Кира с Янкой сели на угловой диванчик и огляделись по сторонам. Ярко освещённая кухня была вся увешена картинами. На одной – городской пейзаж с портом, на другой – пионы, на третьей – лодка у пристани.

– Это всё Марк нарисовал, – пояснила тётя Таня, проследив за взглядом подруг.

Янка многозначительно кивнула и ткнула Киру локтем. Кира вздрогнула и повернулась.

– Здорово, – сказала она.

– Он в художественное училище собирается поступать, – гордо заметила тётя Таня. – Весь в деда. У него дед художником был. Помнишь, Яночка, как Марк тебя в детстве рисовал?

Яна покачала головой. Но тётя Таня не обратила на это внимания.

– А как вы с ним…

– …в песо-о-чнице играли, – протянула Янка и улыбнулась. – Помню, тёть Тань.

Женщина посмотрела на девочек и вздохнула.

– Кажется, так недавно было, а вон вы уже как выросли.

Она хотела сказать ещё что-то, но тут в дверях появился Марк.

– Здравствуйте, – сказал он.

Янка снова толкнула Киру локтем. Марк стоял против солнца, опершись плечом о косяк двери. Ни очков, ни пробора… в общем, совсем не такой, как описывала Янка. Светлые, чуть вьющиеся волосы, высокий лоб, тонкие черты лица… Кажется, Янка и сама такого не ожидала.

Марк подошёл и протянул руку.

– Привет, Яна, хорошо выглядишь.

– Мерси, – сказала Янка и, привстав, сделала реверанс.

Марк откинул чёлку со лба и повернулся в сторону Киры.

– Меня зовут Марк, – представился он и добавил. – Как евангелиста.

– А меня Кира, – сказала она и тоже уточнила. – Как завоевателя.

Марк улыбнулся, и Кире показалось, что она где-то его уже видела.

Первой нарушила молчание Янка:

– Евангелиста – это та, которая супермодель?

– Нет, – Марк посмотрел на Яну. – Это тот, который апостол, автор одного из четырёх канонических Евангелий.

Янка вскинула брови и закатила глаза:

– А, неважно. Мы тут сапоги принесли.

Марк сел за стол и потянулся за клубникой.

– Мы что, идём в лес? – спросил он с мало скрываемой иронией.

Тётя Таня, которая всё это время с умилением наблюдала за встречей старых друзей, тут же спохватилась:

– Сейчас я вам лимонной воды принесу.

– Да мы уже пойдём, тёть Тань, – Янка вскочила и потянула за собой Киру. – Нам ещё в магазин за… за хлебом. До свидания.

– До свидания, – машинально повторила Кира, и прежде чем Вертухины успели опомниться, девочки выскочили за дверь.

Янка бежала и волокла за собой Киру.

– Стой, – кричала та. – Да погоди ты!

Янка остановилась и перевела дыхание.

– Чего?

– Неудобно как-то, – отдышавшись сказала Кира. – Взяли да убежали.

– А ты хотела ещё немного про этих, как там… анархистов послушать?

– Не анархистов, а евангелистов!

Янка пристально посмотрела на подругу.

– Кир, он тебе что, понравился?!

Кира пожала плечами:

– По крайней мере, не такое чудовище, как ты рассказывала.

– Ну да, очки пропали, наверное, линзы нацепил. Да и вообще подрос, на человека стал похож. Пошли, чего стоим.

Янка взяла Киру под руку.

– Но как был занудой, так и остался. Ты видела, как он на меня смотрел?

Кира чуть заметно кивнула.

– Скоро цветы начнёт носить, вот увидишь, – Янка задрала голову и посмотрела на небо.

Был вечер. Деревья шуршали молодой листвой, в воздухе пахло жареной картошкой. Где-то вдалеке лаяла собака.

– Хорошо тут, – вздохнула Кира.

– Нормально, – отозвалась Янка. – Только интернета нет.

Кира резко остановилась.

– А давай в это лето никакого компьютера?

– Это как? – опешила Янка. – А как же ВК?

– Подождёт твой ВК до осени, ты вокруг посмотри.

Янка огляделась.

– И что?

– А то, что мы уже по самые уши в этом виртуальном мире сидим, а тут, – Кира закружилась на месте, – вон какая красота.

