– Выпьешь чаю, дождешься помощи и поедешь с богом, – он улыбнулся. Ровные зубы его сияли белизной, несмотря на вредную привычку. Счастливчик.

Осознавая свою усталость и возможную опасность такого предложения, я все равно согласилась. Да и страшно одной на дороге. Пустой. До сих пор не проехало ни одного вида транспорта. Я уже и лодке была бы рада, гребущей по асфальту. Вспомнив о лодке, я поежилась.

– А вы не в курсе, трассу перекрыли или что? – спросила я единственную живую душу на милю вокруг.

Эйч пожевал сигарету, затем потушил ее о землю и оставил бычок в руке. Какой молодец, не зря лес охраняет.

– Нет, красавица, ни о чем таком не слышал, – помпон на его макушке покачался в такт.

– Просто странно, если бы случилась авария, уже летели бы вертолеты, хоть какие-то звуки, опять же сирена «скорой», – продолжала я размышлять вслух. Но Эйч шел впереди и словно меня не слышал. Мы зашли довольно глубоко в лес. Сухие ветки хрустели под ногами. Солнце пробивалось сквозь зеленую листву, с нее же мне на нос капнула дождевая вода. Морщась, я вытерла каплю.

– Эйч, долго еще? Далеко хижина? – Я вела себя как ребенок, но я так устала, что не могла ничего поделать.

Внезапно лесничий остановился, и я, не успев затормозить, врезалась в его широкую спину.

– Пришли, девочка. – Он указал рукой на старый, невероятно старый трамвай. Опустив взгляд, я обнаружила трамвайные пути. Все это время мы шли по ним.

Глава 4
Трамвай «желание»

Пока мои глаза силились покинуть глазницы от удивления, погода вновь сменила милость на гнев – ох, непостоянная она женщина – и хлынул сильный дождь. Такой сильный, что в спину ударяли тяжеленные капли, волосы и одежда мгновенно вымокли. Эйч, воспользовавшись моим ступором, уже открыл двери старинного трамвая, показалось, даже деревянного, и громогласно провозгласил:

– Ну, красотка, думаешь, пневмония скрасит твое одиночество? – Он жестом показал заходить внутрь.

Одиночество? У меня кольцо на пальце! Машинально опустила взгляд на безымянный палец левой руки – обручального кольца из платины с бриллиантом не было. На правой, кстати, тоже, вдруг по русской привычке надела на другую. Джо точно меня убьет. Хотя, может, я забыла на тумбочке в спальне брата Евы? Эта чистюля обязательно его найдет и вернет, поругав при этом за неосмотрительность. Я обреченно вздохнула, неизвестно уже в который раз, и проследовала в трамвай. Чертыхнувшись, пока забиралась в импровизированную хижину, я вновь чуть не получила травму колена. Даже гравитация сегодня настроилась против меня. Эйч по-джентльменски помог мне подняться, и я наконец смогла оценить его рабочее и в то же время жилое пространство. Как он мастерски обустроил жилище! Никаких пассажирских сидений, конечно, не было. Зато их место занимала удобная на вид кровать; почему-то, глядя на нее, я невольно покраснела. Странно. Стены украшали полки с книгами, на небольшом письменном столе красовалась банка с окурками, куда он не забыл добавить новый. Меня это восхитило. Хотя зачем хранить банку с окурками? Где мусорка? А куда остальные отходы девать? Тут я заметила два пластиковых контейнера около кухонной тумбы. И плиточка для готовки есть, и кофеварка, и мини-холодильник. Ну просто дом на колесах. Или что там у трамвая. Я задала лесничему наиболее важный для меня вопрос:

– А туалет в этом чудо-трамвае имеется? – Прозвучало несколько раздраженно, словно это Эйч был виноват во всех моих сегодняшних злоключениях.

Мужчина стоял около той самой плитки и ставил на нее чайник. Вот же я неблагодарная.

