– Хендрик, мы не можем упустить её… – проскрипел голос старика.

– Умолкни! – вдруг рявкнул на него барон. И добавил: – Вышли все вон! Живо!

Он слуг прогнал.

Оу, дело плохо.

– Никогда не говори о наших делах в присутствии прислуги и этой идиотки, – прошипел барон.

Это я-то идиотка?

Что ж, я тебе всё припомню, гадёныш.

Это какой надо быть бесчувственной сволочью, чтобы так сильно ненавидеть собственную дочь?

– Все ушли, – вздохнул старик. – И не повышай на меня голос, Хендрик.

Хендрик ничего не сказал, он просто взял и залепил мне пощёчину!

Ма-а-ать!

У меня в голове загудело, левая сторона лица в тот же миг онемела.

И больно так стало. Вот же урод.

Я издала слабый стон и… глаза не стала открывать. Фиг вам!

Осталась «в обмороке».

Хочу, чтобы меня вернули в кровать и оставили в покое.

– Что с ней? Почему не приходит в себя? – заволновался старик и потыкал меня в бок своей тросточкой.

В одно место себе засунь эту трость!

– Конрад, не наводи панику, – прорычал Хендрик.

Так, старика зовут Конрад.

Продолжаем собирать информацию по крупицам.

Снова какое-то движение, шелест ткани, звуки наливаемой воды…

Я уже догадываюсь, что бу… Плюх!

Эта сволочь вылила мне на лицо воду! Холодную!

А я и бровью не повела, хотя вода попала в нос, и как бы не чихнуть.

Капли скатывались по лицу, вызывали щекотку и стойкое желание взять полотенце и вытереться.

Так, мне положена награда Оскар.

Определённо, я заслуживаю звания гениальная актриса всех миров и народов.

– Нужен лекарь, – произнёс Кондрад. – Пусть сделает новый эликсир подчинения, и скорее сыграем свадьбу.

Эликсир подчинения? Уж не этот ли мутно-розовый компот?

– Всё будет, только не занудствуй, – шикнул на него барон.

– Не занудствовать? Не паниковать? – не на шутку рассердился старикашка.

И голос его стал ещё более противным – скрипел, как проржавевшие дверные петли.

– У меня нет времени, ты это знаешь. Я должен успеть зачать с ней дитя. Должен родиться мальчик, Хендрик. Посмотри на меня, я уже на самом краю…

Воцарилось тяжёлое молчание.

Густое, неприятное, со стойким привкусом тотальной подставы.

– Мы не сможем найти новую девушку с магией земли. Ты три года жил в этой семье и ждал, когда её сила пробудится и за три года не появилось никакой информации о других девушках с этой магией, – прошипел Конрад и ударил по каменному полу своей тростью. – Так что возьми ситуацию под контроль, Хендрик и верни её в сознание. Вызови лекаря, кого угодно, но приведи её в чувство!

Так, стоп. Погодите.

Хендрик, он же барон, он же тип, что выдаёт Лидию замуж за старикана – не отец Лидии?!

Отчим?

А где тогда матушка Лидии?

Что-то мне всё больше ситуация не нравится.

Куда я угадила? В какой Армагеддец?

Ох, не зря, совсем не зря прошлая Лидия провела ритуал на вызов тёмной сущности.

Значит, всё очень и очень плохо.

– Прости, я не прав. Конечно, мы всё сделаем, всё ускорим, не волнуйся. Я не позволю тебе уйти за грань. Ты будешь жить, Конрад. Будешь.

На этих странных словах Хендрик поднял меня на руки. Довольно небрежно, хочу заметить.

И понёс меня куда-то.

Раз я им нужна, значит, в окно меня не выбросит.

– Ваша милость? – услышала голоса слуг.

– Пошлите за лекарем! – рявкнула его немилость.

Меня вернули в комнату и, словно я мешок с сеном бросили на кровать.

– Позаботьтесь о баронессе, – приказал Хендрик служанкам и покинул покои.

Я выждала несколько минут, позволила девушкам разуть меня, распустить волосы и открыла глаза.

– Ох, леди, вы очнулись! Радость-то какая! – обрадовались девушки.

– Нужно сообщить барону!

