Так что ни тепла, ни уважения к ней не испытывала, поэтому и насилие над ней для меня не стало чем-то чудовищным. Да и не били её! Не держали и не драли, как шалаву на расправе. Она су*й безропотной лежала, а её тупо трахали. Не захотела бы – побрыкалась, а так… что готова была принять – то и приняла!

Может это жестоко, но в мире, в котором мы жили – это не было чем-то из ряда вон выходящим. Парней убивали каждый день. Разборки были постоянно. А за красивую жизнь, к которой Маргарита привыкла, – драгоценности, наряды, поездки по миру, машины, спа-центры, – рано или поздно нужно платить.

Её оплата телом. И не только её… любая женщина и девочка к этому должна быть готова. Так издревле повелось: мужики – воюют, бабы – оказываются под сильными, берущими их в пылу войны. Не со зла, не от ненависти, а просто спустить пар…

Это было в порядке вещей.

Так что сочувствия Марго не вызывала.

Но она была ещё та шлюха, а я в отличие от неё – девственница. Хотя это ни в коей мере не уменьшало моих познаний в обольщении и провокации… Да, провоцировать ребят на эмоции – любимое моё занятие. До этого времени моими жертвами были только парни. Мужчин, особенно такого, плана как Хан, не встречалось!

И это чуть тормозило, ведь парни – сыкуны. Если член и стоял, меня поиметь боялись. Знали, кто мой отец и что он с ними сделает, осмелься они на такой поступок. А вот Хан… Извращенец ещё тот, по крайней мере, по слухам, которые о нём ходят. Но слышать – одно, а столкнуться и узнать, так ли на самом деле – другое. Так что мне хотелось узнать, есть ли у него тараканы, но испытать их на себе – я бы не рискнула.

– Тебя явно не воспитывали должным образом, – не сводил с меня чёрных глаз Хан. Он меня пугал, настораживал… ребята просты в своих желаниях и стремлениях, а этот был пока для меня закрыт.

Не бросился насиловать – значит, умел себя контролировать. Это и хорошо, – вывести его на бурю, крайне сложно, – и плохо, – стало быть, и просчитать тяжело.

– Хочешь это исправить? – я нагло усмехнулась и лениво повернулась к нему задницей. Приподнялась на карачки и чуть повела бёдрами:

– Так лучше? – Думаю, это было эффектно, ведь меня заловили в ночном костюмчике: топик и коротенькие шортики. Интересно, он оценил? Господи, всё бы отдала, чтобы увидеть его лицо на мою вульгарщину.

Чёрт, нет ни одного зеркала или стеклянной поверхности…

Повисшая тишина ударила по нервам. Даже в душе похолодело, сердце удары пропускало. Впервые мне было реально страшно, что я доигралась, и он меня отымеет. И так же впервые в жизни ощутила, что меня это… возбуждает.

Вот такое положение! Такая наглость! И это щекочущее нервы ожидание МУЖЧИНЫ – не парня, а властного мужчины за моей спиной.

Если бы он меня трахнул – я бы знала, что, бл* такая, это заслужила, но я шла ва-банк, чтобы окончательно убедиться, что у этого мужика стальные нервы.

– Думаю, парни не ту шалаву трахнули, – раздалось ровное за спиной, окатив меня сначала холодом, а потом жаром. – Ничего, через неделю исправим недоразумение.

Сердце припадочно ёкнуло аккурат с грубым ударом захлопывающейся двери. А когда в скважине щёлкнул замок, я вздрогнула.

Запер!

Гад!

Улыбка, застывшая на губах, тотчас сошла. Я только сейчас осознала, как от неё болело лицо. Удушливо хватануло воздуха, справляясь с нервами, а они у меня расшалились не на шутку, ведь я никогда не была настолько наглой! Это граничило с самоубийством.

Сглотнула пересохшим горлом и быстро с постели спрыгнула.

Метнулась к окну. Занавеску дёрнула и обомлела. Нет окна!

Сердце загрохотало неистовей.

Заколочено полностью!

– Су*и! – процедила сквозь зубы, и ладонью ударила по стене возле оконной рамы. Секунду думала, как быть и конечно принялась метаться по комнате, выискивая, что бы смогла использовать для побега…

Глава 3

POV Хан

Вернувшись домой, спать не лёг – хотя до этого день был на ногах, потом был Адский вечер с подрывом, сломавший моё убеждение, что людские смерти меня уже не волновали, и не менее кровавая и буйная ночь.

