– Есть, – согласился Костров. – Раньше следующего месяца я там точно не появлюсь. И вряд ли буду торчать на грядках вверх тормашками. Дача – для отдыха, а овощи и фрукты, если понадобится, куплю на рынке. Помню, сколько копий было сломано с Аллой Михайловной, в итоге она махнула на нас рукой, переключилась на вашу семью, как наиболее податливую.

Вадим завистливо помалкивал. Алена не стирала с губ загадочной и какой-то грустной улыбки.

– Впрочем, не уверен, что это моя дача, – добавил Костров. – Имущество при разводе распилили, а дачу оставили на сладкое. Руки до нее не дошли. Иногда Надежда туда приезжает, иногда я, пару раз встречались, порычали друг на дружку…

– Кстати, об этом, – встрепенулась Алена, и Вадим расплылся в мстительной улыбке – дождался. – По моим последним, к сожалению непроверенным данным, Надя готова пойти на переговоры, связанные с воссоединением вашей семьи.

– Ну, все, – вздохнул Алексей, – тонкий намек, что пора отчаливать.

– Да нет же! – возмутилась Алена. – Вы должны помириться и жить вместе. Вы так похожи, вы просто… – Алена замолчала, подыскивая сравнение.

– Суккуб и инкуб, – подсказал Вадим.

– Да, – кивнула Алена. – Не помню, что это значит, но именно так. Подумаешь, поругались, кто сейчас не ругается? Уперлись, встали в позу, а потом решили, что это не ваше. Чушь. Мы же помним, как вы любили, как поедали глазами друг друга. Что случилось, Алексей? И не надо, что от любви до ненависти тридцать сантиметров. Вы должны подумать, посидеть, все вспомнить, может быть, даже выпить…

– Смотри, какое выгодное предложение, – вставил Шаламов.

– Не лезь, – огрызнулась Алена. – Я же вижу, как она страдает, мается неприкаянная, в квартире беспорядок, на работе неразбериха. Да, вы жили не душа в душу, но сейчас ей гораздо хуже. Стала какой-то нервной, жалуется на головные боли. У нее никого нет, Алексей, во всяком случае мне об этом ничего не известно. Почему не попробовать? Попытка не пытка, в лоб не дадут. У тебя ведь никого нет? – бывшая свояченица пытливо уставилась в глаза Кострову.

– М-м… – замычал Алексей. – Ты сейчас о чем, Алена? Есть ли у меня некто, с кем я могу удовлетворить свои низменные инстинкты?

– Фу, какая гадость, – Алена передернула плечами.

Засмеялся Вадим:

– А почему сразу низменные?

– Так, ты от темы не уводи. – Алена повернулась к Кострову. – Ситуацию нужно исправлять, а сами вы ее – умрете, не исправите. Мягче надо быть, Леша… Хорошо, и своей сестре я об этом скажу. Помиритесь, ну пожалуйста, – Алена сменила тон. – Никого у тебя нет, Костров, я же вижу. И плохо тебе без Наденьки, так же как и ей без тебя…

«Может, я об этом просто не знаю?» – подумал Алексей.

– Ладно, подумаю.

– Ага, подумает он, – рассердилась Алена. – Говоришь, чтобы отстала. Иди удовлетворяй с кем попало свои инстинкты…

– Ладно, пойду, – вздохнул Костров.

– Подожди, – спохватилась Алена. – Я же не в этом смысле.

– А не выпить ли нам чего-нибудь? – задумался Вадим.

– Пейте, – махнула рукой Алена. – Пойду посуду мыть – сама себя не вымоет.

Минут через десять уровень в бутылке опустился и Костров засобирался. Его уже не останавливали – время позднее. Все устали, день был трудный. Алексей застегивал куртку, путаясь в пуговицах, Вадим обнял сзади Алену, пристроил подбородок на ее плечо. Что-то с ними было не так, или выпил мало? Алена смотрела пристально, Вадим казался каким-то отрешенным. Водка не пьянила, только гнула к земле. Каким-то скомканным вышло прощание. Он пожал руку Шаламову, чмокнул в щеку Алену и откланялся. Метро еще работало – наверное…

Глава третья

Выходные выдались ветреные, похолодало. Небо хмурилось, капли дождя, долетая до земли, превращались в ледышки. Зато к понедельнику тучи развеялись, выглянуло солнышко, столбик термометра начал подниматься. Обычный закон природной пакости: выходные такие, что лучше из дома не выходить, в будни же – настоящий курорт.

