Сказать, что интерес к пресс-конференции оказался высоким – не сказать ничего. В сравнительно небольшой зал питерского отделения ТАСС набилось огромное количество журналистов и блогеров, и пишущих, и снимающих, жаждущих получить информацию о вспыхнувшем скандале из первых уст. О грандиозном скандале, который привлёк к персональной выставке Абедалониума внимание даже далёких от мира искусства людей.

«Кто убил Костю Кочергина?»

Как получилось, что знаменитый художник написал портрет пропавшего ребёнка? Когда он написал портрет? Имеет ли Абедалониум отношение к исчезновению Кости?

«Абедалониум – убийца?»

Этот заголовок ещё не появился в медиапространстве, его избегали даже самые «жёлтые» издания и блогеры, однако в воздухе он витал.

Убийца?

От всеобщего обожания до всеобщей ненависти шаг очень маленький, но город пока не был готов подвергнуть обструкции одного из своих героев. Город насторожился и ждал объяснений.

– Как вы знаете, одно из полотен Абедалониума, а именно «Мальчика нет», вызвало… гм… серьёзные вопросы. – Заместитель директора «Манежа» наверняка готовился к выступлению, однако волнение сказывалось: голос не дрожал, но иногда срывался. А заученные слова норовили выпрыгнуть из памяти. – В настоящий момент компетентные органы проводят соответствующую проверку… – Короткое движение головой вправо, на руководителя пресс-службы ГУВД. – Которая и даст ответы на интересующие нас вопросы.

Местоимение «нас» он использовал сознательно, чётко дав понять, что «Манеж» не располагает какой-либо информацией о происходящем и так же, как всё общество, ждёт ответов от полиции. Начальник пресс-службы ГУВД намёк понял и негромко сделал ожидаемое сообщение:

– В настоящий момент возобновлено следствие по делу об исчезновении Кости Кочергина. Результаты будут обнародованы. – Произнёс сухим, официальным тоном.

– Мы это знаем, – поднимаясь, проворчал журналист «Интерфакса» и громко спросил: – Вы уверены, что на картине действительно изображён Костя Кочергин?

– Предварительное заключение экспертов положительное, соответственно, мы проводим расследование, считая это предположение доказанным.

Возникла короткая пауза, воспользовавшись которой Вероника выкрикнула вопрос:

– Картина останется в экспозиции?!

– У нас нет причин её убирать.

– Выставка продолжит работу?!

– У нас нет причин её закрывать, – пожал плечами представитель «Манежа».

– Потому что сейчас выставка вызывает особенный интерес?!

– Потому что у нас нет причин её закрывать, – взяла слово третья участница пресс-конференции, арт-куратор выставки Лидия Дабре. – Мы все ошеломлены происходящим и пребываем в полной растерянности. Мы искренне хотим, чтобы исчезновение несчастного мальчика было раскрыто, преступник наказан, а родители Кости Кочергина узнали правду и обрели покой, которого их лишили восемь лет назад. Но будем откровенны: происходящее вокруг выставки не имеет отношения к её художественной ценности. Абедалониум – великий художник, который, возможно, хочет что-то нам сказать. Или уже сказал.

– И то, что он сказал, взбудоражило общество и привлекло дополнительное внимание к выставке, ведь так?

Ответить Лидия не успела – намёки на поднявшийся ажиотаж порядком утомили журналиста ТАСС, и он решил сменить тему:

– Кстати, что говорит о происходящем сам Абедалониум?

– Да! – поддержали его из зала.

– Вы с ним общались?

– Он дал комментарий?

Вопрос не мог не прозвучать, его ждали, и он вызвал понятное оживление в зале. До сих пор знаменитый художник не проронил ни слова, и журналисты надеялись на пресс-конференции услышать хоть какое-то заявление.

– Абедалониум знает, чей портрет написал?

– Абедалониум видел Костю перед исчезновением?

– Абедалониум причастен к его исчезновению?