Янка недоверчиво посмотрела на подругу.

– Ты что, на солнце перегрелась? Жаль, жаль… Только один день здесь пробыли.

Кира перестала кружиться и потрясла Янку за плечи.

– Ну давай, а? Никакого интернета…

– А смс можно писать?

– Можно, – вздохнула Кира. – Смс можно.

– Ну ладно, давай. Только успокойся. Всё равно здесь интернет дорогой.

Кира подпрыгнула и что есть силы обняла Янку.

– Пошли домой, ненормальная, бабушка волнуется, – простонала Янка, высвобождаясь из объятий, и потянула счастливую Киру за собой.

Ночью разразилась гроза. Янка с Кирой лежали под одеялом, так что наружу торчали одни носы. Было слышно, как бабушка закрывает дверь на веранду. В окно стучали ветки деревьев, и казалось, что весь дом трясётся. То ли от ветра, то ли от страха.

– Про что там в твоей книжке? – спросила Янка и повернулась в сторону Киры.

– Про любовь, конечно, – ответила та, улыбнувшись.

– И только-то? Ну, это скучно…

– И вовсе не скучно, – Кира перетянула на себя часть одеяла.

– Скучно! – Янка потянула одеяло обратно.

– Нет!

– Да!

Одеяло оказывалось то на одной, то на другой стороне кровати, пока, наконец, не свалилось на пол.

– А всё-таки признайся, что тебе Марк понравился, – Янка пристально посмотрела на Киру.

За окном громыхнуло так, что девочки взвизгнули.

– Прямо как в фильмах, – Кира перегнулась через край кровати, чтобы поднять одеяло.

Янка снова укрылась с головой и оттуда спросила:

– Ну?

– Может быть, – Кира спряталась рядом. – А может и нет.

– Может – не может. Устроила тут ромашку, – Янка прислушалась. – Слышишь, как деревья трещат?

– Слышу, – прошептала Кира.

Они стали слушать грозу. А она кряхтела, шумела, шуршала, спотыкалась о кор-ни и запутывалась в кустарниках. И толь-ко когда Кира с Яной уснули, стихла.

Кире снилась книга. Огромная, будто гора, по которой Кире приходилось карабкаться.

«Где-то это уже было, где-то было…», – говорил голос.

Кира листала книгу нервными движениями руки.

«Где-то было…». Было, было… Но когда? Где?

Она никак не могла отойти от мысли, что это происходило c ней. Она перебирала в памяти глянцевые и матовые, цветные и чёрно-белые страницы воспоминаний. Раньше она никогда не интересовалась ничем, кроме «содержания», потому что оно ей уже всё рассказывало. Всё, что она хотела увидеть и понять, было на первой странице. Но здесь…

«Где-то это уже было, где-то было…», – она облизала пересохшие губы, глаза бегали по странице… – «Где-то было…».

Кира впервые заглянула дальше оглавления. Цифры внизу мелькали одна за другой: 5, 18, 45, 60… Остались позади. Она не понимала, что происходит, почему она не может увидеть жизнь, как раньше? Она произносила буквы, они складывались в слова, затем в предложения…

«Где-то это уже было, где-то было…», – шептал кто-то.

Всё, конец, это конец, а губы не переставали повторять содержание. Что в нём было? Она сама? Как же так? Неужели вот так просто кто-то взял и написал о ней книгу? Она знала, что это было. Теперь она знала точно, где и с кем. С ней, с ней же самой. В этой жизни… Или в прошлой? Страницы, точно пронумерованные, сложенные в главы и аккуратно сшитые… Вот так просто сшили её движения, склеили канцелярским клеем, ровно и безжалостно. Тысячные тиражи её мыслей издали и разослали по городам и странам, переведя на разные языки…

На утро солнце сияло так, будто грозы и не бывало. Голубое небо слепило глаза своей чистотой, а земля, умытая и свежая, пахла ягодами.

Кира сидела, сложив ноги по-турецки, и читала. Янка вертелась перед зеркалом, примеряя весь гардероб, который сумела увезти с собой.

– Как думаешь, – спросила она, приложив к себе платье. – Мне идёт зелёный?