– Конечно, имеется, пройди до конца, видишь деревянную дверь? Там и душ, и биотуалет. Полотенца лежат в шкафчике, бери, не стесняйся, – вполне миролюбиво ответил он, так и не повернувшись ко мне. Зато наконец-то снял свою дурацкую вязаную шапку и явил миру наполовину седую голову.

Подумав о том, что неплохо бы начать ходить к психологу, я отправилась приводить себя в порядок.

В узенькой комнатке, максимум два квадратных метра, были вплотную размещены биотуалет и небольшой душ, без кабины, даже без занавески, внизу находился слив. Теперь возник новый вопрос. Точнее, сразу несколько. А вещи как он стирает? Отвозит в местную прачечную? А продукты где покупает? На чем он передвигается? Насколько все сложно и чудно. Очень. Выполнив все необходимые для меня на данном этапе жизни действия, я вышла из «ванной», замотав голову полотенцем.

Эйч разливал по чашкам чай.

– У меня есть бисквиты, вафли. Будешь? – учтиво предложил он.

Такой он милый, хоть и странноватый. Хотя это нормально, наверное, особенно если живешь один в лесу.

– Спасибо, Эйч, не откажусь, – я ощутила, что еда, в том числе и быстрые углеводы, моему организму не помешают.

– Угощайся, девочка, – лесничий подвинул ко мне вазочку с печеньем и вафлями. Я вновь почувствовала внезапный приступ гнева.

– Меня зовут Элис, не «девочка», – я гордо вскинула подбородок. – А вот вы так своего имени и не назвали. Эйч это сокращение от… Генри? Хотя, вы сказали, сложное и редкое. Хм, Гарольд? – Я выдохнула и сразу ощутила стыд: ну чего я цепляюсь к нему?!

Эйч рассмеялся и потер рукой волевой подбородок. Почему он все время смеется?

– Хорошо, любопытная Элис, или правильнее сказать Алиса? – Он назвал меня русским именем без всякого акцента. Вдруг до меня дошло, что все это время было не так. Мы говорили на русском. Я смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова. В его темных глазах вспыхивали искорки смеха. Чему все-таки он так радуется?

– Меня зовут Харон, – кратко ответил лесничий.

Я была в замешательстве. Как проводника в мир усопших из греческой мифологии? Переправлявшего души через реку Стикс на лодке? Сегодня этот вид транспортного средства меня преследует. Но если он Харон, почему Эйч, это же вторая буква?

О чем я не преминула его уведомить.

– Но если ваше имя Харон^[1], то почему Эйч? – спросила я с недоверием мужчину.

Он лукаво на меня посмотрел и потянулся снова во внутренний карман куртки. На этот раз я не дернулась, молодец, вот она, работа над доверием к людям. Он вытащил очередную сигарету, чиркнул спичкой. Огонек от спички осветил хоть и не молодое, но весьма привлекательное лицо «проводника».

– Дорогая Алиса, а как, по-твоему, мне стоило сократить имя? Арон? СиЭйч? – кажется, лесничий смотрел на меня уже с усталостью. Даже мифического персонажа я утомила. Стоп. Не думаю же я правда, что он герой из древних мифов?! Конечно нет, догадался, что я русская, по акценту, а язык выучил, может, в России учился. Эти доводы меня успокоили.

«Сисси», пронеслось у меня в голове, принцесса Сисси. Я хмыкнула. Очень подходит высокому афроамериканцу.

– И кто же вас так назвал? Я понимаю, что родители, но почему у них столь оригинальная идея появилась? Откуда так хорошо знаете русский? И как так получилось, что вы работаете лесничим? Где вы покупаете продукты? Как стираете одежду? И откуда здесь, черт меня побери, трамвайные пути посреди леса?! – Вопросы из меня полились не хуже недавнего дождя с неба.

Харон затянулся, медленно выпустил дым из своих толстых темных губ и ответил:

– Назвала мама, увлекаясь в молодости греческой мифологией, русский выучил в университете, когда встречался с очаровательной девушкой из России в Бруклине, переехал в Лондон, не выдержал, – лесничий замялся, – расставания с возлюбленной. – Он серьезно посмотрел на меня, сигарета в пальцах чуть дрогнула. – За продуктами езжу в местный магазин, вещи отвожу в прачечную, а трамвайные пути не знаю, как здесь очутились, просто они существуют, и все. – Эйч затушил сигарету в пепельнице и бросил бычок в банку.

