В ответ на лице Мироновой вспыхивает злость и огонёк, который я тут же разгадываю. Она жаждет посоревноваться со мной. И выиграть.

– Поспорить? – уточняет она, словно не веря собственной удаче. – Давай поспорим, что Жаров променяет тебя на меня.

Её предложение как удар под дых. Точный и выбивающий дух.

Но самое гадкое, что я совсем не была уверена в собственной победе, играй мы на равных. Ведь знай она о нашем с Жаровым соглашении, то просто втоптала бы меня в грязь.

И всё же…

– По рукам, – хлопаю по её выставленной ладони.

И тут же покидаю уборную, боясь, что струшу и вернусь обратно, чтобы отказаться от пари.

Я направлялась в свой кабинет, кусая до крови губы. Осознавая, как поспешила с этим «расставанием» с Жаровым. Как просчиталась с Мироновой. Ощущая себя загнанной в ловушку мышкой.

Распахнув кабинет, споткнулась, обнаружив Руслана… Анатольевича сидящим на моём рабочем месте.

Глава 5.1

Но он даже не поднял глаз, продолжая изучать оставленное с вечера на рабочем столе научно-популярное зарубежное издание. На двадцатой странице под статьёй благоверного лоснилась его довольная и сытая физиономия. Самое смешное, на Платоне красовалась рубашка, выглаженная моими стараниями.

Я уже упоминала, что ненавидела все бытовые хлопоты? До сих пор не могу взять в толк, как так вышло, что на работе мы с Платоном одинаково выкладывались по полной, а дома только я?

И если не побрезговать и открыть журнал, то внутри можно ещё и статью прочитать, которая наверняка повысит рейтинг мужа по Хиршу ¹на пару позиций вверх. Интересно, какой рейтинг у Жарова? Надо будет проверить. Может, его популярность в отечественных кругах даже не подтверждена зарубежным признанием.

Весь вчерашний вечер, раз за разом перечитывая до боли знакомые строки, я испытывала почти фантомную боль. Будто из меня вырезали часть, и вот я её нашла. Но её вживили в другого человека.

Со смешком прикусила губу, вообразив, как я выгляжу в глазах Жарова. Как идиотка, которой изменяли на глазах у всего коллектива, а она продолжает пускать слюни по бывшему.

Но не объяснять же ему, что мой интерес к статье вызван совершенно иными мотивами. Далёкими от созерцания слащавой физиономии Платона. Вся проблема заключалась в том, что статью написала я. Только вот вышла она не под моим именем.

Едва сдержалась, чтобы не забрать злосчастный журнал из рук Жарова и не выбросить в окно.

– Что ты забыл в моём кабинете? – интересуюсь, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. Нейтрально. Стираю из его модуляций те постыдные эмоции, что неожиданно накрыли меня в конференц-зале.

Жаров наконец поднял на меня свои ореховые глаза, как у довольного и сытого дикого кота после умерщвления случайной добычи. Некоторое время изучал меня, не спеша отвечать. На его лице явственно отражалось желание пробраться мне в череп и хорошенько там покопошиться.

Помимо журнала на рабочем столе были горой свалены папки по исследованиям, спонсируемым грантодателями. К этим трудам я, к сожалению, не имела никакого отношения, однако заполнение отчётности доверили именно мне. Как козе отпущения. И кажется, со вчерашнего дня гора успела вырасти на пару дел. Ещё немного, и я окажусь погребена заживо под чужими проектами, подготовку отчётов по которым повесили на мои плечи. Вполне вероятно, до их сдачи о моей кончине никто и не узнает. В мою каморку даже уборщицы редко заглядывали.

Я испытывала несвойственное мне смущение оттого, что занимаюсь бесполезным трудом вместо ведения научной деятельности.

– У вас в семье, видимо, принято нарушать договорённости, – наконец он положил журнал поверх папок, оглядываясь по захламлённому кабинету с таким видом, будто у него аллергия на пыль. И возможно, немножко на меня. – Но со мной этот трюк не пройдёт, Калинина. Мы пожали руки. Забыла?

Как жаль, что срывать нашу сделку теперь совсем не в моих интересах. И всё же я не могла сдержаться от акта протеста.

