Точно надо отпуск брать. Так бы остаться с Ксюшкой дома, поиграть вдоволь, повеселиться, глядишь, и с Ликой бы у них контакт наладился.

Но я обещал. Тем более дело закончено.

Спускаюсь вниз.

Лика листает папку. Фото девушки лежит отдельно.

– Красивая у тебя работа, – ревниво тыкает пальцем в лицо Тины.

– Это – работа. Не ищи проблему там, где ее нет, лучше следи за дочкой. Я уехал, – забираю папку.

В машине кидаю ее на сиденье рядом. Мультифора с фотографией Шелест выскальзывает на пол.

Поднимаю и снова зависаю на ней, разглядывая. А потом достаю отчет Иванова и читаю про Тину.

Работает в городской поликлинике на полставки и еще на полставки в крутой платной клинике.

«Все-таки стала врачом», – усмехаюсь про себя.

Не замужем, детей нет. Другой личной информации не вижу.

Мне бы это досье пару лет назад, когда погибла Тася и я едва смирился с ее потерей. Или хотя бы несколько месяцев назад, до женитьбы на Анжелике.

Сам себя без Таси не вывозил. Лика своим появлением в рухнувшей в один миг жизни перекрыла страдания. Временно.

Зачем я сделал ей предложение? Ах да, няня моей дочки превратилась в страстную любовницу. В Ксюшке моей души не чаяла, и я решил, что лучшей мамы для нее не придумаешь.

Помню, как за два дня до свадьбы укладывал маленькую принцессу спать.

– Пап… – тяжелый вздох крохи.

– М?

– Я хочу длугую маму.

Приплыли. Свадьба через два дня!

– А чем тебе Лика не нравится, котенок? Вы же подружились.

– Она злая. Она меня не любит. И тебя не любит.

– Почему ты так думаешь?

– Я не думаю. Я знаю. Слышала.

– Что слышала?

– Она тебя называла нехолошими словами, когда они с тетей Машей чай пили на кухне. Только это не чай был, а что-то невкусное…

– Откуда ты знаешь, что невкусное?

– Пахло неплиятно, – маленький кнопочный носик характерно сморщился.

– Понятно. А что за нехорошие слова?

– Мне нельзя повтолять.

Моя малышка иногда слишком послушна.

– Хм, ладно, кнопка, спи. Разберемся.

С нехорошими словами, невкусным чаем и не только…

Но Лике мне, кроме слов дочери, предъявить было нечего. Она даже натурально расстроилась, что Ксюша ее оклеветала. И я поверил. Списал все на предсвадебную нервотрепку в нашем доме. Малышке она тоже передалась, вот и придумала Ликину «нелюбовь».

А дочь на самом деле оказалась права – после свадьбы Лике она стала неинтересна. То ли впрямь жену заколдовали, то ли меня чем-то опоили, ослепили, ваты в уши напихали.

Заколдованное королевство какое-то.

3. Кристина. Счастливо оставаться

Отчеты, отчеты, отчеты…

Откинувшись на спинку кресла, разминаю шею и плечи, прикрываю уставшие глаза.

Невыносимо. Подташнивает не столько от отчетов, сколько от необходимости находиться на одной территории с Анатолием. В памяти еще звучит его резкий тон и обидные слова, что на таких, как я, не женятся. Такими только пользуются. Он еще много чего говорил, не стесняясь в выражениях, а я стояла, обтекала униженная, обиженная, растерявшая уверенность в своей неотразимости и чувстве нужности. Ему.

Надо было ответить… Так же обидно и хлестко, чтобы задеть его самолюбие. Увы, онемела, оглохла, застыла. Потому что всегда считала, что мужчина, по-настоящему любящий свою женщину, не позволит себе обидеть ее. Анатолий оказался два в одном – и не любящий, и не мужчина.

После драки кулаками не машут. Если бы я не тормозила, то…

Прокрутила уже несколько сотен вариантов нашего диалога, жаль, нельзя эти варианты внедрить в мозг Анатолия, чтобы он знал, ЧТО я теперь о нем думаю.

Правильно говорят – от любви до ненависти один шаг.

Ненавижу!

Дура слепая! Недалекая!

Пальцы неконтролируемо мнут лист А4. Черт! Опять переписывать!

В дверь стучат, и тут же она открывается.

– Крис…

Вместе с голосом моей коллеги Агнии в кабинет вплывает корзина белых роз.

