И вот я застыла слегка растерянная и поэтому уже не такая разъяренная посреди чужой территории, слыша за спиной любопытное шуршание Нороновского соседа. С пустым ведром в руках. И без единой идеи, что бы такое вытворить.

Комната, кстати, была очень даже ничего. Порядок, аскетическая чистота и минимум личных вещей. Симпатичненько. Но нельзя взять ворота крепости и оставить цитадель нетронутой. Душа требовала сатисфакции и разграбления трофеев.

Я оценивающе посмотрела на письменный стол, но в последний момент передумала. Маркус, конечно, тот еще гад, но ведь не сволочь. А потому – щелчок – и огромная, аккуратно заправленная кровать рассыпалась пеплом, пара язычков пламени только и успела лизнуть тяжелое изголовье.

– Ты что тут забыла? – раздался за спиной ну очень удивленный голос.

– Тебя, – мгновенно ощетинилась я, разворачиваясь к Маркусу на каблуках. – И твою больную подружку.

Парень очень натурально изображал удивление и возмущение, но верить в его актерскую игру я была не намерена.

– Еще раз пришлешь ко мне своих больных фанаток, ляжешь в лазарет с ожогами высшей степени, – пригрозила я, сунула ему в руки пустое ведро и вышла с видом победительницы, громко грохоча каблуками.

И на растерянное «Каких еще фанаток?» оборачиваться не стала. Актер!

5

Утро начиналось прекрасно. Я выспалась, была отмщена и собиралась на завтрак, мурлыкая свою любимую песенку. Мы с Амелией отправились в столовую, болтая на отвлеченные темы современной моды и обсуждая, где бы урвать сапожки от знаменитого обувного дома «Каблук» до старта продаж.

Зашли в столовую, накидали себе всяких вкусняшек, прихватили кофейник с ароматным напитком богов и уселись за любимый столик. Столик был рассчитан на четверых, а потому за ним периодически гастролировали мои ухажеры. У Амелии был жених, учился он в академии некромантии, а потому вокруг подруги традиционно образовывалась зона отчуждения мужиков. Так что она обычно с печальным вздохом наблюдала за моими сердечными поисками. А я все время искала что-то… точнее, кого-то, кто мог бы справиться с моим поистине милейшим характером. Которым, к сожалению, я пошла в папочку. Думаю, и в академию-то эту меня родители отправили больше от отчаяния, чем по зову стихии. Вдруг повезет, и сама себе жениха найду? Но и тут им не удача не улыбнулась.

Короче, едва мы уселись, как подруга округлила глаза:

– О-о-о! Он ищет тебя взглядом, ищет!

– Кто? – не поняла я. – Норон?

– Да какой Норон, – отмахнулась подруга. – Этот… ну этот… – Амелия показала руками нечто, габаритами напоминающее платяной шкаф.

– А! – поняла я. И тут же добавила восхищенно: – О!

В нашей академии было несколько парней подходящей комплекции, но нравился мне среди них только один. Весь из себя такой благородный маг земли, блондин, красавец и просто обаяшка. И граф, да. Но это мелочи. Я развернулась, чтобы встретиться с ним взглядом, мило засмущаться и неуверенно махнуть рукой – мол, присоединяйся. Амелия затаила дыхание, ожидая очередного кандидата в мои спутники жизни.

В общем, ничто беды не предвещало.

– Привет! – жизнерадостно поздоровался до омерзения знакомый голос за моей спиной.

Я ме-е-е-едленно развернулась и уставилась на Норона.

– Не поняла, – честно заявила я. – Ты что тут забыл?

– Ну как что? – изумился парень. – Завтрак с моей любимой невестой!

О, какая вокруг случилась тишина! Даже тетеньки на линии раздачи перестали стучать огромными ложками по жестяным корытам.

– Норон, ты издеваешься?! – возмутилась я, буквально спиной чувствуя, как возможная любовь всей моей жизни аккуратно делает шаг назад и в сторону от моего стола.

– Ничуть! – оскалился улыбкой этот паршивец. – Всегда считал, что мы мало проводим времени вместе. Вот, решил исправить. Наверстать упущенное, так сказать.

