Даже стоя у врат Ада не признался бы, что картинка, которую эта стерва нарисовала, заставила член налиться кровью. Он и без того уже беспокоил озабоченностью к этой особе, а после столь откровенного заявления, аж дёрнулся, требуя немедленно свободы и последующего пленения тесной, влажной …

– Мур, – поиграла крутыми дугами красивых бровей Юсупова, – какой нехороший мальчик-Ханчик.

Перед глазами помутнело от слепой злобы. Руки зачесались заткнуть Юсуповское недоразумение. Немедля! Кажется, я только что познал, что значило «разозлиться до белого каления».

Смерть дочери и сестры меня оглушила, но не отупила, а сейчас я был на грани сорваться и проучить малолетнюю суч*у, не понимающую, что хлебало пора закрыть – и без того позволили много!

– Нет, и ты даже не представляешь, – цедил сквозь зубы, но старательно скрывал ярость, – какие у меня фантазии на твой счёт, – не лгал, она и впрямь думала плоско. – Тебе простительно, это в силу молодости… неопытности. Но намекну, самая приятная для меня – я тебя больше не слышу и не вижу!

– Неужто уже отпустить хочешь? – победно улыбнулась.

– Нет, – нарочито медленно качнул головой, на деле шею рассматривая и прикидывая, сколько займёт секунд её свернуть.

– Если нет, тогда тебе проще выколоть себе глаза и перепонки повредить. Ты ведь не передумал меня выдать за своего сыночка? Если стану невесткой, обещаю, – звучало не скрываемой желчной угрозой, – видеться будем каждый день!..

– Или я заткну тебя кляпом и закопаю! – в тон парировал, только сейчас понимая, что с такими перебранками, показываю себя не умнее её.

А девка на меня смотрела не то с насмешкой, не то с уважением, осмысливая насколько реален такой исход событий, а потом легкомысленно кивнула:

– Если я при этом буду одёта во что-то более стильное, – демонстративно майку вниз потянула, порочно сверкнув голыми полушариями крепкой, молодой груди на грани показать их вплоть до сосков.

– Какой размер? – мало на голос походило, скорее на скрип зубов.

– Второй, если ты о груди, – змея ресничками захлопала. – И заметь, свой, без силикона…

– Так тебя только отсутствие лифчика смущает? – деланно проигнорировал очередную провокацию. – Куплю его и будешь счастлива умирать в нём?

В комнате повисло минутное затишье. Юсупова закусив губу, хмурила брови.

– Ты прав, – качнула головой, но вид был самый что ни есть язвительный. – Не стоит твои развратные глаза радовать молодой, девственной плотью…

На этом меня немного коротнуло, но я промолчал, рассудив, что дискуссировать по поводу слова было бы глупым, да и плевать мне на её озвученную невинность. Причём, такую сомнительную.

– Мне нужно что-то более существенное, – кивнула в заключении.

– Скафандр?

– Ох, господин Хан, ваши фантазии поражают своей топорностью.

– Бл*, – вот теперь я скрипнул зубами громко. – Какой? Размер? – вторил, еле сдерживаясь от крика. Кипел от злости, всё… я вот-вот был готов взорваться!

– И кто мне будет покупать? ТЫ? – окинула меня негодующим взглядом, граничащим с отчаяньем. – Прости, чувак, ты одеваешься стрёмно!

– Я тебя не выпущу, – поспешил на выход, потому что находиться в комнате с этим чудовищем больше не мог. Убью ведь! Правда грохну…

– Мне тут плохо, – не знаю, что меня заставило замереть: интонация голоса Юсуповой или секундное дежавю фразы, которую когда-то обронила моя сестра, единожды пожаловавшись на своего мужа. Как потом оказалось, он её жестоко бил. Даже бурлящая злость на девку сошла на нет.

Впервые с момента нашей встречи с Даниилой, кажется, услышал голос настоящей Юсуповой младшей.

– Мне тесно. Клаустрофобия развивается, – добавила тихо.

Я даже с сомнением покосился – не улыбалась ли.

НЕТ! Девчонка стояла без гримасы ненависти и вызова. Без лютой злобы или желания провоцировать.

– Мне тебя пожалеть? – недопонял, к чему клонила. – Окей, когда буду закапывать, коробку пошире закажу, – смилостивился.