– Та-дам! – торжественно ставит ее мне на стол. Воздух тут же наполняется цветочным ароматом, который я вообще-то люблю, но не в данном случае. Я уставшая, и, кроме раздражения, эти цветы ничего не вызывают.

– Агния! – недовольно шипя, вытаскиваю бумаги из-под плетеной корзины. – Смотри, куда ставишь!

– Ай, плевать! Крис, ты только посмотри, какая красота! Да за таким букетом работать не надо!

Закатываю глаза. Стоимость букета еще ни о чем не говорит.

– От кого?

– Понятия не имею. Курьер принес на пост, просил передать Кристине Шелест.

– Так это мне? – изумленно таращусь на подругу, ищу хоть толику шутки на ее смазливом личике.

– Тебе, конечно, – уверенно и без намека на розыгрыш. – А ты о ком подумала?

– Точно не о себе, – усмехаюсь. – Ладно, следующий вопрос: от кого?

Вместе с Агнией роемся в бутонах в поиске карточки или какой записки. И когда надежда на нее исчезает, пальцы натыкаются на маленькую открытку у края корзины.

«Прости за грубость, любимая. Не знаю, что на меня нашло. Предлагаю все оставить как прежде. Твой А».

– От кого, Крис? – Агния заглядывает мне через плечо. Она про нас с Анатолием не знает. Вообще никто не знает.

Отворачиваюсь, отхожу к окну, сминая открытку в руках. Анатолий. Как у него все просто – оскорбить, унизить, плюнуть в душу, а потом просто «прости». На что надеется? Что я прибегу к нему и сделаю вид, что ничего не было?

Ну уж нет. Дудки, бывший любовничек. Жене своей лапшу на уши вешай.

– Кристин? – подруга трогает меня за плечо. – Ты чего?

– А? Ничего. Задумалась просто.

– От кого цветы-то?

А собственно, почему я еще здесь? Теперь меня ничто и никто не держит, а зарплата… Найду другую работу. В конце концов, в городской больнице врачей не хватает, возьму подработку.

Не отвечая Агнии, резво разворачиваюсь, в два шага оказываюсь возле своего стола, можно сказать, уже бывшего. Беру чистый лист и размашистым почерком пишу заявление по собственному желанию.

Вообще, почему я раньше это не сделала? Зато камень с души мгновенно упал и настроение улучшилось.

– Крис! Ты что делаешь? Он же тебя не отпустит…

– Он? Он как раз с удовольствием.

С заявлением в одной руке, прихватив корзину в другую, покидаю свой кабинет.

Быстро преодолеваю полукруглый холл частной клиники. По сторонам не смотрю. И так знаю, что все сотрудники смотрят и шушукаются. Видимо, выражение лица у меня слишком решительное и злое, еще и эти чертовы дорогущие розы привлекают внимание.

Перед кабинетом Калинина на секундочку задерживаюсь. Руки заняты, постучать нечем, не ногами же долбить. Поэтому, подцепив ручку локтем, открываю дверь.

А там…

Анатолий Сергеевич, он же завклиникой и мой уже бывший любовник, лобызается с Любочкой из процедурной. Зажал ее у шкафа и пальцы свои ей под коротенький халатик запустил. Паучище.

А Любочка пищит да губешки свои малиновые под его нахальный рот подставляет.

Фу, сейчас стошнит.

Со мной на работе ни-ни, а с остальными, значит, можно, даже не запираясь?

Дабы привлечь внимание, громко кашляю.

– Кристина Владимировна, почему без стука? – заметив, что в кабинете теперь они не одни, Толя отрывается от Любочки. Как ни в чем не бывало поправляет воротник своего белоснежного накрахмаленного халата и проходит к своему столу, садится в кожаное массивное кресло.

Любочка, что-то пискнув, отворачивается, спешно приводя себя в порядок.

– Руки заняты, Анатолий Сергеевич, – не особо скрывая брезгливость, сухо отвечаю. – Вот, это вам, – кладу перед ним заявление. – А это, Любаша, тебе. Шеф заказал, мне по ошибке вручили, – и сую ошеломленной Любе корзину с розами. – Все, счастливо оставаться!

Взмахнув рукой прощальным жестом, иду на выход, задрав подбородок кверху.

– Стоять! – рявкает Калинин. – Кристина Владимировна, мне вас заменить некем!

– Не мои проблемы, – не оборачиваюсь.

– С волчьим билетом уйдешь!