Я с отчаянием голодной мантикоры скрипнула вилкой по пустой тарелке. Этот паразит в качестве мести мне всех мужиков решил распугать! Прибью гада! Вот этими самыми руками прибью!

6

Но на этом неприятное утро не закончилось. Когда мы в гробовом молчании дожевали свой завтра, Норон самым будничным тоном заявил:

– Да, малышка, я, конечно, в восторге от твоей пламенной страсти, но кровать все-таки придется вернуть в первоначальное состояние.

БАМС! Это в тишине столовой я уронила вилку, челюсть и остатки вежливости.

– А мне кажется, мое свежее дизайнерское решение – как раз то, чего не хватало твоей скучной комнате, – мило улыбаясь, ответила я. – И, знаешь, я решила, что остальной мебели тоже не хватает женской руки. Особенно рабочему столу и платяному шкафу.

К чести Норона, лицо он удержал, хотя по глазам я поняла – воображение парня нарисовало красочную картинку с участием меня и его мебели.

– Хартман, даже не думай, – мрачно проговорил ледяной.

– Почему? – искренне удивилась я. – Я обдумываю, и мне очень нравится результат.

– Хартман… – прорычал ледяной, и я перестала изображать вековую задумчивость.

– Не я начала эту войну, – заявила с самым серьезным видом и добавила: – Мракус.

– Я – Маркус!

– Я так и сказала, Мракус.

– Ты невыносима! – взвыл женишок.

– И это очень хорошо! – обрадовалась я. – Разрывай помолвку и не выноси меня всю свою счастливую жизнь!

– О нет, – хищно сверкнул глазами парень. – Я придумал кое-что поинтереснее.

– Что же? – вяло поинтересовалась я, не особо веря в его блеф.

– Скоро узнаешь, – оскалился ледяной. – Вот прям на ближайшей совместной паре.

– Я в ужасе, – заявила с самым серьезным видом, отчего Амелия, все это время притворявшаяся ветошью, прыснула.

Мы с Нороном синхронно обернулись к моей соседке, а та, давясь приступами хохота, сквозь слезы заявила:

– Я представила вашу свадьбу! Торт горит, цветы замерзли, вы стоите посреди храма и обещаете друг друга бесить и калечить, пока смерть не разлучит вас.

– Она еще не покрылась инеем только потому, что она твоя подруга, – хмуро заявил парень.

– Не переживай, – тем же тоном ответила я, – мы живем с ней вместе, я отомщу за нас обоих.

Амелия, демон куси тебя за пятку, ты только что заставила нас согласиться друг с другом. Предательница!!

7

Вот насколько прекрасное было утро, настолько же отвратительный был день. На меня косилась вся академия. Да что там косилась – шарахалась! Я теперь была хуже Амелии, у той хотя бы жених был в другом месте. А мой – туточки. Со всей своей препаршивой репутацией и бездонным магическим резервом. И никто не хотел вляпаться в поединок чести с Маркусом, потому как тут сразу понятно, кому придется с того поединка отползать на переломанных ногах. Никто же не знал, что ему на меня плевать с крыши башни обсерватории!

Я ходила мрачная и в особые минуты задумчивости даже немного искрила. Понятное дело, меня жутко бесило происходящее, но еще больше бесило то, что я не могла придумать внятную пакость! Как будто моя фантазия иссякла на сожженной кровати.

В общем, день шел уныло, пока не наступила пара по зельям и эликсирам. Сказать, что это было мое слабое место – не сказать ничего. Я была из тех, кто вместо щепотки ингредиента может бахнуть всю банку, кто будет давить зерна вместо того, чтобы их резать, кто кинет пучок сухой травы прямо с ниточкой вместо того, чтобы растолочь в ступе листики.

Короче, талантом к зельям и эликсирам я обладала исключительным, за что педагог, уважаемый магистр Опиус, каждый семестр угрожал исключить меня за профнепригодность. Я парировала, что мне эта кухонная ерунда в жизни не пригодится, зельями я буду запасаться за чеканную монетку у профессионалов, и вообще, я – боевой маг, а не какая-нибудь там ведьма на полставки. С последним, конечно, не согласился бы мой новоиспеченный жених, но его при этих разговорах не присутствовало.

