Проводник рассмеялся хриплым, таким же, как и его потрясающий голос, смехом и поинтересовался:

– С кофе вафли не едят? – Он хитро сощурил глаза, в которых плясали черти. Я, как это ни странно, соскучилась по лукавому взгляду его карих глаз.

– Едят, но я не хочу, – просто произнесла я.

– Хорошо, чай так чай, – кивнул Эйч и поставил вазочку с вафлями на стол.

– А вафли настоящие? Или это все иллюзия? – задала я очередной вопрос хозяину хижины, откусывая немаленький кусок от предложенного угощения, украсив при этом свою заимствованную одежду вафельными крошками.

Эйч вновь затрясся от смеха. Пока закипал чайник, мой старый знакомый привычно потянулся во внутренний карман за пачкой сигарет. Ничего не изменилось. Банка с окурками, правда, заметно опустевшая, по-прежнему находилась на своем законном месте. Выпустив на свободу струйку сизого дыма, Харон выключил чайник и принялся заваривать чай. С бергамотом, мой любимый. Запах заварки мне сразу напомнил о бабушке. Стало грустно, я принялась разглядывать убранство трамвая, чтобы отвлечься. Мой взгляд наткнулся на белый конверт, торчащий из книги. Скорее всего, хозяину чтива он приходился чем-то вроде закладки.

– Письма приходят, да, Эйч? – Я указала вафлей в сторону конверта.

Харон отвлекся от разливания ароматной жидкости в белые фарфоровые чашки и обернулся через плечо.

– Пришло. Одно. – Он развернулся, держа в руках чашки с чаем. С тихим звяканьем он поставил посуду на блюдца, заранее приготовленные на столе.

– И от кого оно? – не смогла я сдержать любопытства. Не перегибаю ли я? С некоторым страхом я взглянула на проводника.

Эйч потер волевой подбородок. Затем по-птичьи склонил голову набок и произнес:

– Можешь даже прочесть его. Даже не так, прочти его, Алиса. – Он взял в руки книжку, «Божественную комедию» Данте Алигьери, и вытащил белый прямоугольник. Положив его на стол рядом со мной, занял свободный стул напротив меня. В его огромной ладони чашечка выглядела кукольной. Сигарета мерцала в полумраке. Это шутка? Проверка? Я должна действительно вскрыть конверт и прочитать то, что внутри, или вовсе отодвинуть письмо от себя?

С сомнением я посмотрела на Харона. Поняв мои колебания, он выдохнул последнее облако дыма и отправил окурок в банку.

– Я правда хочу, чтобы ты это прочла. Никакого подвоха, – Эйч подтолкнул письмо ближе ко мне.

Сгорая от любопытства, я позволила себе отдаться порыву и быстро разорвала бумажный конверт. Мне на колени выпал листок, весь испещренный неровным, таким знакомым почерком. Я жадно принялась разбирать слова, что было не так-то и легко, но лучше бы мне этого вовсе не видеть:

«Мой дорогой друг, я задыхаюсь, лежа на холодном полу, выводя эти строки, которые даются мне с таким трудом. Руки дрожат, буквы выходят неровными, съезжают с предначертанных им линий. Все это похоже на движение по спирали вниз, к необратимому, освобождающему концу, дарующему мне столь долгожданную свободу, в ту самую бездну, где я буду от тебя далеко и ты не сможешь мне больше сделать больно.

За окном раздаются такие тревожные звуки сирен проезжающих машин скорой помощи. В этот день – день моего двадцативосьмилетия – плохо не только мне одной. Хотя не думаю, что причины у людей, по которым они набрали 999, столь же ничтожны, как и мои. Вскоре одна из этих машин остановится у входа в дом, парамедики, принявшие мой заблаговременный вызов, поднимутся ко мне в квартиру и обнаружат за незапертой дверью мое жалкое тело, которое не смогло больше нести в себе черную от злобной копоти душу, наполненную до краев желчью, тоской и такой нескончаемой ненавистью к собственному не угодному никому существованию, что они захотят оставить меня на том же месте, где я и буду лежать, распахнув свои глупые глаза, отражающие, словно маленькие блеклые зеркала, их зеленую униформу. Да простит меня господь, Вселенная, бабушка и ты, мой дорогой друг».