– А если я поклянусь, что буду хорошей девочкой? – проигнорировала мою колючесть. – В магазине? – добавила ровно. Смотрела очень честно и с ожиданием… Вполне искренним.

Не собирался сдаваться. Меня такими жалобными речами не сломать!

– Тебе лучше смириться! – глаза в глаза, утверждая свою власть в нашей стае. Я Альфа! – И выкинуть даже мысль, что от меня можно сбежать!

И она кивнула.

– Любая попытка окончится в лучшем случае – трёпкой, – разъяснил на тот случай, если девчонка надеется на какие-то поблажки. – В худшем – убью собственными руками, и скажу, что так и было.

– Клянусь! – подняла руку, но продолжила таранить прямым взглядом.

– И твоя клятва чего-то стоит?

– А что нужно для подтверждения? – нахмурилась, теперь затравленно зыркнув.

– Полчаса на уборку в комнате и приведи себя… – запнулся, задумчиво оценив девчонку, уже не строившую из себя исчадие Ада, – хоть в какой-то божеский вид.

Глава 6

POV Дань

Он ушел… Дверь так и осталась открытой. Может и стоило бы броситься проверить, следят ли за мной, но прикинула: масштаб разрухи и время, которое на уборку выделено, свои возможности для побега из дома, последствия в провальном случае… И принялась убираться.

Пока сваливала груды мусора, в комнату заглянул один из псов, кто меня охранял. Рулон пакетов принёс, веник, тряпки, совок. С равнодушным лицом у двери бросил.

– А помочь? – уже в спину кинула, уходящему мужику.

– Иди в п*ду! – через плечо и совершенно неуважительно.

– Я девок не люблю, – огрызнулась преисполненная обидой. Не за то, что послал, а за отказ.

– Тогда на х*й! – и знак показал.

– Я бы с радостью, да среди вас мужиков нет! – этого мАлого злить и бесить не собиралась, брякнула по привычке, а болван чуть было не повёлся на мою провокацию. Раздражённо всхрапнул, окатил яростью глаз, но бестолковую ругань не продолжил – просто ушёл.

Бл*, вот на х*я с ними перепираться взялась? Мне на него начхать!

Ещё раз крепко чертыхнулась и продолжила убирать то, что натворила от души, уже проклинала идиотскую идею достать Хана через погром. Хотя, главнее результат, а я, вроде, добилась желаемого.

Проверила, можно ли договориться с врагом.

Отец был прав, когда, растормошив ночью, за несколько минут до взятия нашего особняка, признался, что никому не будет легко, но если делать все верно, Хан не убьёт сразу – даст шанс и выслушает! Папа не ошибся – Ханское чудовище умело слушать!

Может и глупа, но ровно на столько, чтобы играть ва-банк на чужой территории. Кто не рискует, тот не пьёт шампанского. И если ещё день назад я знать не знала Хана, то теперь очертания этого зверя стали прорисовываться – ещё не полностью, но уже яснее стало, что он из себя представлял. Осталось выдержать свою роль, а там – либо грохнет, либо сбегу. И моя попытка привела к тому, что Хан был готов к уступкам. Значит, я выбрала пусть рисковую, провокационно опасную, но удачную тактику.

Довести… и чуть уступить, пусть думает, что сломал. Мне не сложно, я умела быть разной. Хамелеон! Умела затаиваться, ждать и менять «цвет».

Душ приняла, чуть ли не на последних минутах отведённого времени. Пришлось в пижаму опять влезть, а уже на выходе из комнаты, обнаружила, что за мной не следили.

Хм, странно.

Хан себя вёл так, словно знал, что не сбегу… из этого особняка. Не собиралась пока ломать его убеждения. Я вообще себе дала пару дней на изучение стана врага и принятие решения, чуть поостыв от первого шока. Это делать, сидя взаперти, было крайне сложно. Зато теперь, как поняла, мой демонстративный глас был услышан, значит, дом будет в моём распоряжении, но по умолчанию для меня – больше ничего не ломать!

Я вообще очень понятливая, особенно когда мне что-то нужно.

Огляделась. Никого, но из четырёх дверей на этаже помимо моей, была приоткрыта дальняя с противоположной стороны. Покосилась в сторону лестницы, опять на ту дверь. Не знаю, что меня туда тянуло, но пошла. Толкнула… и застыла на пороге.