– В настоящее время мы пытаемся получить комментарии художника, однако сделать это не так просто, как кажется, – дипломатично ответил заместитель директора «Манежа». – Как вы знаете, Абедалониум прилагает огромные усилия, чтобы оставаться инкогнито…

– Но ведь он написал портрет исчезнувшего мальчика.

– Вполне возможно, до того, как мальчик исчез.

– Полиция способна отыскать Абедалониума или нет?

– Мы работаем над этим, – коротко ответил представитель ГУВД.

– Вы его найдёте или нет?

– На всё требуется время.

– Но вы ищете?

– Вы уже выяснили его настоящее имя?

– Лидия, вы тоже ничего не знаете?

– Нет, – покачала головой Дабре. – К сожалению, мы не знаем ни настоящего имени Абедалониума, ни где он находится. Я предполагаю, что художник пребывает за границей.

– Но ведь Абедалониум совсем недавно давал интервью, – зачем-то сообщил какой-то блогер, знаменитый умением распаковывать подарки.

Глупое замечание осталось без комментариев, даже ехидных, поскольку всех интересовали ответы участников пресс-конференции, а не возможность позубоскалить над оплошностью коллеги.

– Как вы связывались с Абедалониумом до сих пор?

– Через немецкую юридическую компанию, – ответил представитель «Манежа».

– Им тоже неизвестно настоящее имя Абедалониума?

– Они уверяют, что нет.

– Как такое возможно?

– Современные технологии позволяют проводить обезличенные финансовые операции, подтверждая подлинность сделки различными способами.

– Абедалониум вообще существует?

– Приходите в «Манеж», – предложила Лидия.

Журналисты рассмеялись.

– Работа с иностранцами создаёт дополнительные трудности полиции?

– Безусловно, – подтвердил начальник пресс-службы ГУВД. – Проблемы есть и с потерей времени, и с разной оценкой тяжести возможного преступления. Однако мы надеемся, что ведущиеся в Европе дискуссии о легализации педофилии и других преступлений против детей не помешают немецким коллегам оказать нам всю возможную помощь, которая может понадобиться в ходе расследовании.

– Вы считаете, что в данном случае совершено преступление сексуального характера?

– Пока мы можем лишь строить предположения.

– Почему вы не пригласили на пресс-конференцию Даниэля Кранта? Всем известно, что он является официальным представителем Абедалониума в России и ведёт дела от его имени.

– В настоящий момент господин Крант находится за пределами Санкт-Петербурга.

– Даниэль пропал?

– Мы имеем представление о том, где находится господин Крант, и уверены, что он пребывает в добром здравии. Он уже сообщил, что не располагает какими-либо сведениями, способными пролить свет на происходящее или помочь с установлением личности Абедалониума. Ситуация с картиной «Мальчика нет» стала для господина Кранта таким же сюрпризом, как и для всех нас.

– Когда Крант уехал из города?

– В четверг.

– В день открытия выставки?

– Сразу после открытия, на котором он присутствовал.

– Вам не кажется это странным?

– У господина Кранта возникли неотложные дела личного характера.

– Присутствие Даниэля ничего бы не изменило, – вернул себе слово заместитель директора «Манежа». – Мы с Даниэлем хорошие друзья, и он много раз говорил, что абсолютно ничего не знает о подлинной личности Абедалониума. И разумеется, вряд ли он сможет оказать существенную помощь следствию. Тем не менее мы ждём от него вестей…

* * *

– Вы хорошо водите, – обронил Феликс.

Он знал, что застанет спутницу врасплох, и не ошибся: Ада помолчала, решая, как реагировать на замечание, а через полминуты негромко уточнила:

– Это комплимент?

– Констатация.

– Мне всё равно приятно.

– Мне извиниться?

Она улыбнулась:

– Не обязательно.

Но на Вербина не посмотрела.

Кожина и в самом деле хорошо водила: уверенно держалась в потоке, на опережение шла без грубости, но достаточно агрессивно, и при этом явно чувствовала машину. «Слышала» её.

– Учились водить на «механике^[2]»?

– Отец говорил, что только так можно почувствовать машину.

Она словно прочитала его мысли.

– Мой постоянно это повторял.

