Леденящую тишину прервал внезапно зазвонивший телефон Ёнчжина. На экране высветился незнакомый одиннадцатизначный номер. Он не был сохранен в контактах, но Ёнчжин, казалось, знал собеседника. Бандит схватил телефон быстро, будто бы ждал звонка. Кивнув подбородком в сторону Хваён, чтобы та проваливала, он вышел на балкон. «Даже дверь закрыл; с кем он там разговаривает?» – подумала девушка. Сегодня Ёнчжин почему-то казался ей более взвинченным, чем обычно. Она живо стряхнула с себя пепел и бросила взгляд в сторону денег на столе.

На самом деле у Хваён не было особой причины для отказа выходить на «рыбалку». Чувство справедливости? Остатки совести? Они ей были неведомы. Просто в тот вечер ей надо было на подработку. Конечно, по сравнению с тем, что она получала там, Ёнчжин предлагал гораздо больше. Но быстро бросить работу не получилось бы. Ведь Хваён нужны были деньги. И нужно было очень много, но поскольку она была несовершеннолетней, использовала фейковый адрес и не имела полноценного опекуна, на работу ее мало кто брал. Поэтому девушка сильно дорожила своей работой в закусочной на перекрестке, добытой с таким трудом.

Десять автобусных остановок – и вот он, перекресток учености, крупнейшая улица хагвонов^[4] в Яму и своего рода Мекка в сфере образования. Ресторан быстрого питания – местный центр притяжения – представлял собой большое заведение, которое всегда было забито вечно спешащими и голодными школьниками. Работать было тяжело, и даже взрослые часто почти сразу же уходили оттуда. Хваён наняли на время из-за нехватки рук, но менеджер постоянно терзался из-за того, что она была несовершеннолетней. Если бы Хваён не сочинила слезливую историю (мол, мама умерла от болезни, после чего ответственность за содержание легла на злую тетю, сестру отца, которая ее даже не кормила), девушке бы даже это место не досталось. Было очевидно: если узнают, что в этом ни капли правды, тут же безжалостно уволят.

И еще кое-что. План по развитию Яму набирал обороты, и по всему городу были развешаны слоганы «Город Яму – отличное место для развития детей». Всего лишь неделю назад Национальное агентство полиции заявило о намерении усилить общественный порядок. Ёнчжин помимо «рыбалки» мог зарабатывать и благодаря другим мелким или тяжким преступлениям, так что, даже если Хваён разок поможет ему и что-то вдруг пойдет не так, полное фиаско потерпит именно она. А если девушку поймает полиция и отправит, например, в исправительное учреждение для несовершеннолетних, она больше не сможет заработать денег, и даже хуже – потеряет то, что уже удалось накопить. Абсолютное зло существовало всегда, а единственная цель Хваён – успешно копить средства, пока их не будет достаточно. И до тех пор ей нужно просто тихонько продержаться.

Ёнчжин продолжал разговаривать по телефону, повернувшись спиной. Хваён протянула руку к пачке налички в дорожной сумке, что бандит уже успел подсчитать. Быстрым движением она сунула в карман банкноту в пятьдесят тысяч вон – и тут Ёнчжин обернулся. Хваён показала ему средний палец и выбежала из квартиры 303. Пора было идти на подработку.

* * *

Баланс счета – 4 469 000 вон. Всего лишь одна пятая от необходимой суммы в двадцать миллионов. Прокручивая в голове это число, Хваён села на метро и направилась в совершенно противоположную от «Радуги» сторону – в западную часть Яму. Реконструкция в этом районе продвигалась быстрее всего, и теперь он выглядел как самый настоящий элитный квартал. Гриндон^[5]. Район с самыми дорогими в городе квартирами и домами, расположенными на достаточном друг от друга расстоянии.

