Ничего не произошло, только щёлкнуло реле внутри щитка, видимо, замкнув какую-то цепь, и профессор узнал о принятом мною решении. Теперь мне предстояло преодолеть новое и неожиданное препятствие. Я даже не думал, что профессор, говоря о жестких условиях на полигоне, мог устроить нечто подобное в подземной лаборатории, а чего же тогда ждать от следующих испытаний? М-да…

А тем временем струи пара так и продолжали бить из стен и никакого удержу не имели. Сдвинув фуражку на лоб, я почесал в великом раздумье затылок. Как быть? Мой запас энергии дара оказывался на исходе, и всё варенье, съеденное за чаем с профессором, уже давно переработалось в чистую энергию. Тут особо не поколдуешь, как говорила моя бабка, смотря на мои художества в огороде, тут работать надобно.

Внимательно отслеживая траекторию, по которой вырывались струи пара, я понял, что преодолеть их просто так не получится, хотя шанс, всё же, имелся. Пытаясь понять некую последовательность выбрасывания пара, я стал создавать в воздухе её модель, попутно пытаясь разобраться в цикличности и расстоянии, на которое струи кипятка перекрывали коридор.

Получалось, что перекрывают полностью, и проскочить не удастся. Это возможно сделать только в одном случае: если перекрыть три отверстия, которые выстреливали пар с такой частотой, что проскочить все три не получалось. Создав в воздухе похожую модель, я принялся проверять её, посылая туда своего фантома, и каждый раз мой двойник оказывался поражён струей пара. Нужно думать, как избежать этого.

Погасив картину, чтобы не тратить зря остатки своей энергии, я стал молча смотреть на препятствия, лихорадочно соображая, чем можно перекрыть мешающие мне отверстия. Соображать пришлось долго. Выход я видел пока только один: обратить энергию пара внутрь, смешав её с грязью, что скопилась на полу, и закупорить нужные отверстия. Это представлялось мне возможным, правда, почти на грани риска, ведь на кону опять, в который уже раз, стояла моя судьба и дальнейшая учёба в академии. Ошибиться я не имел никакого права, только выиграть, и никак иначе.

От понимания меры ответственности у меня стала болеть голова, и мне показалось, что она увеличилась в несколько раз. Мозг стал лихорадочно проводить вычисления, и я попытался воспользоваться оставшейся энергией дара, чтобы собрать всю грязь и попробовать закупорить хотя бы одно отверстие.

У меня даже получилось это один раз, но дальше дело не продвигалось, а время шло. Сколько я так простоял перед этим препятствием, не знаю, когда мне всё же в голову пришла мысль синхронизировать процесс с вновь вызванной к жизни моделью.

Я просто полностью скопировал работу паронагнетателей и попутно стал оформлять грязевую пломбу, проверяя, как всё будет работать, добиваясь при этом синхронного повторения, как неудачных, так и удачных попыток всё завершить. Голова непрерывно работала, глаза отслеживали каждое сопло с паром и, наконец, я смог заткнуть на короткое время одно из них, потом другое, и третье, но не все вместе, а поодиночке, проверяя, насколько долго я смогу удержать пробки на местах.

Довольно трудным делом оказалось собирать силой своего дара частички пыли, смешивать их с водой, а то и просто собирать грязь, фиксировать её в воздухе, направляя в сторону отверстий, чтобы затыкать их, да ещё и удерживать там. Раньше я так делать не мог, а теперь научился, поэтому простое удерживание картинки в воздухе сейчас мне казалось второстепенным и незначительным проявлением моего дара.

Я становился ощутимо сильнее, и всё благодаря действиям во время драки, поучениям профессора и наработанному опыту. И вот сейчас старался выложиться по полной. Это дело чести! Я должен доказать, что сумею преодолеть все препятствия, и теперь у меня появилась ещё одна цель: я хочу встречаться с Женевьевой, пусть без всяких ожиданий, но видеть её хотя бы изредка.