Все волоски на теле поднялись. Я отбросила от себя чью-то, чью угодно, только не мою, предсмертную записку, словно паука, которому не повезло проползти по мне. У меня было ощущение, словно меня сбил поезд.

Я подняла наполненный слезами взгляд на Эйча.

– Что все это значит?! Это очередная шутка, ты смеешься надо мной?

Почерк в письме принадлежал мне. Или кому-то, кто смог его воссоздать. Слезы капнули и оставили кляксу на разорванном конверте, оставленном на столе. Кляксу? Разве он был не абсолютно белым? Я вытерла слезы и взяла в руки то, что осталось от конверта. Выписанные с таким старанием витиеватые буквы сложились в слова:

Моему дорогому другу. Моему любимому Джо.

Твоя Элис.

Глава 2
Разоблачение

Я умудрилась оставить целым кусок бумаги, на котором была подпись. Все тело пробирала дрожь. Я обняла себя за плечи, а Харон упрямо хранил молчание. Сидел он абсолютно неподвижно, даже не потянулся за новой сигаретой. Нашу неловкую тишину нарушил подавший голос Александр, по всей видимости, пришедший в себя, и смена обстановки его ни капли не успокоила.

– Я что, умер?! – вновь визгливо вопросил Миллиган. Второй раз умереть весьма сложно. Несмотря на всю трагичность ситуации, я рассмеялась, вытирая при этом слезы, предательски полившиеся из глаз. Эйч тоже подхватил мой смех, правда, у него он получился более сдержанным. Но у него и истерики не наблюдалось.

– Вы все сумасшедшие. – Александр сделал попытку подняться с кровати Эйча и подойти к нам, указывая при этом на каждого из нас пальцем. – Вы просто психи. Нельзя устраивать такие… Представления. Дешевый спектакль! Вы двое, думаете, я не догадался? У меня были сомнения, но я сам недавно потерял жену, как вы вообще посмели такое проделать. Бессовестные прохвосты! – продолжал сыпать обвинениями господин Миллиган. – Я… я так устал. – Александр внезапно прекратил поток возмущений и сел обратно на кровать, спрятав лицо в ладонях. Его плечи затряслись. Я встала со стула и пошатнулась. Снова не заметила движения трамвая. Харон тем временем вытащил из пачки сигарету и с чувством затянулся. Подлец. Все мне расхлебывать. Осторожно, держась за стену трамвая, я подошла к плачущему Александру и опустилась перед ним на колени. Медленно отняла его руки от лица. На меня смотрели ярко-синие, как океан, глаза, наполненные такой невероятной скорбью, что у меня защемило сердце.

– Она была моим всем… Моим миром, домом… У нас не было детей, некому будет меня похоронить, – он печально прикрыл веки.

Я не успела сказать ему ничего утешающего, поскольку раздалась главная песня из популярного американского мюзикла «Звуки музыки». Океаны глаз, принадлежащие мужчине напротив меня, удивленно уставились на внезапно оживший телефон. Он быстро схватил его и прошептал надломленным голосом:

– Дорогая, это ты? – Каким он был бледным. Белее снега. Очевидно, ответ привел его в шок, но в приятный, так как невидимой собеседнице он ответил совершенно другим тоном:

– Дорогая, я скоро! Еду к тебе, где бы ты ни была, я найду тебя! – Лицо Александра помолодело лет эдак на десять. Свет, подкравшийся незаметно, ослепил меня, я не успела ни с кем попрощаться и задать накопившиеся у меня вопросы проводнику.

В кафетерии людей прибавилось. Как и в первый раз, передо мной предстали голубые льдинки глаз Майка. Я не испугалась. Какая молодец. Только вымученно улыбнулась ему:

– Я что, отключилась?

Парамедик смотрел на меня несколько отстраненно, не замечала раньше за ним такого взгляда.

– Ты в порядке? Голова не кружится? – Он холодными пальцами обхватил мое лицо, посветил миниатюрным фонариком мне в глаза, проверив реакцию зрачков. От засветки я заморгала.

– Мистер Миллиган? Он жив? Спасли? – хрипло спросила я в свою очередь Майка, проигнорировав его формальные вопросы о моем самочувствии.

Парамедик нахмурил брови, потом его отстраненность заменило выражение сочувствия.

