С матюками открутив железяку, я почистил хвост «массы», идущей от аккума, потом нашел приличное, а не настолько ржавое место на кузове и, воровато оглянувшись на лежащего под моим джипом Дилявера, быстренько пробил кузов «УАЗа» саморезом, закрепив на нем провод. Дилявер бы меня за такие проделки прибил бы.

Если бы увидел, а он не увидел.

Ну что ж, поглядим, дало ли эффект мое хулиганство…

О чудо! Поворот ключа, и УАЗик взревел движком.

С довольной мордой я подошел к Диляверу.

– А ты лошара! Сколько, говоришь, с УАЗом копался?

– Полдня…

– А проблема была на 2 минуты, и ты уже такое видал. Ничему то ты не учишься, мой друг!

– В смысле?

– Год назад. Помнишь, как я первый раз к вам приехал? С такой же фигней, не работал хвостик массы, и у меня то искра пропадала, то фары мигали вместо поворотников. Ты тогда несколько часов убил, прежде чем понял.

– А-а-а…слушай, – скривился Дилявер, – если бы ты постоянно тут копался со всем этим хламом, я бы на тебя посмотрел. Всего не упомнишь, и все не учтешь. Ладно, сделал и сделал. Я твой датчик уже поменял, кстати, можешь проверять.

– А ключи?

– Там, на стенке, где и всегда.

Я пошагал вглубь автосервиса, туда, где над двумя ямами на подъемниках висели полуразобранный микроавтобус и чья-то навороченная «Шкода». На деревянном щите и впрямь висели ключи от моего «Чероки». Забрав их, я уже двинулся обратно, когда Диля вдруг завопил: «А ну стоять, куда прешь, блин? Закрыто у нас!».

– Жень! Ты чего двери не закрыл? – а это он уже мне…

– Да вроде закрыл, – проорал я в ответ.

– Угу. Поэтому вон, к нам какой-то бухой хмырь пришел, да? – махнул Дилявер в сторону ворот и заорал: – Пшел вон, говорю!

У меня что-то прямо ёкнуло внутри.

Бросившись бегом назад, выскочив к УАЗику, я сразу увидел странного мужичка, зашедшего через калиточку, топтавшегося возле нее. Но стоило только Диляверу начать на него орать, как мужичок словно бы «навелся» на него: вытянул руки и попер навстречу, словно обниматься собрался.

Но тут мой крупный и неповоротливый друг резвее, чем можно было о нем сказать, отшатнулся и со всей дури влепил своим кулачищем размером с голову забулдыги в корпус.

Бродяга сложился пополам, сделал пару неверных шагов назад, выпрямился и, не обращая ни малейшего внимания на вопли Дилявера, вновь целеустремленно пошел на него.

Этот мужичок прямо до ужаса напоминал того алкаша, который погнался за мной на набережной, даже походка похожа и повадки…

Такая же «нечувствительность» к боли – после удара Дилявера не каждый сможет очухаться: мы разок по нетрезвой лавочке нарвались тут на местных «шакалов» – гопота классическая, разве что слишком уж борзая и наглая. Слово за слово, и понеслось. Недолго, правда. После того, как Диля самому говорливому треснул и тот рухнул, как подкошенный (впоследствии в больницу увезли и пробыл он там долго), остальные резко заднюю сдали.

Я это все к чему – не мог нормальный человек после такого удара просто распрямиться и опять попереть буром, даже сильно бухой.

Но он попер. И что делать?

Орать, что, мол, это зомбяк нельзя. Дилявер и не поймет меня толком, и отвлечется, тогда его точно тяпнут. А что бывает после укуса зомби – ну, «Ходячих Метвецов» не смотрел только очень далекий от темы человек…

Да черт возьми! Даже если это не зомби – все равно проблем полон дом будет после укуса.

Так как же Диле помочь?

А, стоп! Тут же мой «Чероки» любимый. Окей, две секунды. Благо багажник не закрыт, а в нем мой любимый ключ-балонник. Длинный такой, тяжелый…

Ключ в руки, и вперед! Там Дилявер уже что-то вопит, скорее испуганное, чем угрожающее, и на своем языке. А значит, дело плохо, с русского на татарский он очень редко переходит.

Я оббежал УАЗик, который закрывал мне обзор.

Алкаш уцепился в Дилявера, словно клещ, не оторвать. При этом тянется перекошенным ртом к жертве, явно пытаясь укусить.