Старенький «Москвич-412» худо-бедно завелся, довез до работы. В центре Москвы чувствовалось напряжение, стало больше патрульных, гаишники стояли через каждый квартал. До Олимпиады оставалось три месяца, но ее дыхание уже чувствовалось. Москву начинали подчищать, ближе к делу ожидалась крупная чистка – всех неблагонадежных ждала отправка за сто первый километр. У прохожих и автолюбителей стали чаще проверять документы. К призывам крепить единство пролетариата и сельских тружеников добавлялись «околоспортивные», зовущие к новым рекордам. На международной арене происходили неприятные вещи, западные страны, в связи с вводом советских войск в Афганистан, обещали бойкотировать Олимпиаду. И к тому шло. Но праздник должен был случиться при любом исходе, Запад уже не мог диктовать свои условия миру, мир просыпался, все больше стран выбирали социалистический путь развития. У дипломатов, по крайней мере, еще имелось время минимизировать зреющий репутационный урон…

На десять утра запланировали встречу руководства совместной группы Второго и Восьмого главных управлений. МИД готовил ноту протеста американцам. Те тоже не сидели без дела: в информационное пространство Запада давно ушла информация об убийстве «кровавым КГБ» невиновного представителя советской научной элиты. В том, что снова все переврут, никто не сомневался. Но факт оставался фактом – при задержании предполагаемого преступника офицеры КГБ крупно облажались. Пока ничто не указывало на оргвыводы, но руководство Комитета было обязано рассмотреть ситуацию…

Майор Шаламов на встречу не явился. Генерал Пряхин раздраженно бросил трубку. Сотрудники «восьмерки» тоже не видели Шаламова. Последний раз – в пятницу, когда он спешил домой, – у дочурки был день рождения. Проспал? Ну, это, извините, ни в какие ворота. Не детский комбинат расположен на площади Дзержинского, бывшей Лубянке…

– Считай, что я тебя делегировал, – проворчал генерал Пряхин. – Возьми кого-нибудь плюс нескольких парней из «восьмерки», проясните глупую ситуацию. Он твой какой-то родственник, тебе и карты в руки.

Не было беспокойства, только легкое непонимание. Рогачева и Павел Зорин озадаченно чесали затылки. Планы строили другие: допрос Сурина, проработка окружения Шпаковского. Домашний телефон Шаламовых молчал. Ничего удивительного: все на работе, Леночка в садике. Вроде на дачу собирались в субботу, но вечером в воскресенье должны были вернуться. Теща Алла Михайловна обещала посидеть с Леночкой. Немного подождали. Домашний телефон Шаламовых по-прежнему помалкивал. С «мест» сообщали: на работе его нет. Алексей порылся в записной книжке, позвонил на работу Алене. Она трудилась в Государственной библиотеке им. В. И. Ленина, была на хорошем счету, решался вопрос о ее повышении до руководителя отдела. Работница была ответственная, кандидат в члены КПСС. Не явиться без причины на работу не могла в принципе. Даже опоздать – трудно это сделать, имея метро под боком. И тем не менее на работе Алена не появилась. Коллеги терялись в догадках, оборвали ее домашний телефон. Костров отыскал в справочнике номер телефона детского сада, задал вопросы, выслушал ответ: Леночку Шаламову никто в садик не приводил – ни мама, ни папа. На этом месте стало не по себе. Алексей обреченно вздохнул, отыскал в записной книжке еще два номера телефона. Алла Михайловна Купцова находилась на заслуженном отдыхе. Возможно, когда-то она работала, хотя и недолго – зачем это делать, имея в мужьях заместителя командующего целым военным округом? Ей недавно исполнилось 60 лет (Алексей позвонил, поздравил, выслушал все, что она о нем думает), холодная, волевая, деятельная особа, решительно не признающая чужого мнения, если оно не совпадает с ее собственным. Алексей мрачно вслушивался в длинные гудки, Алла Михайловна тоже не брала трубку. Все вымерли?! Он позвонил Надежде на работу – в администрацию Театра имени Ленинского Комсомола, – тайно надеясь, что ее тоже не окажется на месте. К творческому процессу бывшая супруга отношения не имела, занималась администрированием и имела гибкий график работы, то есть сама распоряжалась своим временем. Надежда оказалась на месте, ее позвали к телефону.

