Впрочем, мы и продолжим. У Лакшери графиня ключ от прохода, может, и изъяла, но она, судя по всему, не знала, что у хитрой азиатки давно уже был припасён его дубликат.

Глава 5

Юная Оленька Анваровна, дочь зажиточного купца, в неполных пятнадцать лет сумела сделать то, что на современном языке называется «вытащить счастливый билет». А именно – приглянулась проезжавшему мимо по делам графу Михаилу Илларионовичу Воронцову.

Граф недавно овдовел – жена его померла родами, так и не сумев дать жизнь наследнику. О новой женитьбе графу можно было даже не мечтать – почтенный возраст делал его весьма незавидным женихом среди дворянского сословия. Однако, увидев из окна кареты девицу на выданье, одетую скромно, но обладающую безукоризненными манерами, граф снова почувствовал твёрдую почву под ногами.

Оленька Анваровна никак не была ровней богатому графу. Однако именно это вкупе с молодостью и привлекло графа. Молодая – значит здоровая и, возможно, сможет родить даже и не одного наследника на радость графу. А что не титулованная – так то даже и на руку. Возмущаться не будет, когда за старика пойдёт. Будет ещё престарелому мужу руки целовать в благодарность, что вывел в свет да титулом своим осчастливил.

– Тормози! – без раздумий крикнул граф кучеру и, выбравшись из кареты, направился к торговой лавке, в дверях которой скрылась юная прелестница.

Девица оказалась не только красива, но и весьма недурно воспитана. Вдохновлённый граф, отвесив пару вежливых комплиментов, изъявил желание пообщаться с родителями девицы. Та, скромно покраснев, позвала отца.

Решение о помолвке было принято уже спустя полчаса беседы. Отец Оленьки, никак не ожидавший подобного, пребывал после отъезда гостя на седьмом небе от счастья.

– Ты только представь, доченька, из каких-то там купчих – в графини! – потирая руки, восклицал он.

Сама Оленька от такого мезальянса никакого вдохновения не испытывала. Граф казался ей безумно старым, от него неприятно пахло, да и характером он, судя по всему, обладал весьма дурным. Однако отец на все её робкие возражения говорил только, что «сделка уже заключена» и «дочь сама не понимает своего счастья». Оленька на свою будущую жизнь, конечно же, имела собственные виды, но, поскольку воспитана была в строгости и подчинении, отцу в итоге повиновалась.

Спустя два месяца Ольга Анваровна стала полноправной графиней, но после первой же брачной ночи с ней случилась образцовая истерика, результатом которой только чудом не стало самоубийство. Горничные, приставленные к ней графом, никак не могли взять в толк, что же именно так расстроило юную жену графа. А сама Оленька, понимая, что от того, насколько хорошей она будет женой, зависит теперь не только она сама, но и отец, рыдала, хлюпала носом, но мужественно молчала.

Отец скончался, когда Оленьке исполнилось двадцать пять – его сразила запущенная пневмония. Граф, разумеется, устроил тестю пышные похороны, перед друзьями-аристократами разлился соловьём, рассказывая о том, какой Анвар был прекрасный человек, и что только такой, как он, мог воспитать достойную для него, графа, жену. Настолько достойную, что графа не смутило даже отсутствие у неё хоть какого-нибудь титула.

Оленька же, уже порядком поднаторевшая в подковёрных играх, тоже изо всех сил изображала из себя ходячее горе. Отца она любила всем сердцем, но в смерти его для неё открывались возможности, о которых до сего дня она могла только мечтать.

Наследника престарелый граф зачать так и не смог. Доктора, к которым он обращался с просьбой осмотреть юную жену на предмет дефектов, в один голос утверждали, что графиня полностью здорова, и единственным препятствием к зачатию является его, графа, преклонный возраст. Воронцов никому из них не верил, а злость свою в итоге вымещал на несчастной Оле.

Минимум раз в месяц юной графине приходилось по нескольку дней отсиживаться в имении мужа, чтоб, не приведи Господь, никто не узрел покрывавших её тело синяков и ссадин. Обратиться за помощью ей было не к кому, да и, сумей она развестись с графом, тот непременно отомстил бы её отцу. Теперь же у неё появился шанс изменить свою жизнь.

