбил вдребезги, и теперь я смотрю на осколки, отчаянно пытаясь собрать всё обратно, но понятия не имею, как это сделать. Поэтому просто смотрю на него, потрясенная и потерянная.

– Я не доверяю им, – говорит Нокс.

– Как и я, – соглашается Бастьен, принимая такую же позу.

Делаю шаг назад и напоминаю себе, что, пусть я и жду от них поблажек, я должна им уступить. За последние двадцать четыре часа произошло столько дерьма, что мне стоит относиться к ребятам так, как хочу, чтобы они относились ко мне, вместо того чтобы избить их.

Скрещиваю руки на груди – очевидно, что это поза упрямых придурков.

– Ладно, я учту ваше недоверие, – холодно обращаюсь к Ноксу и Бастьену. – Но было бы неплохо, чтобы вы учли: я никогда не знаю, что сделает моя магия. Правда, в конце концов все всегда складывается наилучшим образом.

Парни молчат, и я стараюсь не обращать внимания на боль в груди, когда Бастьен и Нокс выходят из гостиной. Смотрю им вслед, когда они исчезают на кухне, и стараюсь не вздрогнуть, когда громко хлопает дверь, ведущая в гараж. Устремляю взгляд в стену, не зная, что думать или чувствовать. Вален встает передо мной и терпеливо ждет, пока я удостою его вниманием.

– Я поговорю с ними. Это была долгая ночь, они скоро успокоятся.

Киваю в ответ на его слова, не доверяя своему голосу произнести вслух хоть слово.

Вален наклоняется, его губы касаются моих, и я чувствую нерешительность. Мне не нравится этот привкус на его губах, поэтому я протягиваю руку, обхватываю его за шею и крепко притягиваю к себе. Вкладываю в свой поцелуй столько уверенности, сколько могу, и Вален выпивает ее и просит добавки. Целую его до тех пор, пока земля под моими ногами не становится более твердой, а он не кажется таким далеким. Мы отстраняемся друг от друга, и он прижимается своим лбом к моему, заземляя меня так, как мне отчаянно нужно.

– Можем ли мы просто попытаться извлечь из этого максимум пользы? Сделаем все, что в наших силах, чтобы стать супергероями, убьем Адриэля, спасем каких-нибудь неблагодарных придурков, которые, вероятно, того не стоят и уж точно не оценят наш порыв? – спрашиваю я, пока мы стоим, вдыхая друг друга.

Он гладит меня по щеке большим пальцем и дарит легкую улыбку, которая не отражается в его глазах. Целует меня в кончик носа, а затем отстраняется от меня. Мои вопросы остаются без ответа, и я просто наблюдаю, как он исчезает за кухонной дверью.

– Как ты? – спрашивает меня Сабин, поправляя прядь волос, выбившуюся из моего небрежного пучка.

Все внутри меня кричит нет в ответ на его вопрос, но я знаю, что если скажу правду, то развалюсь на части. Вместо этого пожимаю плечами и проглатываю то, насколько я сейчас не в порядке. У меня возникает дурное предчувствие, но я нацепляю на лицо фальшивую улыбку и стараюсь не расплакаться, когда Сабин заключает меня в объятия и целует в макушку.

– Давай поторопимся, пока Айдин не начал психовать.

Киваю и утыкаюсь носом в уютную грудь Сабина, в его сильные руки, обнимающие меня.

– Почему мы снова это делаем? – поддразниваю я, пытаясь поднять настроение.

– Потому что так будет правильно.

Снова киваю, принимая простой ответ, и игнорирую все мысли, которые говорят мне, что, если бы мы поменялись ролями, я, вероятно, была бы собственностью Адриэля до конца своих дней. Я почти уверена, что Лахлан продолжал бы жить своей жизнью и притворился бы, что меня никогда не существовало, вместо того чтобы подставлять свою шею ради меня. Дерьмо. Иногда быть большим человеком отстойно, как немытые волосатые яйца.

Из груди Сабина вырывается смех, и я понимаю, что, должно быть, произнесла последнюю фразу вслух.

Оглядываю дом, который только-только начала назвать своим, и делаю глубокий вдох.

Беларусь, готова ты или нет, но мы идем.

Глава 3

Смотрю в иллюминатор на усыпанное звездами небо. Иногда под самолетом появляются облака, и мне нравится думать, что мы не летим, а плывем из Утешения в Беларусь. В моих наушниках заканчивается песня Go to War группы Nothing More и начинается The Red от Chevelle. Постукиваю пальцами в такт музыке по кремовой коже огромного кресла. Я растворяюсь в музыке, используя ее, чтобы снять напряжение, которое поселилось в моем теле с тех пор, как мы поднялись по трапу в самолет.

Ко мне подходит Энох, и, прежде чем я успеваю вытащить наушники, чтобы услышать, что он хочет сказать, он резко поворачивается влево. Менее чем за секунду нерешительность и вопрос на его лице сменяются злобой. Немного приподнимаюсь, чтобы проследить, на кого Энох сейчас рычит, и не испытываю ни малейшего удивления, обнаружив Бастьена. Секунду раздумываю, хочу ли я вообще знать, что происходит.

Я нахожусь примерно в двух секундах от того, чтобы просто откинуться на спинку кресла и позволить им самим во всем разобраться, когда Энох набрасывается на Баса.

Вытаскиваю наушник и отстегиваюсь, чтобы вмешаться.

– Мы бы никогда, черт возьми, этого не сделали! – кричит Энох Бастьену, взмахивая руками, его глаза полны огня.