– Надо же, – умилилась бывшая. – Какие люди. Чему обязана таким удовольствием? Ты собрался подарить мне дачу?

– Оставь сарказм до лучших времен, – огрызнулся Алексей. – Я на работе. Ты когда в последний раз видела Алену? Или слышала.

– А что?

– Ответь, пожалуйста.

Возможно, ее смутил его тон, Надежда насторожилась.

– Почему спрашиваешь?

– Вадима и Алены нет на работе, Леночки – в детском саду. Никто не знает причину. Домашний телефон молчит. Алла Михайловна тоже не берет трубку – она должна была в выходные посидеть с Леночкой. А Вадим с Аленой собирались на дачу.

– Подожди, – Надежда растерялась. – С мамой все в порядке, я звонила ей сорок минут назад, она собиралась в магазин. Была очень зла на Вадима с Аленой, но я не поняла причину, не могла долго говорить.

– Ну слава богу, – проворчал Алексей. – Хоть кто-то не пропал. Так, возвращаемся к вопросу: когда ты их в последний раз видела или слышала?

– Костров, не глупи! – взорвалась бывшая. – Ты знаешь, что я была у них в пятницу, до твоего прихода!

«Подарила уродскую куклу», – чуть не сорвалось с языка.

– Очень не хотела встречаться с тобой и поэтому не засиделась. Помимо прочего, были и свои дела, я же имею право на личную жизнь? Больше я их не видела и не слышала. Да, они собирались на дачу, а мама с Леночкой должны были заночевать в ночь с субботы на воскресенье в их квартире. Ты знаешь мою маму, она не особо откровенничает, может долго носить в себе обиду…

«Как и ты, дорогая», – снова чуть не вырвалось в трубку.

– Постой… – до Надежды плохо доходило. – Выходит, моя мама не сидела в эти выходные с Леночкой…

Майор молчал, пусть сама начнет соображать.

– Глупость какая-то, – сделала вывод Надежда. – Этому есть разумное объяснение.

– Всему на свете есть разумное объяснение, – проворчал Костров и отключил связь.

Разговаривать с Надеждой – это не просто так, для этого нужно иметь специальную подготовку.

Группа на служебной «Волге» – с радиостанциями, с беспроводной телефонной системой «Алтай» – выехала в Гагаринский район около полудня. Кайгородов остался в отделе дежурить у телефона. Погода издевалась – слепило солнце, царило полное безветрие. Беспокойство перетекало в тревогу – от семейства Шаламовых по-прежнему не поступало вестей.

– Считаете, это серьезно, Алексей Петрович? – спросила сидящая сзади Рогачева. – Это может быть связано с делом Шпаковского?

– Не знаю, – бросил Алексей. – Не должно, но я бы уже ничему не удивился.

– Не мое, конечно, дело, – робко начал сидящий за баранкой Зорин, – но… как бы это выразиться, товарищ майор…

– Не продолжай, – поморщился Костров. – Все понятно. Нет вестей от человека, пусть и работающего в нашей системе, но даже не в нашем управлении. При чем тут мы – особенно вы? Это мои друзья и родственники, а не ваши. А поиском пропавших должна заниматься милиция. И не факт, что они пропали, – могут объявиться в любой момент. Это то, что тебя беспокоит, Павел Сергеевич?

– Ну, в общем и целом… – смутился Зорин.

– Интуиция, боец. Другого объяснения нет. И приказ генерала – но это так, в довесок… Внимание, подъезжаем.