А как этого добиться? Тем, что обо мне станут говорить в академии только хорошее и, может, даже восхищаться. Тут мои фантазии неожиданно стали мешать воображению, то есть дару, я утратил контроль, картина стала размытой, а все усилия по закупорки отверстий пошли прахом, даже, скорее, паром.

Струи стали хлестать ещё сильнее, наполняя коридор нестерпимым жаром и влажностью, этак и упреть недолго, да и вообще, мне кажется или воздух стал намного насыщенней? Мне даже показалось, что стало труднее дышать, и я не ошибся, с каждой минутой дышать действительно становилось тяжелее. Нужно торопиться!

Оставив мысли о Женевьеве, неуместные и мешающие мне сосредоточиться, я стал упорно собирать грязь со всех мест и формировать из неё заглушки, параллельно этому вновь конструируя модель работы препятствия. Наконец, мне удалось полностью закупорить одно из отверстий и, не теряя времени даром, я стал заделывать ещё два, чтобы успеть проскочить по коридору.

Между тем, становилось невыносимо жарко, я весь взмок, пот лился с меня ручьём, не переставая, но отвлекаться и отдыхать я не собирался. Закупорив следующее отверстие, я стал работать над третьим и, понимая, что могу не успеть, начал двигаться вперёд. Силы моего дара уже находились на исходе, и взять дополнительные мне неоткуда. Это оставался последний шанс на успех, и я им воспользовался.

Не успел я пройти место, где работал первый закупоренный нагнетатель, как он буквально за моей спиной освободился и с грозным шипением ударил в противоположную стену мощным фонтаном пара, но я уже успел его проскочить и клубы раскалённой до газообразного состояния воды не успели коснуться моей одежды. Понадобилась всего одна секунда, чтобы я проскочил опасное место, и ещё через пару секунд я буквально вывалился в коридор, что уже не дышал раскалённой ловушкой мне в спину. Я сделал это!

Сделав несколько шагов до постамента с кнопкой, я остановился, переводя дыхание. И в этот момент позади меня все струи пара резко усилили свою мощность и выдали такую концентрацию, что если бы я находился там, даже не входя в зону их воздействия, то сварился, наверное, заживо. Я вздрогнул и, решительно шагнув вперёд, с усилием вдавил кнопку.

Внутри постамента что-то щёлкнуло, а находящаяся за ним дверь, которую я заметил только сейчас, открылась. Я оглянулся назад и заметил, что струи пара стали затихать, постепенно сходя на нет. Интересно, что это было? Может, сбой аппаратуры или просто какой-то неизвестный эффект, хотя меня могло и убить им. Не думаю, что профессору интересна моя смерть, скорее наоборот.

Пожав плечами, я шагнул к двери и, распухнув её настежь, увидел короткий коридор, что вёл в комнату с аппаратурой. Услышав её знакомый характерный звук, я захлопнул дверь за собой и пошёл вперёд.

Глава 5. Стратегия и тактика

Генерал-губернатор Новгородской губернии граф Владимир Михайлович Васильев находился на совещании у государя-императора Павла Пятого. Павел Пятый, человек среднего роста, худощавый, с мелкими чертами лица, высоким большим лбом и рыжеватыми, вьющимися на концах волосами, имеющий явные залысины, внимательно слушал докладчика. При этом он беспокойно расхаживал по огромному кабинету, в котором и проходило совещание. Причина нервозности императора легко объяснялась: именно поэтому и созывалось данное совещание. В текущем году в таком составе оно проходило впервые.

Граф вздохнул, видимо, в дальнейшем их чаще станут привлекать на совещания, да и у себя в губернии придётся проводить подобные. Конечно, доводить информацию своим подчинённым нужно весьма дозированно, скорее, больше намёками, но то, что придётся стать с ними строже и требовательнее, несомненно. Над Склавской империей ощутимо сгущались тучи международного конфликта, и это пора понимать всем.

Империя на сегодняшний день переживала не лучшие времена, если не самые худшие, и император упорно искал выход из создавшегося положения. Определенно, он имелся, но вот какой? С кем заключить союз, а от кого держаться подальше? Кто враг, а кто друг? И кто из них настоящий, что друг, что враг?