Устал до невозможности, но сон не шёл. Перед глазами так и стояли обгорелые тела дочери и сестры. Любовница тоже оказалась под ударом, но она всего лишь одна из… несмотря на мою симпатию к ней, а другие – они моя кровь!

Моя маленькая Эсманур-хатун. Моя дочь… я никогда не плакал, но сидя в кресле и глядя в никуда, в темноту кабинета, впервые ощутил жжение в глазах. Я не имел права показывать другим, что боль от потери меня выжигала.

Я Хан, и сантименты не для меня. Не для таких как я, но наедине с собой, с горем, я глотал её, давился и, не позволяя себе звучать, так зубы сжимал, что они хрустели.

Моя хатун…

Моя сестра… Разула. Так любила племянницу, что не позволяла нанимать няню, хотя самой всего только двадцать минуло. И Эсманур обжала тётку. Они проводили всё время… и по моей вине погибли тоже вместе!

Эта боль меня никогда не оставит!

Это умрёт со мной…

И за мою кровь ответят Юсуповы! Я сделаю их жизнь сущим Адом. Лично ли замешаны, подставили ли их – не суть. Юсупов допустил в своём стане гниль! Не упредил нападение, хотя звонок был ещё неделю назад. Он был слеп к тому, что нас столкнули – теперь поздно говорить о невиновности.

Цена этой ошибки слишком высока.

Теперь решит дело только кровь…

Кровь за кровь!

Очнулся от жалобного скрипа стакана в ладони. Рука дрогнула и, наполненный коньяком сниффер, качнулся, не удержав несколько капель. Они шмякнулись на пол. Даже во мраке кабинета, скудно освещённого светом улицы, чётко увидел мокрое пятно. Смотрел на него… пока перед глазами плевок малолетки не померещился, а следом её лицо. Дерзкое, наглое, с ненавистью во взгляде и презрением на губах.

Удивительная стервозность в столь юном, хрупком существе.

Я знал, что девки у Юсупова – красивы, но ни разу их не видел. Не было нужды, да и он ими не особо светил. И теперь понятно почему. Возраст у них как раз горячий, от женихов отбоя, наверное, нет. А в наше время сыскать достойную партию для сына\дочери и не угодить в сети приживалок\охотников крайне сложно.

И ему есть за что волноваться. Одна – как ангел, другая – дочь Шайната – не меньше. Такие разные и такие… Юсуповы!

Мои губы цинично дрогнули. Зубы сжал так, что скрежет послышался. Ничего! Я ему упрощу задачу… В несколько глотков осушил сниффер, со стуком поставил на журнальный столик, взял со стола телефон:

– Да? – после нескольких гудков раздался сонный недовольный голос Карима.

– Как дела? – Мой – звучал глухо и шероховато, прорезая тишину окутанного мраком кабинета.

– Чёрт, Хан, я сплю…

– Ещё? – подивился сонливости сына. – Ну, – кивнул мысль, – он у тебя хотя бы есть…

– Не начинай, – ворчливо перебил сын.

– Смерть сестры и тётки тебя не тронули?

– Не смей упрекать меня в бесчувственности, – буркнул недовольно Карим. На миг умолк, раздалось копошение. – Спасибо, что разбудил, прости, мне вставать пора, – монотонно пробубнил. – Если нужно поговорить – не телефон! – напомнил, что нам не стоит светиться в эфире.

– Как подарок? – решил уточнил на прощание.

– Какой? – озадачился Карим.

– Ты его не видел? – теперь и я подивился.

– Пап, я вернулся домой пару часов назад. Ничерта не видел. Я устал как чёрт. Лёг спать…

– Скоро буду, – отрезал я и сбросил вызов.

– Привет, – с недовольным лицом встретил меня Карим у себя дома немного погодя. Уже переодетый к работе: в белоснежной рубашке, чёрных брюках. Почти бодрый… и небритый, хотя в отличие от меня предпочитал чистоту линий лица.

– Доброе, – кивнул я, входя в зал. Мои ребята вошли следом и заняли привычные места, даже не спрашивая, можно ли.

– Бать, ненадолго, – застёгивая пуговицы на рукавах, проворчал Карим, – сам знаешь, у меня дел столько… – неопределённо качнул головой.

– У тебя никогда нет на отца времени, – упрекнул без злобы.