– Чушь собачья! Ты прекрасно знал о планах своего отца и остальных старейшин. Вы все так хотели, чтобы она поселилась с вами, и так быстро начали тренировать ее, чтобы выяснить, на что способна ее магия. Думаешь, мы тупые? Думаешь, мы не знали, что ты и твой папочка пытались свести ее с тобой? – бросает обвинение Бастьен.

– Брось, Фьерро. Несмотря на твою бредовую теорию заговора, у нас не было какого-то грандиозного коварного плана по похищению Винны. Никто даже не знал, что ваш ковен хотел заявить на нее права до гребаного суда, – вмешивается Нэш.

– Кто-то должен был что-то сделать, – добавляет Энох. – Непохоже, что вы, парни, мешали ее дяде обращаться с ней как с дерьмом.

– Лучше бы тебе закрыть свой рот, Клири, – кричит Нокс и вскакивает. Остальные парни тоже встают, и напряжение из сильного и неприятного превращается в удушающее. – Ты не можешь притворяться, что ты какой-то гребаный герой. Не тогда, когда мы все знаем, чему ты позволил случиться с Райкером.

Энох раздраженно вскидывает руки.

– Твою мать, я был ребенком. Я не знал. Я думал, у всех дома так же, как у меня. Я, черт возьми, понятия не имел, что делал с ним его отец!

– Ты был его лучшим другом, и все было очевидно. Я сказал своим родителям, что что-то не так, и они в тот же день обратились к совету. И это твой отец пытался убедить старейшин не рассматривать это дело, – взрывается Нокс; его лицо покраснело от ярости.

Я потрясена откровением Нокса, и мой взгляд переключается на Райкера. Он стоит рядом с другом, положив руку ему на грудь, чтобы не дать ему продвинуться дальше. Выражение его лица жесткое и непроницаемое, но в небесно-голубых глазах вспыхивает грусть.

– И вот мы снова обсуждаем чушь о твоем гребаном отце. Наши родители дружили, они даже подумать не могли, что Тревор бил Райкера. Так или иначе, ко мне это не имеет никакого отношения. Думаешь, мой отец слушает все дерьмо, которое я несу, когда речь заходит о его решениях как старейшины? Я чертовски устал от того, что вы, придурки, обвиняете меня и Бэкета каждый раз, когда старейшины делают что-то, что вам не нравится.

– Что-то, что нам не нравится? Они подстроили так, что наших родителей схватили, а потом отказались их разыскивать как следует, – возражает Вален. Он убирает с лица выбившиеся пряди темно-каштановых волос и сердито шагает к Эноху.

– Опять же, это не наша вина, и еще раз повторяю, никто из нас не знал о планах старейшины Альбрехта! – вступает Каллан, по его голосу слышно, насколько он устал от этих разговоров.

– Бросьте. Очевидно же, что яблоко недалеко падает от гребаной яблони, Клири. Ты забрал Винну из-под нашей защиты, и в итоге на нее напали. Ты шпионил за ней, как за гребаной преступницей, и твой говнюк-папаша угрожал, что разоблачит ее, если она не предпочтет твой ковен нашему. Ты все это время знал, кем она была, и лгал ей об этом. А потом, когда она не дала тебе того, что ты хотел, то взял это без ее разрешения, – ядовито выплевывает Бастьен, и обе стороны опасно приближаются друг к другу.

Вскакиваю со своего места и с помощью магии встаю между ними, прежде чем кулаки, сжатые в гневе, начнут разлетаться в стороны. Появляюсь перед Бастьеном из ниоткуда, что, возможно, было не самым умным шагом с моей стороны, потому что он врезается в меня сзади, пытаясь добраться до Эноха. По инерции я отлетаю вперед и с силой врезаюсь в Нэша. Боль пронзает мой живот, и я хватаюсь за плечи парня, чтобы не упасть. Темно-синие глаза Нэша расширяются от шока, на лице отражается страх. Хватаю ртом воздух от удивления и боли, мы оба одновременно опускаем глаза и видим рукоятку синеватого лезвия в его руке. Лезвия, которого, клянусь, до этого не было в руках Нэша и которое только что вонзилось мой в живот.

– О черт! – в панике вскрикивает он.

Я наклоняюсь и обхватываю его руку, сжимающую рукоять, своей. У меня вырывается стон, и в самолете на мгновение становится тихо.

– Какого хрена ты сделал? – раздается рев, и я представляю, как выглядит искаженное болью и яростью лицо Нокса.

– Не прикасайтесь к ней, – отрывисто говорит Райкер, и я чувствую, как его приказ обрушивается на всех, заставляя замереть.

– Прости, – сокрушается Нэш. – Я не знаю, как это произошло. Бастьен полетел на нас, и следующее, что я помню, я держу в руках это, а ты падаешь на меня.

– Все нормально, – говорю я Нэшу с болезненным хрипом. – Моя магия всегда вытворяет что-то странное, когда мне угрожают, – пытаюсь объяснить я, но мне трудно набрать в легкие воздуха, чтобы говорить. Если бы не было так чертовски больно, я бы, наверное, сочла это забавным. Я пыталась уговорить парней драться со мной и наносить такие вот удары, с тех пор как они получили свои руны, но они отказывались. По крайней мере, Нэш будет лучше подготовлен к тому, чтобы в следующий раз намеренно ударить кого-нибудь клинком. Он будет знать, каково это, и благодаря этому знанию лучше проявит себя в бою.