Я ощутила, как меня накрывает волна жгучего стыда. Ну почему я такая? Что мне сделал этот лесничий? Надо бы извиниться перед ним. Но не успела я начать поток заикающихся извинений, как Эйч опередил меня своим вопросом, застигшим врасплох:

– Моя очередь. Как так получилось, что симпатичная девушка оказалась на дороге одна и могла позвонить только подруге? Кто такой Джо? – Его карие, почти черные глаза внимательно смотрели на меня.

И правда. Как так получилось? Несчастливый брак? Все друзья, если они могут называться моими друзьями, и бабушка остались в Санкт-Петербурге? А в Лондон меня привело одиночество и незнание, кем я хочу быть в жизни, поэтому я вцепилась в Джозефа, как в спасательный круг?

Снова мой вздох. Услышала, словно со стороны.

– Наверное, я пока не знаю, чего хочу от жизни… – неуверенно начала я.

– Не задумывалась, что, когда ты поймешь это, может быть слишком поздно?

Я перестала изучать собственные руки и подняла взгляд на Харона. Что он хочет услышать?

– Да. Но это не имеет значения сейчас, я просто хочу домой, – твердо заявила я. Эйч откинулся на спинку стула и склонил голову.

– Это означает, что дом у тебя есть? Где тебя ждут? – Он говорил медленно, словно общался с умственно отсталой.

Назвать домом особняк из серого камня, что принадлежал семье Андерсон и находился совсем недалеко от Лондона, я, конечно, не могла. Главное, долго приходилось жить вместе со всеми родственничками моего благоверного, пока они гостили у главы семейства. Мы с ними нечасто пересекались, но впечатлений от этих недолгих встреч хватит на всю жизнь. Каждый раз мечтала, что встреча будет последней. Они, моя дорогая семья, пришли к мнению, единственному, в чем они сошлись, что я появилась лишь для того, чтобы откусить себе кусочек от гнилого пирога – капитала их неприятной семейки. Ни пенса мне не нужно. Я бы заплатила даже, только бы их больше не видеть. Но такими ресурсами я не обладала. Оно, может, и к лучшему. До сих пор помню лицо его матери, достопочтенной Элизабет (ну просто королева Великобритании), когда я посмела перешагнуть порог их дома. Как она скривила тонкие губы в подобии дружелюбной улыбки, у нее даже верхняя губа едва заметно подрагивала от отвращения. Их семья аристократов, кем они себя считали, а на самом деле обычных нуворишей, несмотря на полученные регалии от королевы, не могла допустить, чтобы их кровь и плоть связал себя узами брака с какой-то там медсестрой из Петербурга. Даже забавно вспоминать. С каким притворным сочувствием ко мне относилась его сестрица по отцу Виктория – дамочка с лошадиным лицом, блеклыми рыбьими глазками и вечно прилизанными волосами:

«О, дорогая, наверное, так сложно тебе будет найти работу… Не будешь же ты трудиться медсестрой? Пойми, Джозефа очень ценят на работе, над ним и так смеются, что у него девушка – сирота из России, ну ты понимаешь…»

Я, конечно, не понимала. Может, это Джо следует поменять свою работу? Зато ее сын был единственным, кого я воспринимала с искренней симпатией. Чудесный мальчишка Ричи одиннадцати лет, с черными волосами и зелеными глазами. Я ему читала по вечерам любимые мною в детстве книги, хорошо, что оригиналы были на английском. Его вечно недовольной мамаше это, конечно, не понравилось, и она прервала единственное нетоксичное общение в этих старых стенах.

А моей золовке стоило лучше бы последить за своим мужем, который во время семейных обедов любил пускать в ход потные ладошки по маршруту от моего колена до бедра, пока однажды я не оставила четыре красные точки на тыльной стороне его руки, нанесенные одной из серебряных вилок.