Выждав положенный траур Ольга Анваровна стала готовиться. Первым делом нужно было озаботиться финансами. Украшения графиня решила не брать – слишком приметные, выдадут её. Поэтому выпросила у мужа денег на поход к портнихе – как раз пора было обновлять гардероб к сезону балов в столице. Второй частью плана – самой сложной, – была задача к определённому дню найти труп, который в обгорелом виде смог бы сойти за графиню.

В этом ей, как ни странно, помогла одна из горничных – девица больше не могла молча смотреть, как граф издевается над женой. Она сообщила, что в ближайшей деревне оспяной мор, и крестьяне, боясь заразиться, вместо похорон складывают трупы в самый дальний амбар. Сама горничная, как и все слуги графа, он сам и его жена, от оспы была привита, так что заразиться не боялась. Пообещав, что сумеет привезти подходящий труп к нужному дню и попросив у графини денег, чтоб нанять помощников из числа слуг и обеспечить их молчание, горничная, получив средства, удалилась и в дальнейшем делала вид, что никакого разговора сверх положенного у неё с графиней не было.

Наконец, подходящий день настал – граф собрался в столицу. Ольга Анваровна, сказавшись больной, уговорила мужа дать ей несколько дней на поправку и клятвенно пообещала выехать за ним следом, как только состояние позволит. Граф, углядев в просьбе очередной повод к избиению жены, уже было замахнулся, но Оленька Анваровна, сделав стыдливое лицо, демонстративно погладила себя по животу и срывающимся шёпотом сообщила, что «кажется, всё получилось».

Настроение графа сменилось тут же, и он, строго наказав всем слугам в имении сдувать пылинки с «любимейшей графини», всё-таки уехал – остаться не позволили дела.

Уже на следующий день колесо событий закрутилось с изрядной скоростью. Горничная, которая, оказывается, крутила амурные дела с конюхом, привезла сразу три трупа – двух молодых крестьянских девиц и парня. На удивлённый взгляд графини пояснила, что они с конюхом тоже хотят бежать вместе с госпожой, поскольку граф упорно запрещает им пожениться. И если не обставить всё так, словно они погибли все вместе, то их хватятся. А там недолго будет выяснить, что и графиня тоже не погибла.

Труп первой девицы переодели в платье графини, нацепили любимые её украшения и уложили в постель. Рядом, в кресле, посадили второй. Мужской труп положили у двери. Дабы не пострадали другие слуги, конюх организовал пожар в конюшне и, когда все бросились его тушить, поджог и господский дом. Ольга Анваровна в это время в сопровождении верной горничной уже покидала имение через чёрный выход.

Бежали всю ночь. До утра сумели уйти достаточно далеко, а утром, едва только небо на восходе слегка просветлело, решили немного передохнуть на лесной опушке. Однако погода вдруг стремительно испортилась. Лёгкий ветерок, колыхавший вершины деревьев, стих, небо заволокло тучами, послышался гром. Но вместо ожидаемого дождя на землю опустился туман – такой густой, что не видно стало даже собственной вытянутой горизонтально руки.

Однако непогода длилась недолго, и всего через несколько минут снова выглянуло холодное осеннее солнце. Отдохнув, графиня со слугами продолжила путь.

Их никто не преследовал, а это значило, что огонь в господском доме уничтожил все возможные следы побега, и Ольга Анваровна, наконец, смогла вздохнуть свободно. Она держала путь на восток, в родные края и как можно дальше от столицы и дворянского сословья. Дальнейшую жизнь она намеревалась вести скромную и счастливую. Предвкушая долгожданную свободу, графиня испытывала невероятный подъём сил и уже планировала, как где-нибудь на окраине страны откроет своё небольшое дело, которым и будет кормиться до конца своих дней. Но уже на следующий день горничная внезапно заурчала и бросилась на графиню.

Так Ольга Анваровна оказалась в Улье…

Глава 6

Возвращение прошло незамеченным. В основном потому, что ни Аня, ни Лакшери не пошли к себе, а намылились со мной, в подвал.

– Орк, я точно знаю, что у тебя где-то принычена бутылка, – заявила мне азиатка. – Не знаю, как тебе, а нам с Лаки точно нужно выпить.