А вот это обидно. Если и правда осмелится – упадет в моих глазах ниже некуда.

– Мне все равно, – хорохорюсь.

– Тогда… тогда отработка! Две недели! По Трудовому кодексу!

– У меня еще отпуск не отгулян.

– Стерва, – плюет сквозь зубы.

В ответ от души хлопаю дверью.

Агния караулит меня снаружи. Глаза огромные.

– Ну что? Подписал?

– Подпишет, куда он денется.

– И что теперь?

– Пойду собирать вещи.

Агния семенит рядом. По полу мраморного холла асинхронно стучат наши с ней каблуки.

– Хм, а говорил – незаменимая.

– А он вообще много чего говорил.

4. Кристина. Подстава?

Анатолий врывается в кабинет минут через семь.

– Агния, выйди! – рычит.

Подруга сбегает.

Словно Калинин прозрачный и незаметный, продолжаю собирать свои вещи в коробку из-под «Снегурочки».

– Ты что устроила, Кристина? – не сбавляя тон, встает на пути заведующий. – Цену себе набиваешь? Я думал, ты умная девочка, а ты?

Смотрю на него снизу вверх. Никаких эмоций к нему не испытываю, даже странно.

– Вы, Анатолий Сергеевич, осторожнее с эпитетами, – голос тверд как никогда. – Я, будучи вашей любовницей, свою порцию выслушала, а вот как подчиненная – терпеть подобные оскорбления не собираюсь.

– Я тебя не отпускаю! – вырывает из моих рук органайзер с канцелярией, который я покупала себе сама. Ручки, карандаши, скрепки и прочие мелочи со звоном сыплются на пол.

– Не имеете права. Трудовой кодекс вам в помощь, я с ним тоже знакома.

– Я тебе характеристику испорчу. Тебя даже в санитарки не возьмут.

– Низко падаете, Анатолий Сергеевич.

– Ты…

Анатолий жестко хватает меня за локоть. Меня передергивает. Он этими пальцами Любочку только что лапал, может быть, даже успел в трусы ей залезть. Помыл хотя бы? Фу!

– Соблюдайте субординацию, Анатолий Сергеевич, – шиплю со злостью, выдергивая локоть из его щупалец.

– Кристина, – Калинин вдруг сдувается. Отступает на шаг назад, выставив руки вперед, типа сдается. – Я признаю, я перегнул… Давай все забудем, а? Останься. Я тебе зарплату прибавлю.

Ого, какие перемены.

– Незаменимых людей не бывает.

– А! Я знаю! – озаряется смазливое лицо заведующего. – Ты меня так любишь, что после какой-то ссоры бежишь прочь, чтобы мне насолить… Насолила, я понял. Учту. Больше не повторится.

Какой-то ссоры! И как язык поворачивается.

– Крис… я тебя люблю…

Ну фальшивит же!

– Пфф, – ядовито усмехаюсь. – У вас тут Любочкина помада на щеке. Сотрите, любвеобильный начальник, а то ненароком жена нагрянет или кто из коллег доложит…

Заведующий, изменившись в лице, бросается к зеркалу и стирает отпечаток малиновой губной помады под подбородком.

Окидываю взглядом в последний раз свой кабинет. Он у меня уютный. Был. Я буду скучать.

Кидаю сумочку поверх личных вещей, беру коробку.

Калинин преграждает мне путь.

– Рабочий день еще не окончен, – выдергивает вещи из моих рук.

В сумочке трезвонит телефон.

– Разрешите ответить, Анатолий Сергеевич? – протягиваю руку за сумкой. – Благодарю, – язвительно.

Вытаскиваю телефон. На экране незнакомый номер.

– Да?

– Кристина Владимировна Шелест? – льется из динамика мужской официальный тон. Калинин несомненно слышит каждое слово. Ну и пусть. Вдруг мне звонят из другой клиники и хотят предложить выгоднее местечко?

– Да, это я.

– Вас беспокоит следователь Иванов. Кристина Владимировна, вы проходите свидетельницей по делу Дарьи Денисовой. Вы не могли бы подъехать для оглашения дела? Адрес я вам скину.

– Сейчас?

– Да, сейчас будет очень удобно.

– А я на работе. Меня начальник не отпустит, – мстительно смотрю в лицо Анатолия. Оно у него пятнами пошло.

– Справку об отсутствии на рабочем месте я вам выпишу.

– Отлично, выезжаю. Жду адрес.