Я успела схватить её за руку и на себя дёрнуть, а то она уже навострила лыжи в сторону выхода.

Другая служанка глаза на меня выпучила и рот от удивления приоткрыла.

– Ничего. Барону. Не сообщать, – произнесла чётко и по слогам. – Это приказ. Вам ясно?

Перевела взгляд на другую служанку.

Обе закивали и прошептали, что всё им ясно.

Отпустила руку девушки и проговорила:

– Помогите мне избавиться от одежды. И сразу можете идти.

– Но… – начали они.

– Побудете снаружи. А я хочу полного покоя, – сказала как можно вежливей, хотя хотелось рычать.

– Как прикажете, ваша милость, – кивнули служанки.

– А как же лекарь?

Я вздохнула и ответила:

– Лекаря впустить.

Посмотрю на этого типа, который для меня эликсир подчиняющий изготовил.

Может, он не такой гад, как эта парочка Хендрик и Конрад?

Девушки оставили меня и я, наконец, выдохнула.

Подошла к окну и раздвинула шторы.

За окном простиралась темнота – бескрайняя, глубокая, довольно мрачная и зловещая.

Потёрла грудную клетку.

Как-то тяжко на душе стало. И тревожно.

Ещё и лицо болит от пощёчины.

Прислонилась лбом к окну, прикрыла глаза, руками упёрлась на подоконник и…

Неожиданно подоконник под моими руками щёлкнул.

Нет, не треснул, а именно щёлкнул, словно механизм пришёл в движение.

Я тут же начала его осматривать, ощупывать и поняла, что это тайник!

Надавила на него снова и снизу плавно выдвинулся ящик.

Я потянула его и обнаружила любопытную находку.

Нашла кожаную тетрадь, крест-накрест перевязанную замшевой верёвкой и открывающийся овальный кулон на цепочке из золота.

В нём были миниатюрные портреты – мужской и женский, немного выцветшие от времени.

На одной половинке была изображена очень красивая молодая женщина, на другой – потрясающий мужчина.

Внутри меня что-то дрогнуло и пришло узнавание.

Да, я знаю, кто это. Родители Лидии.

Больше в тайнике ничего не было.

Убрала кулон на место, а тетрадь взяла с собой.

Вернула тайник в прежнее положение. Задвинула шторы и забралась в кровать.

Развязала тетрадь и открыла первую страницу.

Мне несказанно повезло.

Это не просто тетрадь, это дневник потомственной аристократки баронессы Лидии Раджески.

Что ж, малышка, давай, что ли познакомимся.

* * *

– ЛИДИЯ —

Прочла несколько первых страниц.

Не смогла не подивиться чистоте и красоте почерка.

Это был бойкий, складный, растянутый, красивый и чёткий почерк. Каллиграфичный.

А я пишу как курица лапой.

И то забыла, когда в последний раз ручкой писала. Все записи обычно велись в телефоне, либо на планшете.

Моя тёзка писала живым языком.

Она описывала всё подробно, включая свои эмоции, чувства, ощущения.

Вести дневник Лидия начала с момента гибели отца.

На первых страницах она описывала, как горюет и тоскует по любимому папеньке.

Рассказывала дневнику о светлых воспоминаниях о нём.

Писала, как он её учил всему тому, чему обычно девочек не учат.

Математика, геометрия, черчение, фехтование, метание ножей, верховая езда в мужском седле. Особенно, он учил её магии.

Как я поняла из её описаний в этом мире, по крайней мере, в этом государстве, где я сейчас нахожусь, женщина – предмет интерьера. Ах, да, ещё она обязана детей рожать и чем больше, тем лучше.

И девочек не принято было обучать мужским наукам.

А вот её отец, барон Джонатан Раджески считал свою дочь особенной и внушал ей, что она обязана всё знать о мире, в котором живёт. Должна знать, как он устроен, как всё работает, и уметь использовать эти знания.

Моё искреннее уважение этому человеку.

Воистину, он большой молодец.

В моём мире не всякий отец будет так много времени уделять своим детям, будет ссылаться на занятость и все обязанности свалит на мать, бабушек, нянек.

А тут барон. И он активно занимался воспитанием дочери.