– Так я твоими делами занимаюсь, – хмуро парировал сын. – И пока ты в войнушки играешь, я разгребаю дела. В морге, кручусь по банкам, с ментами и судьями. И живу, мать твою…

– Не поминай мою мать, а твою бабку всуе, – процедил я, ничуть не сомневаясь, что сын на чувствах брякнул.

– Да-да, – закивал устало Карим. – Но я уже зашиваюсь, – уместил руки на талии, и на меня укоряюще воззрился. Как наяву представил своего сына, окопавшегося в документах, расчётах и цифрах, а тут ещё и возня с телами родственников…

– И да… – с едким неудовольствием кивнул на второй этаж Карим, – что это за девица у меня заперта в комнате?

– Исмаил был должен сказать! – сухо обронил я.

– Он что-то вчера пытался сказать, но я устал и не слушал, – признался Карим, почесав затылок. – А сегодня его уже тут не было… Стой, – покривился, – это и есть подарок? – выпучил глаза.

– Не благодари. Тебе ходить по девкам некогда, поэтому она теперь у тебя будет дома. Ждать.

– У меня есть любовница, – напомнил сын. И я нахмурился:

– Назвать ту девицу постоянной любовницей даже у меня бы язык не повернулся. Она – профессионалка. Плати – сделает, что желаешь, или делай с ней, что пожелаешь. А эта – твоя домашняя игрушка.

– Хан, – развёл руками сын, – мне не нужна ни домработница, ни наложница, и даже просто гостья. Мне некогда приглядывать за девицей. У меня на это нет времени! – чеканил недовольно. – Погоди, а кто она? – упавшим голосом и секундой погодя.

– Отгадай, – хмыкнул я, размазавшись спиной по спинке дивана и,  водрузив на неё руки по разные стороны.

– Юсупова? – вытаращился Карим, и тотчас категорический жест сделал:

– Стоп! Нет! Не говори, – пальцем в меня ткнул упрекающе и осуждающе. – Я не должен этого слышать! Я её и видеть не должен! Нет и нет!

Мда у меня не типичный сын авторитета. Карим шибко умный, чтобы прожигать жизнь, но слишком ответственный и правильный, чтобы уметь отдыхать.

Он не мажор, как многие дети знакомых – ни вечеринок, ни гонок, ни наркоты, не беспорядочного секса. Всё строго и по расписанию. Не походил на меня ни фигурой, ни лицом, ни характером, но я гордился им, хоть и понимал: Карим – сильный финансист, это огромный плюс нашему делу, подкованный юрист, – что в наше время и при нашей деятельности – на вес золота.

Но…

Но встать на моё место он и не захочет, и не сможет – не потянет! Тут другие принципы нужны, и стержень лидера. Стальной характер, несгибаемый. И цинизм… Ещё нужно не бояться замараться, а сын… готов помогать, но вмешиваться в разборки – не желал.

До сего момента я ему позволял быть в стороне, но теперь… задета честь семьи, пролита НАША кровь! Так что, как бы его не любил и не уважал, ему придётся не только заниматься нашим состоянием, решать дела с банками, государством, партнёрами, конкурентами и разными инстанциями, но и руки замарать местью…

– Ты не понял, – я поднялся в рост, не сводя глаз с сына. – Это тебе подарок от Юсуповых. Он не возвращается, не отпускается и не передаривается, только сдаётся в утиль.

Мы несколько секунд пилили друг друга взглядами. Карим сдался:

– Ты её… взял? – пропустил нарочито слово Карим. Он вообще избегал слов, которые могли его дискредитировать. Словно оброни хоть одно, станет грязным настолько, что не отмоется.

– Смотря ты о чём, – продолжал я холодно. – Её никто не трогал, если ты о насилии.

– А я обо всём, – кивнул сын торопливо. – И что мне с ней делать?

– Она – развлечения ради. Откуп за тётку.

– Мне некогда развлекаться, – опять поморщился сын.

– Искать не нужно. Она рядом, под рукой… Пользуй. Или, – я выдержал нарочито показательную паузу, – в утиль – отдай её парням. Им её мачеха по вкусу пришлась.

– Бл*! – тяжко вздохнул Карим, и его лицо перекосилось от внутренней борьбы.

– Решать тебе! – хлопнул по плечу сына. – Игрушка твоя, но сразу скажу, это не весь подарок.