Время – три часа дня. До начала смены еще два часа. Как и всегда, Хваён переоделась в туалете подземки. В форму с нелепым зеленым галстуком. Она подобрала костюм рядом с баком для вещей на переработку, где некто оставил его в пакете. Два раза в неделю девушка надевала эту форму и превращалась в студентку частной христианской школы-интерната. Учебное заведение находилось не так близко к богатому району и не так далеко от него – просто идеальный вариант. Закончив репетировать приветливое, простодушное и искреннее выражение лица в зеркале, Хваён взяла в руки Библию и переносной ящик для пожертвований – его она стащила, когда прошлой зимой подрабатывала одним днем в Армии спасения^[6], – и легким шагом направилась к «Видам природы».

ЖК «Виды природы».

Лучший жилой комплекс вип-класса в Яму и полная противоположность «Радуге». Здесь жили представители политических и финансовых кругов, накопившие достаточно денег и оставившие карьеру артисты, крупные чиновники и коренные жители Яму, которые раньше всех получили сведения о программе развития и накупили земли. Комплекс из двадцати корпусов, где каждые апартаменты занимали целый этаж с холлом и личным лифтом. Говорили, что очень большое внимание было уделено шумоизоляции между этажами: можно хоть всю ночь гулять на вечеринке, и ни один звук не просочится наружу.

Охрана, разумеется, была очень строгой. Повсюду, словно чансыны^[7], стояли охранники в костюмах-тройках и внимательно наблюдали за каждым вошедшим. Без пропуска внутрь здания войти было невозможно, а гости могли пользоваться только специальным гостевым проходом и лифтом. Когда кто-то заказывал доставку еды, ключ от мотоцикла или машины курьеры должны были оставить на посту охраны, затем они обязывались показать содержимое заказа, и только после этого им выдавали ключ от лифта. Об этом Хваён рассказывала соседка Чуа – она подрабатывала в доставке.

Девушка также слышала, что в первый заезд жильцов такого еще не было. По крайней мере, отдельный проход для гостей точно оборудовали позже. На этапе раздачи квартир визитной карточкой «Видов природы» были уютные и экологичные апартаменты премиум-класса, с верхних этажей которых открывалась панорама на Желтое море и своего рода позвоночник Яму – гору Мувансан. И смена стратегии в сторону строгой закрытости была проведена не без причины.

Так вот, произошло это три года назад. Один псих разнес по комплексу, в котором в самом разгаре был заезд новых жителей, отравленный тток. В этом инциденте девять человек погибли, двенадцать – получили травмы. Вскоре преступник опубликовал видео с признанием и покончил с собой, и только тогда его нашли. Это дело запомнилось как самое жестокое убийство за всю историю Яму.

Хваён с трудом подавила далекие воспоминания, что так и норовили вырваться наружу. Сейчас не время думать об этом. Деньги – ей нужно было заработать деньги. Они могли коренным образом изменить жизнь Хваён, они же могли положить конец чему угодно. Только от ее навыков зависит, сколько она сможет заработать сейчас, за два часа до смены в ресторане. Девушка с уверенностью подошла к охранной будке у ворот и протянула гостевой пропуск. Охранник хорошо знал ее в лицо и открыл дверь без каких-либо дополнительных проверок. Он подал сигнал в пятьсот восьмую квартиру, чья владелица выдала карточку гостя, и пробормотал:

– Ты такая набожная. О чем ты усердно просишь Бога?

В ответ школьница произнесла «Аминь», показав «нежную и непринужденную улыбку № 1», которую репетировала перед зеркалом в метро. Охранник произнес:

– О чем молиться тем, у кого все есть!

«А это, знаете ли, мне и самой интересно. Но на свете слишком много семей, у которых наряду с деньгами имеются темные истории», – парировала про себя Хваён и все с той же нежной улыбкой пересекла внутренний дворик, после чего остановилась напротив входа в здание, где располагалась квартира 508. Она ходила сюда два раза в неделю. Читала молитвы с главой протестантской общины «Видов природы» и развлекала женщину беседами. Заработок нефиксированный, но добрые тетушки с кучей времени и денег были обычно щедры. «Пожертвования идут на помощь нуждающимся через христианский кружок “Восхваление Господа” старшей школы Ёнгван» – волшебная фраза, написанная на втягивающей в себя наличку маленькой коробочке для пожертвований. Зарплата обеспечивала девушке расходы на жизнь, но копить деньги ей позволяла именно благотворительность. Хваён просто решила разок попробовать, вдохновившись рождественскими благотворительными сборами Армии спасения и документалкой о христианском школьном кружке, но даже представить не могла, что все пойдет настолько хорошо.