– Нет, Элис, увы. Ты все делала правильно, но спасти его не удалось. Врачи появились почти сразу, как ты потеряла сознание. Мне так жаль, это не твоя вина. – Чуть помедлив, он несколько удивленно добавил: – Откуда ты знаешь его имя? Вы были знакомы?

Мой ответ был украден. На этот раз тем, кого я ожидала увидеть меньше всего на свете:

– Элис! Мне позвонила Ева, что случилось? – Громогласный голос Джо перекрыл все звуки в кафетерии.

В отчаянии я застонала. Мой контакт на случай экстренной ситуации. Ну что он здесь забыл? Почему сегодня? И как он так быстро приехал?!

Майк недобро покосился в сторону моего супруга и едко процедил:

– Ну, не буду мешать, миссис Андерсон. – Он молниеносно вытянулся во весь свой немалый рост и поспешно удалился. Если бы я так быстро поднялась с пола, то очень быстро бы упала обратно. Пока я размышляла о невероятных способностях парамедика, мой благоверный, вернее, уже не настолько-то и верный, оказался рядом со мной.

– Едем домой? – Джо протянул мне руку, предлагая помощь. Вздохнув, я приняла этот акт милосердия и ухватилась за его крепкую ладонь. Не устояв на ногах, как и предполагала, я очень постаралась не встретиться с полом вновь. Последнее время мы с ним частенько виделись. Предотвращая мою попытку вернуться в прежнее положение, муж удержал меня за талию, и я, следуя дурацкой инерции, резко прислонилась к нему. В этот самый момент Майка угораздило обернуться и увидеть столь жуткую для меня картину. Смотрелось это все, наверное, как утешающие объятия любящего мужа. Знал бы ты, дорогой, как все обстояло на самом деле.

– Едем, – только и оставалось мне произнести.

Поездка домой, если нашу квартиру все еще можно было называть домом, выдалась нерадостной. Из-за привычки Джо ездить с открытыми окнами и люком, вместо того чтобы включить кондиционер, голова от ветра раскалывалась нещадно. Шоссе оказалось не загружено в этот час, что удивительно при обычном трафике, потому моему мужу выдалась возможность разогнаться, конечно, соблюдая ограничения, установленные на этом участке пути.

– Как ты так быстро оказался в госпитале? – Мой тихий голос разбил на осколки безмолвие, что тянулось с самого выхода из больницы.

Муж по-прежнему не отрывал взгляда от дороги. Свет от уличных фонарей сливался в единую желтую полоску.

– Я был уже в клинике… К приятелю заходил, – тихо ответил Джозеф. К приятелю?! Никогда бы не подумала, что у него могут быть приятели. Хотя почему нет? Он же человек. Правда, иногда я об этом забываю.

– Что за приятель? – Я внимательно смотрела на такое родное и в то же время совершенно чужое лицо. Супруг слегка повернул ко мне голову:

– Ты его не знаешь. Учились вместе в медицинской школе, он работает в Миддлсексе.

Как мило. Бывший сокурсник, которого Джо навещает посреди рабочего дня. Хотя, может, в частной практике так и заведено. У меня не было настроения поднимать этот вопрос.

– Как себя чувствуешь? Голова не болит? – с несвойственным ему участием продолжил дорогой муж. Ох, да он сегодня выдал годовой запас слов. Потрясающе. Я с недоверием проговорила:

– Еще немного, и моя черепная коробка лопнет.

Джо хмыкнул и вновь сосредоточил свое внимание на вождении. Кажется, он даже немного прибавил скорость. Наверняка ему не терпится избавиться от меня побыстрей. Ну и к черту его. Энергичная электронная музыка, что раздавалась басами в салоне автомобиля, служила прекрасным фоном к нашей скоростной езде. За окном стемнело. Я посмотрела на люк – над нами тянулись серые мрачные тучи. Только грозы еще не хватало. Я закрыла глаза и откинула голову, стараясь расслабиться. Лучше мне, правда, от этого не стало. Неожиданно меня посетило странное чувство внизу живота, как при взлете. Распахнув глаза, я взглянула на спидометр. Отметка приближалась к восьмидесяти милям в час. Я тронула Джозефа за плечо:

– Может, сбавишь скорость? Я недавно стала свидетелем жуткой аварии.

Ноль внимания.