– Угу, – отозвалась Кира, не отрываясь от книги.

– А красный? – Янка повернулась.

– Ага.

– А бегемоты?

– Да, да, – всё так же рассеяно ответила Кира, и Янка недовольно вздохнула.

– Ты совершено не интересуешься подругой!

У калитки послышался звук колокольчика и затем голос Марка.

– Доброе утро, Варвара Александровна!

Янка вскрикнула и бросилась к окошку.

– Небось, цветы притащил!

Кира отложила в сторону чтение и тоже отодвинула занавеску. Янка уже рылась в косметичке.

– Девочки, – послышался голос бабушки. – Марк пришёл!

– Выйди к нему, пли-из, – умоляюще протянула Янка, крася правый глаз. – Я сейчас.

Кира вздохнула и пошла на веранду.

– Привет! – Марк стоял у дверей, придерживая одной рукой руль велосипеда.

– Привет, – Кира провела рукой по столу. – Яна сейчас выйдет.

– Это я уже понял, – улыбнулся Марк и добавил шёпотом: – Приглашаю на речку, купаться.

Кира подошла ближе.

– А почему шёпотом?

– Потому что Варвара Александровна считает, что после дождя вода слишком холодная. – Марк наклонился ещё ближе. – А я хочу вас похитить.

По спине Киры пробежали мурашки, и она невольно вздрогнула.

– Мы же не Европы^[1], чтобы нас по воде на своей спине переправлять, – сказала она и опустила взгляд.

– Да и я, скажем прямо, далеко не Зевс…

Их взгляды встретились, и Киру накрыло тёплой волной счастья. Ещё такого юного и неокрепшего, что она и сама не поняла, что это оно.

– О чём шепчемся? – раздался звонкий Янкин голос, и Марк с Кирой одновременно повернулись.

На Янке было зелёное платье, волосы она уложила в небрежный пучок, на губах блестела помада. Кира машинально отступила. Зато Янка подбежала к Марку и, лукаво улыбаясь, спросила:

– А где же цветы?

– По дороге нарвём, – Марк подмигнул Кире. – Мы тут обо всём сговорились.

Янка вопросительно посмотрела на Киру.

– Марк зовёт нас на речку… – сказала та и добавила – Купаться.

– Тссс! Главное, чтобы бабушка не узнала, – перебила её Янка и снова обратилась к Марку. – Ты же знаешь, она…

– Знаю, знаю, – Марк покачал головой. – Поэтому быстро собирайтесь и поехали.

– Полная маскировка! – Янка отдала честь и увлекла Киру за собой.

– О чём вы говорили, пока меня ждали? – спросила Янка, как только они оказались в комнате.

– Ни о чём, – рассеяно отозвалась Кира. – Он на речку позвал, и всё.

– Завяжи, пожалуйста, – Янка подставила Кире спину и протянула концы купальника. – Говорил что-нибудь про меня?

– Да ничего он не говорил, – Кира затянула узелок потуже, так что Янка ойкнула.

– Ну и хорошо, – Янка снова надела платье. – Ты готова?

– Почти.

– Вечно ты копаешься, – в шутку упрекнула её Янка и приоткрыла дверь. – Пойду, возьму что-нибудь пожевать.

Кира осталась одна и медленно опустилась на кровать. Она чувствовала себя почти как Эмилия, героиня «Ярмарки Тщеславия», которую затмила своим очарованием уверенная в себе Ребекка. Наедине с Марком она чувствовала себя так хорошо и так уютно, а с появлением Янки не могла сказать ни слова. Что это? Неужели она влюбилась? И если так, то почему на душе у неё стало так тоскливо. Ведь всё должно быть наоборот? Хотя, если Янка права и Марк влюблён в неё с раннего детства, то чему уж тут радоваться. Плакать надо.

– Ну, где ты там? – послышался Янкин голос.

Кира вскочила.

– Уже иду! – и стала поспешно собираться.

На речке было безлюдно. Марк расстелил огромное полотенце, которое Янка тут же назвала одеялом и, засыпав песком, спросила, чем же он будет теперь укрываться ночью. Марк ничего не ответил и, взяв девчонок за руки, повёл к воде.

Сердце Киры бешено застучало. Глаза Янки победно заблестели.