– Лапать меня на глазах у всего коллектива было необязательно, – процедила сквозь зубы, наблюдая, как Жаров поднимается с моего стула, вырастая, как гриб из сказки. Тут же заполняя собой всё пространство. – Ни о чём подобном мы не договаривались.

Сама удивилась, насколько ворчливо звучал мой голос. И поморщилась. Когда я успела превратиться в бабку?

– Лапать? – смакует слово, которое, должно быть, последний раз употреблял в пятнадцать лет, сидя на последних рядах кинозала с первой подружкой, – я всего лишь держал тебя за руку. Жест – невиннее не придумаешь.

Сглатываю, ощущая, как под его пристальным взглядом щёки вновь загораются румянцем. Не могу же я ему выложить рассказ про вихрь захвативших меня эмоций от нашей близости, природу которых я сама не могу разгадать. Но, главное, я совершенно не была к ним готова.

Единственно верным решением было держаться от Жарова подальше.

Да только я сама себе вырыла яму, хорохорясь перед Ирочкой.

Голову посетила мысль предложить Жарову заключить сделку именно с ней. Но почему-то эта идея показалась до ужаса отвратительной, и я её мгновенно отмела. Если кто и смеет мотать нервы Жарову, то лучше это буду я.

– Предположим, что я соглашусь продолжить наш уговор, – облизываю пересохшие губы, переводя взгляд от Жарова к окну, чтобы иметь возможность как-то сосредоточиться, – но при условии, что не будет больше никаких прикосновений.

Тишина, повисшая в кабинете, показалась звенящей.

Я всё же вернула глаза на место. Точнее, обратила их на Жарова.

Он смотрел на меня изогнув бровь.

– И как, позволь спросить, наши коллеги и твой муженёк поверят в нашу связь? – Жаров зачем-то понизил тональность голоса, приходясь им по моим нервам, как смычком по струнам скрипки.

Пожимаю плечами.

– А если им будет недостаточно доказательств этой… связи, нам придётся заняться публичным сексом? – слова слетели с губ раньше, чем я успела обдумать ответ.

Жаров присел на край моего стола, будто не собирался в ближайшее время покидать этот кабинет. И скрестил руки на груди с таким видом, будто принялся всерьёз обдумывать мой вопрос.

– Для начала сегодня мы вместе пообедаем. Необязательно сразу переходить к сексу, – с усмешкой заявил Руслан Анатольевич, отчего у меня из ушей едва не повалил дым.

Слово «секс» в его исполнении звучало совершенно не так невинно, как у меня.

В голову пришла уйма отговорок. В конце концов, обед – это время для друзей. И я привыкла делить трапезу с Маринкой. Её вид, в отличие от Жарова, точно не отбивал у меня аппетит.

– Вот ещё, я обедаю с подругой, и никто пока не заподозрил нас с ней в связи, – фыркаю, копируя его закрытую позу.

Жаров словно раздумывал, как лучше поступить. Выглядя серьёзным и сосредоточенным. Поймала себя на мысли, что мне хочется запустить пальцы в его густую шевелюру и узнать, мягкие ли у него волосы.

– Тогда поступим иначе. Завтра день рождения у Фомина. Насколько я знаю, тебя всегда приглашают, но ты игнорировала. Поверь, для твоей карьеры будет лучше не пропускать такие мероприятия.

– В этом году меня никто не приглашал, – призналась севшим голосом, ощущая себя феей-крёстной, которой забыли выслать приглашение.

– Ты будешь моей плюс один.

Глава 5.2

Жаров хитрым образом загнал меня в угол. Оплёл вокруг меня сети, как ловкий паук. И мне остались лишь бесполезные трепыхания.

Такое ощущение, будто он планирует использовать мою тушку в качестве щита от докучливых поклонниц. Что ж. Ловкий ход. Да только для меня праздник руководства будет отнюдь не сахарным. Но Жарову, очевидно, до этого нет никакого дела. Хотя ему прекрасно известна моя репутация и отношение коллег.

Злясь, кусаю губы, плюхаясь в своё недавно оккупированное кресло. В помещении всё ещё царит запах Жарова, словно он, как кот, потёрся об углы, расточая феромоны, чтобы я о нём не забывала.