Диля ему пока не позволяет, удерживает одной рукой, второй пытаясь разжать пальцы мужичку, которыми тот ухватился за комбез сервисника просто мертвой хваткой.

Времени на размышления нет, счет пошел уже на секунды – даже несмотря на свою силу, Диля явно ничего не может противопоставить упорству нападавшего.

Я сходу беру в карьер и прямо на ходу опускаю ключ на голову мужичка.

– А-а-а-а!!!

Черт, а в кино так прокатывало всегда. Однако в жизни…

Короче, балонник скользнул по черепушке и врезал по пальцам моему другу. От боли тот отпустил голову зомбака.

Благо мертвяк не стал его кусать – уже переключился на меня и даже отпустил Дилю.

Кстати, по башке я ему попал, хоть и вскользь.

И вот здесь странность: если это классический зомби, то почему у него течет кровь? Не как у человека, медленнее, но все-таки течет. Так ведь быть не должно.

Я не медик, более того, далек от этой темы, но…кровь может течь у живых, а не у мертвых. Просто если это труп, то сердце у него не работает, кровь качать нечему, и течь она, соответственно, из раны не должна. А тут течет, и не думает останавливаться.

То есть это не труп ходячий?

Тем временем ходячий «не труп» продолжал бодро наступать на меня, демонстрируя все киношные признаки зомбаря – пустой взор, отсутствие речи, вместо которой какое-то невнятное бормотание или рычание, а еще вытянутые в мою сторону культяпки и землистого цвета кожа.

Плюнув пока на попытки понять, что это такое, я со всего маха зарядил ему в лоб балонником.

В этот раз попал как надо. Точно в черепушку. Правда, звук был такой, будто я по деревянному сухому пеньку врезал. На черепе образовалась впадина, медленно сочащаяся кровью.

Вот только на него это не произвело ни малейшего впечатления. Тварь тупо продолжила двигаться на меня.

Да что же это за хрень такая?

Уже никаких сомнений – это не человек. Человек бы уже стонал и вопил после удара Дили, а тут…

Готов поклясться, что я «этому» череп проломил, а ему хоть бы хны! Как так?

Пока я соображал, что делать дальше, на мужичка сзади напрыгнул Дилявер, всеми своими 120 килограммами придавливая доходягу к земле. Он сноровисто выкрутил ему руки, нажал коленом на позвоночник и, удостоверившись, что жертва обездвижена, поднял на меня глаза.

– Чего стоишь? Веревку тащи!

– А где?

– Ну, трос в машине возьми, блин! Жень, он выкручивается. Давай быстрее!

Ну да, трос!

Собственно, мой багажник так и стоял открытый с последнего раза, как я туда заглядывал. И там среди кучи страйкбольно-походного хлама валялся в том числе и крученый трос.

Я быстро притащил его, и вдвоем, хоть и с изрядным трудом, но скрутили этого странного типа. В пасть ему от греха подальше я вставил карабин троса и плотно замотал найденным в багажнике же скотчем.

Теперь, когда мы его «обезопасили», я уже гораздо внимательнее осмотрел гостя, однако понятнее, кто он или, скорее, что он не стало.

Мужик лет 50-55 на вид. В трениках и футболке, в одном тапочке. В карманах только упаковка таблеток.

Я осмотрел ее. Ничего не говорящая мне надпись «Фенитарел» на упаковке. Я было бросил упаковку на землю, но ее тут же схватил Дилявер и, рассмотрев название, прищелкнул языком, покачал головой с досадой.

– Еще один бедолага. И ведь не старик еще. Жить бы да жить…

– Ты о чем? – не понял я.

– Таблетки,– пояснил Делик. – Это препарат, его раковым дают. Новый, экспериментальный. У меня племяш такой пил, да… Стоп! Слу-у-ушай, Жень…а это все от таблеток, получается! Точно тебе говорю, какую-то хрень они им подсунули, в больнице в этой!

– Дилик, ты можешь как-то понятнее говорить? – поморщился я. – Ни хрена не ясно из этого твоего словесного потока…

– А-а-а, блин, – огорченно протянул Дилик. – Короче, у меня есть племянник ‒ сын двоюродной сестры. У него рак желудка. Нашли пару лет назад, и ничего не помогло, операция-хренация, химия-шмимия. В общем, загибался пацан. А в декабре возникли эти, как их…из Бухтовска, короче, исследовательская лаборатория, правительственная. У них филиалы по всей стране открывались во время карантина.