Европа, всю историю раздираемая войнами по любому поводу, лицемерно относилась к любой ситуации, а в последнее время и вероломно, ведь на кону стояли огромные деньги и самые большие запасы эфира в просвещённом мире. Кто завладеет ими, тот и станет гегемоном и сможет навязывать свою волю всем остальным странам.

Несомненно, в других частях света также имеются большие запасы и месторождения эфира, а сколько их ещё не разведано? Но для исследований нужны время и деньги, а ни того, ни другого у большинства развитых стран Запада не имелось в достаточных количествах.

Да ладно бы только это, дело в том, что неожиданно для всех наступил цейтнот! Последние научные исследования оказались весьма удивительными для мирового сообщества и властей. Открытие получилось совершенно случайно, и также случайно стало достоянием научной общественности, что не сразу осознала, какой это даст эффект.

На этой мысли граф Васильев только покачал головой. И кто учёных, позвольте сказать, считает умными?! Они дураки, такие разработки надо держать в строжайшей тайне, но, увы, это оказался секрет Полишинеля. Никто не думал, что возможно получать эфир в больших количествах, и не разрабатывал технику на нём, а тут такой прорыв! Ходили неясные слухи, что дело не только в этом, а в том, что в дальнейшем наука позволит добывать эфир не только из породы, но и из воздуха, а там не за горами и синтезирование его.

А ещё никто не отменял внутренние разногласия и борьбу за гегемонию. Один лидер сменяет другого, и вместе они бьются с тем, кто на их поражении стремится прорваться в ведущие. Склавская империя тридцать лет назад тоже попыталась сыграть в эту игру, но после предательства союзников еле смогла унести ноги, потеряв часть давным-давно присоединённых территорий, в частности Полабию и Угорию.

Сам граф считал это скорее благом, чем неудачей, но его мнения никто не спрашивал, а сам он старался его никому не навязывать, зная настроения, царившие в кругах окружающей его элиты. Да и сами полабы, хоть и потеряли связь с империей, тем не менее, часть их ещё жила здесь, и даже некоторые занимали весьма внушительные посты, которые после такого предательства занимать не должны были, ни при каких обстоятельствах.

Впрочем, граф понимал императора – путь вырывания старого с кровью и корнями грозил империи большими внутренними осложнениями, а там и до гражданской войны недалеко, чего император старался категорически избежать. Граф же считал всех полабов циниками и патологическими предателями, и не доверял никому из них, даже тем, кто считал его своим другом. В поведении это никак не проявлялось, но граф один раз сделал для себя заметку и придерживался определённой линии поведения в любых обстоятельствах. Не умел он по-другому, не приучил его к тому отец, блестящий гвардейский офицер и настоящий патриот своей Родины.

Отец погиб в бою, сражаясь за Отечество, и граф свято чтил его память, жалея, что уже не сын его оказался ближе к военной службе, а дочь, которую хотелось бы выдать замуж за потомственного дворянина и офицера, но… как уж получится.

Тем временем император перестал нервно расхаживать по кабинету и оборвал докладчика на полуслове.

– Каков ваш вывод?

– Вывод можно сделать только один, Ваше Императорское Величество, быть войне!

– Весьма глубокомысленный вывод и, главное, неожиданный, – саркастически заметил Павел Пятый, – этот вывод сделан уже давно, и не только вами. Когда начнётся война?

– У нас есть ещё год или два, не больше.

– Год или два?! Очень мало, мы не успеем перевооружить армию и флот. Наука развивается, появляются новые виды вооружений, до этого момента немыслимые, а мы пока отстаём во всём, впрочем, как и всегда, и у нас катастрофически не хватает собственных кадров.

– Военные академии объявили повышенный набор, Ваше Императорское Величество. В юнкера берут уже со всех сословий, на днях по вашему указу создана военная академия для низших чинов, куда принимают со всей империи детей крестьян, мещан и рабочих.

– Хорошо, но недостаточно. Какие ещё меры мы можем инициировать?

Докладчик задумался.