Лидия описывала черты его характера. Добрый, но не добренький. Справедливый. Иногда жёсткий, но в меру. Благородный. Человек слова и чести.

Да-а-а, это точно не про сладкую парочку Хендрик плюс Конрад. Они, наверное, даже понятий таких не знают, как держать слово и что такое честь.

Матушка Лидии баронесса Катарина Раджески любила своего супруга. После его гибели она страшно горевала по нему.

Лидия писала, что опасается за душевное здоровье матери. Переживала за неё и несла своё горе на своих плечах гордо и с честью.

Последнее, что успела прочесть, перед тем, как в двери постучали, это были такие строчки:

«Мой отец ездил верхом лучше всех, кого я знаю. Он умел справиться с любой лошадью. Как стихийный маг воды, он сглаживал тревожное настроение, мог успокоить любое живое существо, будь то человек или зверь какой. И я ни за что не поверю, что он сам упал с лошади и тем самым сломал шею. Я уверена, моего отца убили. И я должна узнать, должна найти этого мерзавца. И отомстить».

И вот в двери раздался стук.

Я быстро захлопнула дневник и убрала его под подушку.

Сама легла и закрыла глаза. Изобразила, что сплю.

– Леди? – услышала голос служанок, но глаза не открыла.

Кто-то вошёл, раздались отчётливые шаги.

Возле меня появилось тепло и шелест ткани. Это была служанка.

– Леди спит, господин, – произнесла она шёпотом.

– Пусть спит. Так даже лучше. Лекарское дело многогранное. А теперь идите, оставьте меня одного с леди Раджески. Идите же скорее.

Голос странный, какой-то… деревянный. Будто говорил не человек, а робот.

Та-а-ак… И что у нас тут за кадр?

Я чуть приоткрыла один глаз и едва сдержалась, чтобы не прыснуть со смеху.

И это лекарь?!

Да я теперь знаю, с кого писали персонаж семейки Адамс – Фестера Аддамса.

Вылитый дядя Фестер!

Лекарь был совершенно лысым мужчиной неопределённого возраста. Сгорбленный, весь округло-отёкший, с тёмными впалыми глазами и безумной улыбкой на жутком серо-жёлтом лице.

Одет в серо-зелёный балахон. Ну, хоть не в шубу.

Пальцы длинные и узловатые. Ногти жёлтые, мерзкие.

У него артрит и грибок?

Что же не вылечит, раз он супер мега крутой лекарь?

И что он там вытаскивает из своего потрёпанного временем саквояжа.

Что-то блеснуло в его руках.

Это что мачете?

Я забыла, как дышать.

Он проверил кончиками пальцев остроту лезвия и сам себе удовлетворённо кивнул. Отложил его в сторону на край стола.

Тип не глядел на меня, он был занят своими баночками и колбами, которые начал доставать и ставить на чайный столик.

Потом вынул из саквояжа пиалу и принялся в ней смешивать весьма странные и очень сомнительные ингредиенты из своих колб.

Из пиалы начал подниматься зеленоватый дымок.

Надеюсь, он не станет меня этим поить?

А после этот жуткий недолекарь взял мачете и… Он резанул себя по ладони.

Я второй глаз приоткрыла.

Выступившая густая кровь почему-то чёрного цвета полилась, точнее начала плюхаться в эту пиалу.

Какого хр…?

Что происходит? Что он задумал?

Ох, как плохо, когда не знаешь устройство мира и его физических законов.

Жуткий мужик лизнул свою окровавленную ладонь, и густая кровь прекратила сочиться.

Затем он склонился над пиалой, тем самым его фигура превратилась в самый настоящий вопросительный знак и что-то зашептал, потом подул и расплылся в ещё более зловещей маньячной улыбке.

И направился в мою сторону.

Я закрыла глаза, стиснула зубы, губы и резко начала молиться.

ГЛАВА 4

* * *

– ЛИДИЯ —

– Так-так-так… – прошептал лекарь.

Моего носа достиг «аромат» зелья, которое на коленке сварганил этот жуткий тип.

Я тут же распахнула глаза и изобразила удивление со смесью страха, даже ужаса на лице и проворила, прижав руки к груди:

– Что вы здесь делаете?

Лекарь не растерялся.