– Что-то не припоминаю, – покачал я головой.

– Да как так то? – удивился Дилявер. – Для них еще корпуса строили. Мы еще ржали, мол, если к тридцатому году построят – будет хорошо. А они хоп-хоп, и за месяц построили.

– Ага, помню, – кивнул я минуту спустя. – У нас в районе поселка Квадратного такой же строили ‒ здоровая хреновина!

– Вот и в Ахтияре, и в Бадатии тоже строили. Под лаборатории вроде. И вот в декабре народ начали собирать с онкологией. По всему побережью людей собирали и автобусами возили. Экспериментальное лечение вроде прошло удачно, высокий процент ремиссии. Теперь большую программу запустили. И что интересно – совершенно бесплатно…

– Хм…как-то я это упустил, – признался я. – И что, много согласилось?

– Очень. Сам удивился, когда узнал, сколько людей с таким диагнозом есть…

– М-да… – удивился я, ведь на эту тему как-то не размышлял. Не было повода, к счастью.

– Ну, в общем… – продолжил Дилявер, – рак ‒ это ж приговор почти, а умирать никому неохота. И тут такое предложение… Так что народу они набрали для этого курса лечения кучу. Еще и многих, у кого «не та форма» была, отправили ждать очереди. Но племяша моего взяли в программу, отсюда прям на автобусах вывозили, целой колонной – штук пятнадцать точно, если не двадцать.

– Так, и результат какой?

– Да нормальный результат! Они что-то там еще тестировали, но народ пришел к выводу, что впрямь удалось найти лекарство. Ремиссия у всех, кто прошел лечение, в том числе и мой племяш… Он, кстати, говорил, что там, в центрах этих, до хрена алкашей и полубомжей было. Прикинь? Даже таких лечили…

– Скорее уж опыты ставили, – буркнул я, совершенно не верящий в благотворительность и добрых самаритян.

– Ну, неважно, – поморщился Дилик и пнул дергающееся тело, обмотанное тросом, – этот точно там был.

– Да с чего ты это взял?

– Таблетки! Точно такие же им всем выдали, чтобы эффект не пропал. Их надо пить ежедневно, и раз в неделю являться на осмотр…

Тут Дилик о чем-то задумался.

– Хм… Утром сестра звонила как раз, жаловалась, что Салгир, ну, ты его помнить должен, подрабатывал у меня тут, крышей поехал…

– Это как? – нахмурился я.

– Да хрен знает. Совсем плохой стал. Сестра говорит – глаза пустые, рычит, кусается. Но Салгир на наркоте никогда не сидел и водку не любил. Верно тебе говорю – лекарства эти так подействовали…

– Так и чего с ним дальше было?

– Да заперли его в комнате, скорую вызвали. А он в дверь побился-побился, а потом прыг в окно, и убежал. С третьего этажа то! Прикинь?

– Хрена себе… – изумился я, – а потом?

– Потом поймали с ментами. В дурку забрали… – вздохнул Дилик и перевел взгляд на «пленного». – Ладно, а с этим-то что делать будем? Таблетки не таблетки, а он охренеть какой странный и страшный…

– Да ментов ща вызову, пусть они разбираются, – ответил я.

– Давай его под навес оттащим, – предложил Дилявер.

– На хрена?

– Да негоже человека под открытым небом бросать. Замерзнет еще…

Я прикусил язык, едва не ляпнув, что ему как раз на холод плевать. Аргументов, почему пленника тащить не надо, я для Дилявера не нашел, имею в виду, правдоподобных аргументов, а не теорий про зомби. Так что пришлось помогать…

Я ухватил связанного за ноги, Дилявер за плечи, и мы быстренько перетащили его в угол, положив под навес рядом с умывальником. Надо заметить, что для столь тщедушного мужика он весил весьма изрядно, килограмм семьдесят точно. А на вид не скажешь…

А так мужик как мужик. Вот только глаза… Мать его, в бога душу мать! Его глаза вызывали по-прежнему много вопросов. Взгляд может и не осмысленный, но точно живому человеку принадлежать не может. Но и глазами мертвого человека это не назвать. Просто…не человеческие глаза это, и все тут.