– Маринка, у нас проблема, – мычу в трубку, нервно накручивая провод на указательный палец.

– О боже, какая? Ты проверила индекс Хирша у Жарова и у него он оказался огромным? – хихикает она в трубку, как девчонка в пубертате, обсуждающая мальчиковую поп-группу.

Я закатываю глаза, ловя себя на том, что идеи витают в воздухе. Потому что я действительно хочу проверить индекс Хирша Жарова. Но не тот, что она имеет в виду.

– Очень смешно, Марин, – отвечаю кислым тоном, – а тебе правда известен его индекс?

– О-о-о, говорят, он у него о-о-очень большой, – подруга продолжает меня подкалывать двусмысленностями. Но сам факт, что достоинство Жарова обсуждают коллеги, меня почему-то задевает. И против воли интригует.

– Я серьёзно, – бурчу, надеясь, что голос меня не подводит.

– Ну, если говорить про его цитируемость, то наше светило имеет индекс пятьдесят, – отвечает она по делу.

Я присвистываю. Индекс Платона стремился к тридцатке. По сравнению с Жаровым мы оба неудачники. Ведь у меня всего пятнадцать. Очевидно, по наивности, я слишком часто старалась помочь карьере мужа больше, чем своей.

Но в данный момент почему-то меня гораздо сильнее волнуют другие слухи о Жарове. И то, откуда они появились.

– А… – начинаю я и запинаюсь.

Признаться подруге, что я хочу погрязнуть в грязные сплетни с головой, почему-то стыдно. Не то чтобы я отвергала эту часть социальной интеграции. Но узнавать нечто подобное о Жарове – всё равно что признаться в собственном интересе к нему. А это совсем не так. Абсексолютно, как сказал бы мистер Биг²!

– А по поводу его нефритового жезла, – перебивает Марина, от волнения повышая голос до таких низких частот, что эхолокаторы могут её запеленговать, перепутав с дельфином, – то, говорят, он встречался с одной из наших коллег. Она и раструбила о том, что он хорош, как не крути. И лысый из «Бразерс» нервно курит в сторонке. Ты разве ещё не познакомилась с этим жеребцом поближе?

Щёки такие горячие, что на них можно жарить яичницу. Жмурюсь, но воображение под веками упрямо рисует Жарова, обнимающегося с Ирочкой. Должно быть, она и есть та особа, что пустила столь комплиментарные слухи о нём? Верить им я точно не собиралась. А проверять – тем более.

– Жаров попросил поехать с ним на день рождения Фомина, – игнорируя последний вопрос подруги, подхожу к сути своих тревог.

На том конце повисает молчание. Маринке отлично известно, почему я не хочу находиться среди коллег во внерабочее время. Смешки, подколы, издёвки – это тот обязательный минимум, что ждёт меня завтра.

– А разве он не знает? – аккуратно уточняет подруга, возвращая человеческую тональность голосу.

Пожимаю плечами, будто она способна узреть этот жест.

– У него есть уши и телефон, – отвечаю однозначно.

В голову приходит жуткая мысль. А что, если его помощь всего лишь издёвка и на самом деле Жаров хочет наказать и проучить?

Я, конечно, подставила компанию. Но не лично его. Ведь так? Только вдруг после того скандала, в котором я оказалась замешана, он лишился спонсорской поддержки и озлобился на меня? Вряд ли ему есть дело до того, что теперь в компании я практически крепостная крестьянка, работающая за еду.

Звучит бредово. Но так ли я хорошо его знаю, чтобы отрицать подобный сценарий?

Последние мысли я не произношу, они остаются на кончике языка, раздражая, как острая приправа.

– Странно, конечно. Интересно, что у него на уме, – вторит моим мыслям Маринка. – Но в любом случае ты должна быть на высоте. Уже знаешь, какой наряд выберешь?

– Нет. Я так долго здесь работаю, что все мои вечерние платья коллеги заценили на корпоративах.

Прикусываю губу, понимая, что придётся порыться в гардеробе и вытащить из него запылившийся наряд.

– У меня есть костюмчик, который я ни разу не надевала. У нас одинаковый размер, давай ты в нём пойдешь, – щедро предлагает подруга.

Я мычу что-то нечленораздельное в ответ.