С другой стороны, это было предсказуемо. Весь Яму в красных крестах, и этот район не сильно выбивался. В каждом здании жило огромное количество прихожан, поэтому пасторы ожидаемо были очень заняты. Очень-очень заняты. А даже если и не заняты, то верующих было так много, что разъезжать с целью привлечения новых было просто незачем. Хваён хорошо обосновалась в этой нише. Более того, ее по-особенному чистое, невинное лицо и хрупкое телосложение, от которого не исходило никакой физической опасности, отлично справлялись с усыплением внимания охраны.

Женщина из пятьсот восьмой, которая оформила Хваён гостевой пропуск, потеряла младшего брата из-за событий трехлетней давности. Говорят, до этого она была прилежной христианкой, но с тех пор перестала ходить в церковь и теперь все время сидит дома. Эта самая женщина посчитала вполне логичным, что в годовщину смерти брата она увидела, как Хваён, ужасно напоминающая ее маленькую племянницу, спорит с охранником у дома. И с готовностью протянула руку помощи; Хваён же возвращала долг своей искренней верой и утешением. С тех пор прошел уже год. В последнее время они больше беседовали друг с другом, нежели молились. Женщина делилась с ней разнообразными мелочами жизни. Например, интересовалась, приходятся ли девушке по вкусу новые духи, насколько сильно пахнут прибывшие из Англии чайные листья, что она ела на обед или какой фильм посмотрела в выходные. Хозяйка пятьсот восьмой квартиры даже познакомила ее с другими пожилыми людьми из жилого комплекса. Девушка нажала на звонок, и вскоре входная дверь отворилась.

– Заходи, пожалуйста.

С Библией в обнимку Хваён радостно поприветствовала женщину, как и всегда. Лицо напротив показалось темнее обычного. На столе в гостиной, словно ожидая ее прихода, стояла чашка свежезаваренного «эрл грея» с персиком. Хваён не особо разбиралась в чае, но этот был ее самым любимым. Когда она подумала о том, насколько красив солнечный свет, проникающий сквозь панорамное окно, женщина спокойным голосом сказала:

– Больше можешь не приходить.

Хваён чуть не выронила чашку.

– Что-то случилось?

– На прошлой неделе, после того как ты ушла, мне обо всем рассказал соседский мальчик твоего возраста. В той христианской школе-интернате и форму, и название клуба уже давно сменили. Но, что важнее, подобный сбор средств в частном порядке больше не проводят.

В голове стало пусто – ни одна мысль не приходила на ум. Хваён казалось, будто она разучилась говорить.

– Сначала я ему не поверила. Мы же не раз и не два встречались. Уже больше года видимся. Мы о стольком с тобой говорили, я ведь и подумать не могла, что такое возможно. А потом одни мои дальние родственники рассказали, что их ребенок поступил в эту школу. И я решила уточнить. Спросила, есть ли среди первогодок^[8] клуба ученица по имени Хван Хваён.

– …

– Знаешь, как я себя чувствовала в ожидании ответа?

– Простите.

И все. Это лучшее, что девушка смогла выдать, с усилием открыв рот. Руки женщины, сжимающие чашку, были смертельно бледны. Даже если бы она прямо сейчас вылила этот чай на неё, Хваён все равно не выдавила бы ни слова.

– Я все понимаю. Тебе нужны деньги. В этом мире деньги много на что нужны. Мне не жаль того, что я отдала тебе. Но я не могу смириться с тем… с тем, что все твои выражения лица, показанные мне, все проведенные между нами беседы – все это вранье. Что вообще в тебе настоящего? Есть хоть какая-то доля правды в том, что я видела или слышала? Говоришь, что ты тоже кого-то потеряла в том инциденте? Что понимаешь мое горе? Не важно, насколько ты молода и отчаянна… Люди так не поступают.