– Старая школа.

– Именно.

Сейчас у Кожиной был красный Mercedes, слишком низкий, на вкус Вербина, и недостаточно высокий – на его рост, однако высказываться на эту тему Феликс не стал, поскольку сам согласился на предложение отправиться за город на одном автомобиле. Во-первых, потому что посёлок, в котором Ада спрятала Кранта, тщательно охранялся и «Зачем нам эта головная боль с пропуском, Феликс?». Во-вторых, и это было главным, чтобы попробовать поговорить о прошлом. Однако затея провалилась: Кожина охотно болтала о чём угодно, мягко отвергая любые попытки приблизиться к истории Кровососа. Улыбкой давала понять, что ожидала такого развития событий, поэтому не обижается, и легко переводила разговор на другие темы.

– Феликс, как вы отнесётесь к предложению говорить друг другу «ты»? Даниэль знает, что я всем своим добрым друзьям говорю «ты».

– Мы с вами просто знакомы, Ада Николаевна.

– Я догадывалась, что услышу в ответ нечто подобное.

– Предлагаю компромиссный вариант: вы мне говорите «ты», а я вам – «вы». Не сомневаюсь, вы со многими людьми общаетесь в таком ключе.

– Но с вами я бы так не хотела. – Она сбросила скорость – ворота посёлка были совсем рядом, и предложила: – Давайте по-прежнему на «вы», но, пожалуйста, называйте меня по имени.

– Это важно?

– Хотя бы при Даниэле. Я сказала ему, что приеду с человеком, которому полностью доверяю.

– Вы не доверяете людям, которые называют вас по имени и отчеству?

– Между людьми, которые по-настоящему доверяют друг другу, складываются тёплые отношения, которые отменяют обращение по отчеству. Даниэлю это правило известно.

– Вы предлагаете мне подыграть?

– Что вас смущает, Феликс? Вам ведь нужно, чтобы Даниэль полностью раскрылся во время разговора? Я объясняю, как проще всего этого добиться.

Она умела вести переговоры. Или управлять мужчинами. Или и то, и другое.

– Хорошо… Ада, – выдавил из себя Вербин.

– Спасибо, Феликс, – улыбнулась она в ответ. Не флиртуя. Не заигрывая. Улыбнулась, как старому доброму знакомому, которому абсолютно доверяет. – Кстати, в багажнике несколько пакетов для Даниэля. Вас ведь не затруднит донести их до дома?

– Конечно, нет.

– Очень хорошо.

Посёлок и впрямь хорошо охранялся: не расслабленными вахтовиками из дешёвого частного предприятия, а хорошо подготовленными сотрудниками. Кожину они знали, а вот документы Феликса рассматривали тщательно и действующие «корочки» старшего опера не произвели на них впечатления. Тем не менее пропустили. Дом оказался не очень большим, в два этажа, красивым, но при этом холодным – по ощущению, потому что не производил впечатления места, в котором живут. Как сказала Ада в ответ на замечание Вербина: «Потому что у него никогда не было настоящего хозяина». Дом это чувствовал и грустил. И потому был холодным.

В отличие от толстенького Даниэля, не считающего нужным скрывать искреннюю радость, вызванную визитом гостей.

– Ада, милая, ты не представляешь, как я рад тебя видеть! – провозгласил он, расцеловавшись с красавицей.

– Представляю, дорогой.

– Я здесь совсем один, мне грустно и страшно.

– Ты под надёжной охраной.

– Это другое. Мне одиноко, особенно длинными тёмными вечерами… – Толстяк скроил умильную мину, намекая, к чему клонит. – А посторонних сюда не пускают.

– Постарайся познакомиться с кем-нибудь из здешних.

– Ты же запретила выходить из дома.

– Потому что хочу, чтобы ты остался жив. – И прежде, чем собеседник успел среагировать, Ада улыбнулась и указала на Вербина: – Даниэль, позволь представить тебе Феликса, лучшего московского сыщика.

– Даниэль Крант.

– Феликс Вербин.

Ладонь у толстяка оказалась узкой и влажной.