Склонив голову и утопая в раздумьях, на краю постели сидел Хан – ноги чуть расставлены, локти на коленях, ладони замком сцеплены между.

На моё появление нехотя среагировал, не шевелясь:

– Это тебе, – даже тыкать было не нужно, я тотчас уставилась на аккуратную стопку чёрных вещей возле него.

– Шутишь? – скривилась. – Когда успел купить?

– Давно, – обронил так, словно он вообще себя заставлял звучать, а потом на меня покосился.

– Не новые? – скептически нахмурилась. – Я не буду надевать чужие шмотки! – опять отыграла избалованную папину дочку, ещё и руки на груди сложив.

– Не хочешь, ходи в том, что есть! – ровно припечатал Хан, и встал.

Это моего желания добиться желаемого не охладило.

– Ты обманул! – наехала, спешно раздумывая какой погром за это учинить опять.

– Я не обещал поездки в магазин, – хладнокровно рассудил Хан. – Я согласился, что вещи нужны. И пока есть вот это… – кивнул на стопку.

Чёрт! Разложил-то верно и словами играл умело. Впредь буду умнее и прозорливей, тоже следить за точностью фраз.

– Твоей дочери? – с сомнением уточнила, но немного смилостивилась.

– Нет, – Хан как-то странно скрежетнул зубами и ещё рыкнул что-то… чёрт его поймёт, что.

Рассудив, что он в прав, подошла к шмоткам, верхнюю пальчикам приподняла. Чёрные джинсы… потом футболка, джемпер:

– Какое-то депрессивное, – только сейчас осознала, что звучу только я.

Обернулась к Хану, и глазами тотчас наткнулась на фотку в рамке, которую он держал. Я вообще не привыкла к распечатанным фотографиям, рамочкам, а тут в комнате, как по старинке. Пусть не на стенках, но на письменном столе, возле которого и стоял Хан, ряд рамок красовался.

Я неспешно прошлась по комнате, только теперь в ней улавливая девичьи оттенки и элементы: резинки, заколки, духи, немного косметики, и запах тут был нежнее, тона декора мягче и пастельней.

Остановилась рядом с Ханом, глядя на фотки. На всех были двое… Девушка, примерно моего возраста или моей сестры, и маленькая девочка. То на руках, то в объятиях, и они всегда, всегда с искренне лучезарными улыбками. Парочка излучала любовь и свет.

У меня даже сердечко как-то странно ёкнуло. Не знаю почему. Я вообще не сентиментальная особа, но они мне душевными и милыми показались.

– Это кто? – ткнула на ту, кто постарше. Она была темноволосой и кареглазой. Я бы даже сказала, черноглазой. Худенькая, изящная, женственная и с очень необычной внешностью, которую бы я отнесла к восточной красоте.

– Сестра, – секундой погодя и глухо отозвался Хан.

– Сколько ей?

– Двадцать…

– Ого, и у неё уже дочка такая взрослая? – опешила, глянув на мелкую и прикидывая, во сколько сестра Хана её родила. Пятнадцать? Если вообще не тринадцать!

– Это Эсманур – моя дочь. А Разула – её тётка, – таким тоном будто я оскорбила его до глубины души.

– Ну прости, что ошиблась, – шикнула, не понимая с чего он такой рычащий. Ну да, влезла и что с того?! Захотел – ответил, а нет – ну и… я бы не обиделась!

– А сыну сколько?

– Двадцать три, – процедил, буравя меня тяжёлым взглядом. Я не удержалась, даже присвистнула:

– Поздравляю, ты по ходу детей штампуешь по неосторожности и не заморачиваясь разницей в возрасте, – поставила фотку, которую успела взять, чтобы поближе рассмотреть парочку, и к вещам на постели вернулась.

– Её стало быть? – проворчала, ещё раздумывая, как показать своё недовольство его коварством. Обещать – и исказить данное слово. – Нет, Хан, не надену шмотки твоей сестры. Лучше голой, – решила покапризничать, – пусть она сама их носит. – Хан как-то яростно всхрапнул. Видимо, я всё же его достала со своим мерзким избалованным характером. Поэтому решила дожать – трёпку устроит, значит так, потом слаще буду мстить: