– А по какому праву вы нашли мои отпечатки пальцев и выдали их эксперту? Это нарушение моих прав! – вновь вспылил я, в отчаянной попытке защитить своё имя.

– А я не обязан отчитываться перед вами. Это сделано с разрешения ректора, что является руководителем нашей академии, в стенах которой сейчас решается ваша судьба. Это внутреннее дело академии, поэтому мы имеем полное право брать то, что считаем нужным. Понятно вам, студент Дегтярёв?!

– Понятно, – подавленно прошептал я и замолчал.

– Итак, господа! Налицо откровенная провокация данного субъекта, с целью опорочить трёх невиновных, защищающих свою честь, студентов. Да, они использовали свой дар в этой безобразной драке, но они противостояли немотивированной агрессии данного субъекта, что нарушил неприкосновенность чести каждого из них. Он их принудил это сделать, когда они поняли, я специально оговорюсь, когда поняли ошибочно, что есть угроза их жизни или здоровью, и приняли меры, противодействуя агрессору с помощью своего дара. К тому же, главное вещественное доказательство утеряно, если оно вообще присутствовало. Так что, ещё неизвестно, имелась ли угроза здоровью Дегтярёва и порча казённого имущества. Скорее всего, нет, а пальто и вовсе исчезло. Осмелюсь предположить, что его выкрал сам же Дегтярёв, чтобы замять дело.

От этих чудовищных обвинений моё горло сжал нервный спазм, я мог только хватать воздух ртом, и с трудом произнес одну единственную фразу.

– Это клевета!

– Вещественное доказательство имелось, как есть ясные и понятные показания кладовщика, – решил вмешаться в речь Фармазона заместитель ректора, – не надо драматизировать ситуацию, Виктор Абрамович, говорите по существу и не пытайтесь манипулировать действиями и поступками, как ваших подчинённых, так и этого юноши, решать их судьбу всё равно станете не вы.

– Да-да, я понимаю, но всё же, есть данный факт, – но заместитель ректора опять уткнулся в бумаги, тем самым давая понять, что не намерен дискутировать дальше на эту тему.

– В общем-то, у меня всё, – немного помолчав, продолжил Фармазон. – Я считаю, что в связи с тем, что дар применили обе стороны, практически с нулевым результатом, то виноваты все участники, если не брать в расчёт агрессивного поведения студента Дегтярёва. А если обратить на это внимание, то я прошу учесть данное обстоятельство при решении его судьбы. Людям с подобным поведением не место в нашей академии. Мы должны защищать добросовестных студентов от посягательств на их честь и достоинство, не мешать им проводить время в изучении точных наук, готовясь к своей будущей профессии. Я считаю, что студента Дегтярёва необходимо отчислить из академии, дабы другим неповадно стало совершать столь опрометчивые поступки, а моих студентов наказать дисциплинарно и обязать выплатить штраф, на который они согласны, после чего закрыть дело.

Заместитель ректора господин статский советник Новицкий поднял голову от бумаг и, пристально посмотрев на Фармазона, спросил.

– У вас всё, Виктор Абрамович?

– Почти. Я могу привести ещё ряд аргументов, но вы предупреждали, что не стоит затягивать заседание, поэтому на этом я заканчиваю.

– Спасибо, вы сказали очень содержательную речь, прошу вас вернуться на своё место. Ну что же, Василий Петрович уже высказывал своё мнение и задавал вопросы, так что, общая картина ясна. Я думаю, что у всех присутствующих сложилась в голове определённая картина произошедшего, и каждый составил своё мнение о факте. А посему предлагаю проголосовать о принятии мер по нашим студентам. Начнём, пожалуй, со студента Дегтярёва, или с Блазовского, что думаете, господа?

– Нужно начинать с пострадавшего в первую очередь, – тут же подскочил Фармазон.

– Гм, если бы я вас не знал, Виктор Абрамович, то подумал, что вы на стороне Дегтярёва, но увы. Впрочем, начнём с него, раз вопросов больше ни у кого не осталось.

– У меня есть возражение, – вмешался Матецкий, декан факультета воздушного транспорта.

– Я знаю все ваши возражения, Василий Петрович, вас мы уже слышали, ничего нового вы не скажете. Итак, предлагаю создать что-то вроде суда присяжных из числа всех присутствующих, для рассмотрения данного дела. Всего нас, – тут заместитель ректора окинул всех взглядом, – десять человек, как раз хватит на полноценную комиссию, ну что же, тогда начнём.

Глава 2. Женевьева

Женевьева, присутствуя на очередной лекции, весьма рассеяно слушала выступающего, её мысли сейчас находились слишком далеко от тематики занятия. Она мечтала. И мечты уносили молодую графиню далеко от стен академии. Она представляла, как бороздит воздушное пространство на личном дирижабле, видела, как отважная лётчица графиня Женевьева Васильева пилотирует летательный аппарат, спасает людей, вызволяя их из…

Тут её мысли внезапно обратились на скромного юношу по фамилии Дегтярёв. Давненько она его не встречала, только видела один раз на прошлой неделе, и то совсем мельком. Надо бы узнать, куда он пропал и почему, а то скучно что-то без него. Кажется, у него конфликт с кем-то произошёл, она слышала о том, но вспомнила только сейчас.

– Марфуша, – обратилась она к сидящей рядом девушке, что происходила из купцов второй гильдии. – А что там за история с Фёдором Дегтярёвым? Я краем уха слышала, но он меня мало интересует, тут что-то вспомнила, а то лекция скучная, да и бестолковая какая-то, ты не находишь?

Марфа Дерябкина, плотная, крепко сбитая светловолосая девица с приятными чертами округлого лица и маленьким курносым носиком захлопала красивыми длинными ресницами, удивлённо выпучив голубые глаза.

– А ты что, и не знаешь? Это самая интересная новость на всём первом курсе всех факультетов.

– Да?! Я слышала про какой-то глупый конфликт мальчиков. Дегтярёв вечно во что-то встревает, и его запоминают преподаватели. У него прямо дар к этому, – и она искренне рассмеялась, её смех тут же подхватила Марфа, с опаской косясь на преподавателя. Впрочем, тот продолжал бубнить себе под нос материал лекции, постоянно чего-то чёркая мелом на большой чёрной доске, и не обращал никакого внимания на переговаривающихся студентов.

– Нет, там всё по-серьёзному. Представляешь, эти трое…

– Кто трое? Говори яснее, я же тебе говорила, что я не знаю, что там произошло. Слышала, что конфликт Дегтярёва с кем-то, по которому идёт разбирательство, и всё на том. А что и почему конкретно, я не узнавала, потому как мне не интересно. Ну подрались, и всё, а тут значительный конфликт на весь курс, оказывается!

– Да ты что! Напали на Фёдора втроём. Они постоянно так делают, Это Блазовский, Вакабидзе и Седерблом, они второкурсники, любят цепляться ко всем. Чтобы чисто посмеяться, вроде и несерьёзно всё, но если кто-то станет возмущаться, они сразу же начинают давить. Я слышала, что они ко многим так пристают.

– Угу, а зачем им это?

– Как зачем? – опешила Марфа. – Я же сказала, чтобы посмеяться, любят они это дело.

– Это называется не посмеяться, а поиздеваться над более слабым, Марфа.

– Может и так, – пожала пухлыми плечами та, – я не знаю. Но в этот раз они нарвались на неприятности. Не знаю как, но Дегтярёв заставил их напасть на него с помощью дара, говорят, они ему пальто всё продырявили электроразрядами. Они же втроём на электротехническом учатся, и у них специализация электричество. А потом это пальто украли, там кладовщик свидетелем был.

– Уважаемые сударыни, не могли бы вы прекратить разговаривать, – внезапно услышали они голос лектора, видимо, так увлеклись разговором, что тот не выдержал и решил сделать им замечание.

Марфа тут же замолчала и спрятала взгляд в тетради. Женевьева же молча кивнула и одарила лектора одной из самых обворожительных улыбок, что постоянно тренировала перед зеркалом. Лектор, уже пожилой худощавый мужчина, не стал заострять на мелком нарушении своё внимание, кивнул в ответ и вновь повернулся к доске, продолжая писать очередную длинную и скучную формулу.

– После лекции расскажешь.

– Ага, – приглушённо ответила Марфа и попыталась вникнуть в суть рассказа преподавателя.

Свой диалог девушки продолжили уже после окончания лекции.

– И каков итог этого весьма странного противостояния? – холодно спросила Женевьева, выслушав рассказ Марфы, стараясь подражать тону матери.

– Проводятся разбирательства, но ходят слухи, что Блазовский и компания подключили родственные связи, да и не только. Они же картёжники, у них должников много, они в клубе состоят, а туда многие вхожи, и кто-то ещё стоит за Седербломом, не из родственников, а…, а непонятно кто. Он вообще мутный тип, этот свей, и закончится всё отчислением Дегтярёва. Вот помяни моё слово!

– Марфа, хватит разговаривать, как крестьянка с базара, выражайся культурно и ясно. С чего такая уверенность, что Дегтярёва отчислят?

– Так они и адвоката наняли известного, и заместитель декана факультета на их стороне, а он обладает многими связями, я слышала о нём.

– Откуда ты всё это знаешь, Марфа?

– Ну, я общаюсь со всеми.

– Так девушек в нашей академии почти и нет.

– И что? Я всех слушаю, и вообще.

– То есть, ты подслушиваешь чужие разговоры?

– Нет, – слишком быстро ответила Марфа, но Женевьева всё прекрасно поняла.

На самом деле Марфа для неё оказалась весьма ценным источником информации, правда говорить ей об этом Женевьева не спешила, пусть думает себе, что хочет, а она воспользуется маниакальным желанием молодой купчихи оказываться в курсе всех событий. Ей интересоваться оным не к лицу, а знать, что происходит в стенах теперь уже и её академии, очень хочется.

– Так ты говоришь, что дела у Дегтярёва очень плохи?

– Я только догадываюсь об этом.

– Да, интересно, когда развязка, и чем всё это закончится.

– Заседание назначено на следующую субботу, там всё и решится.

– Точно?! – подняла тонкие брови Женевьева.

– Ей Богу! – перекрестилась Марфа, и тут же одёрнула руку от груди, устыдившись своей реакции. Женевьева же сделал вид, что ничего не заметила, вся поглощённая созерцанием крыши соседнего здания.

– Понятно, ну что же, Бог Дегтярёву в помощь!

– На Бога надейся, а сам не плошай! – тут же выдала старинную пословицу Марфа, – да ему и надеяться больше не на кого, кроме как на Бога, да на себя, он же наполовину сирота. Ума не приложу, как он смог дать отпор этой троице. А может, его в последнюю минуту кладовщик спас, бают, что пальто форменное, которое Дегтярёв у него как раз получил и шёл обратно, всё в дырках от молний было. Крепко его приложили эти насмешники.

– А с ними что, досталось им от Дегтярёва? – внешне ровным тоном спросила Женевьева, хотя внутри у неё вдруг чаще забилось сердце.

– Нет, не слышала ничего, только, вроде, испугались они, да листьями грязными их осыпало. Чего именно испугались – не знаю, но Дегтярёву повезло, долго он против них не продержался бы.

– Ясно, – Женевьева холодно улыбнулась, – всё ясно. Спасибо, Марфа, если что новое узнаешь, то скажи, чтобы я в курсе была всех событий, которые в академии происходят.

– Ой, да что там! – всплеснула руками Марфа, – всё уже ясно и понятно, не отобьётся Дегтярёв, отчислят его, только чудо и поможет. Кому он нужен такой.

– Гм, уверена?

– Ну, не знаю, может, ему и повезёт, ректор не станет идти на поводу у троицы и оставит его, может, переведут в другую академию. Договорятся с ними и переведут, или в институт какой помогут перевестись. Декан у них хороший мужчина, поможет обязательно. Да и все понимают, что это несправедливо, ну, а так… один против троих, тут, конечно, ему не повезло. Он ещё их уел в столовой. Они над ним смеяться стали, а он им пирог с бараньими мозгами прислал, я, когда узнала, хохотала два часа кряду.