Я спорить опять не стал. Во-первых, устал настолько, что просто находился в состоянии полнейшего равнодушия. Во-вторых, девчонки и вправду многое пережили за ночь, так что выпить, чтоб немного расслабиться, им действительно не помешает. Ну и в-третьих…

Была у меня эта бутылка, была. Запрятанный под матрасом на чёрный день армянский трёхзвёздочный коньяк. Приберегал для себя, конечно, но ситуация располагает не быть жадным.

Лакшери, всё ещё кутаясь в тогу килдинга, брезгливо осмотрела мою берлогу.

– Как ты тут живёшь? – удивилась она. – Почему тебе нормальную комнату не дали?

– И эту бы не дали, если бы не графиня, – криво ухмыльнулся я и полез под матрас.

– Да, я знаю, что это Ольга Анваровна вам обоим общагу выбила. Но я думала, раз даже Аню, хоть она и не студентка, к нам подселили, – недоумённо пробормотала Лакшери. – А тебя засунули в подвал, как будто ты в чём-то провинился. Или насолил лично Кназу – он, говорят, злопамятный. Только чем?

Мы с Анюткой переглянулись и расхохотались.

– Что?.. Что я такого сказала? – не поняла Лакшери.

– Нет, ничего, – взял себя в руки я, но смех против воли продолжал рваться наружу. – Просто ты угадала. Я, честно, без понятия, почему графиня тогда вступилась за меня. С этим запретом рейдов мне без её помощи пришлось бы бросать учёбу и уезжать обратно в Зимний.

– А, ну да, ты же номер в гостинице снимал… – вспомнила рыжая. – Да, точно. Цены там ого-го, помню, на ожидание экзамена едва-едва наскребла, чуть ли не на живце экономить пришлось…

– Два номера, – подлезла узкоглазая егоза. – Я ему боевой товарищ, а не любовница, между прочим. А потом нам запретили рейды после того, как Щегол…

Девочка резко погрустнела.

– Всё равно отомщу, – тихо прошептала она.

Забрала у меня коньяк, откупорила и первой приложилась к горлышку.

Усевшись на матрас, начали передавать друг другу коньяк. Стаканов у меня тут не водилось, так что пили из горла. Помянули Щегла, сделали по глотку за упокой Кекса и Катетера. Алкоголь подействовал на всех по-разному. Я пребывал в лёгком приятном тумане, когда мыслишь вроде медленно, но не настолько, чтоб потерять связь с реальностью. Аня, хоть и прикладывалась к бутылке наравне со всеми, пила маленькими глотками, а потому оставалась практически трезвой. А вот Лакшери, похоже, пить не умела вообще, и её даже от небольшой порции развезло. Сначала она вроде как ещё пыталась участвовать в разговоре о сегодняшних событиях, но вскоре её понесло жаловаться.

– Когда Оленька Анва-аровна меня сюда пригласила, я ду-умала, что это из… из-за того, что у ме-еня очень сильный знаха-арский Дар, – заплетающимся языком принялась рассказывать она. – Думала, вот при-иеду-у, вот выу-учусь и-и…

Я, честно, не понял, что именно так задело рыжую. По мне так персональное приглашение графини было сродни выигрышу в лотерею и уж точно выделяло Лакшери из толпы таких, как я.

А вот Анютка словно почуяла что-то важное в словах Лаки и подобралась.

– И?.. – подбодрила она ботанку.

Вообще, выглядела она в этот момент как заметившая добычу акула.

– Ну, я не зна-а-ю, – не заметила подвоха Лакшери. – Может, стала бы таки-им знахарем, которого в любой, пря-амо любо-ой стаб с распростёртыми возьмут. Или… или осталась бы в За-амке для чего-нибудь такого, ну… научно-ого… Вот как Авессалом Вали… Валё… Ва-ле-ре-вич, – выговорить отчество преподавателя по арктефакторике получилось у Лакшери только по слогам. – Я ду-умала, что раз меня перо… перно… пер-со-наль-но пригласили, значит, есть во мне что-то такое круто-ое-е, что выделяет меня среди других. Ну типа делает лучше, наверное…