Так вот, наступила пара по зельям и эликсирам. И едва я зашла в аудиторию, то тут же наткнулась на радостно скалящуюся морду лица Маркуса и вспомнила его утреннюю угрозу. Одно меня успокаивало – если этот придурок кинет мне в котелок семена стручка огнестрела, как грозился еще на первом курсе, достанется всем присутствующим, включая Норона. Всем – потому что стручки огнестрела начали бы плеваться во все стороны маленькими и очень противными огненными семенами, а Норону – потому что в него бы от души плюнула я. Огнем и прямо в рожу.

А с любой другой пакостью я должна была справиться. В конце концов, ну как-то же я сдала эти экзамены.

Пара шла обычно: магистр Опиус прочитал нам лекцию о зелье хорошего настроения, которое в малых дозах полезно для боевого духа, а в больших вызывает наркотическое привыкание, а затем начал проводить демонстрацию процесса варения. И я уже даже почти расслабилась, когда Опиус прервался на полуслове и раздраженно спросил:

– Ну что вам, Норон?

– Магистр, мы уже изучали это зелье самостоятельно, может, вы нас отпустите?

Опиус в целом был мужиком нормальным, понимал, что его предмет не первостепенной важности для студентов боевого факультета, а потому давал разного рода поблажки тем, кто действительно хорошо разбирался в теме. Норону, например.

– А «мы» – это кто? – педагог приподнял бровь. И я его понимала, во всем выпускном курсе кроме Норона никто не мог похвастаться глубоким знанием этого предмета.

– Мы – это я и Эмбер, – бодрым голосом заявил этот ледяной гад.

– Эмбер? – брови Опиуса поползли вверх. – Эмбер Хартман?

Я хотела пискнуть, что это какая-то кошмарная ошибка, но Норон все тем же бодрым голосом подтвердил:

– Да-да, она. Утром мы с ней обсуждали, что тема плевая, просто нехорошо пропускать занятия…

Аудитория притихла. Затаилась. Ждала эпической развязки. О том, что я этого не говорила, ну просто не могла говорить, знал вообще каждый присутствующий, включая Опиуса. Во-первых, потому что мои глубокие знания стали причиной нового остекления этажа алхимиков. А во-вторых, потому что мы с Нороном в принципе не разговариваем на банальные скучные темы.

Я искренне надеялась, что магистр не купится на этот фарс, и он не купился!

– Норон, я практически в восторге от вашего желания произвести хорошее впечатление на свою невесту, но все мы прекрасно понимаем, что как только я отвернусь, вы сварите зелье и себе, и ей. А оно входит в список экзаменационных билетов. Несмотря на, кхм, исключительные таланты Хартман в моем предмете, я все еще не теряю надежды хоть что-нибудь вложить в ее хорошенькую головку, которая все никак не может принять тот банальный факт, что иногда даже тугой кошелек не поможет обзавестись склянкой-другой.

Я уже даже облегченно выдохнула, как все стало еще хуже:

– А потому, госпожа Норон, раз ваш жених оказался не слишком убедителен, вам придется убеждать меня самостоятельно. Прямо сейчас.

– А? – я растерянно хлопнула глазами.

– Поднимайтесь на кафедру и покажите всему факультету, насколько это «плевая» тема.

Ну все, ледяной, тебе конец. Спать будешь на пепелище.

8

Это были самые позорные сорок минут позора в моей жизни. Пока я стояла за специальным демонстрационным столом на возвышении лицом к огромной аудитории, которой только остатки силы воли не позволяли начать ржать, все мои мысли были посвящены одному-единственному человеку.

Маркусу Норону.

Отвечая невпопад на вопросы магистра, который даже не собирался изображать сострадание ко мне, я усиленно искала самую жестокую, самую болезненную выходку, которую только можно отколоть без отчисления. И – о чудо! – я ее нашла. А когда нашла, прямо воодушевилась. Начала пританцовывать, демонстративно принюхиваться к зельям, забрасывать ингредиенты в котелок с максимально дальнего расстояния – то есть от конца стола. Короче, кривлялась изо всех сил, развлекая почтенную публику и награждая уважаемого магистра нервным тиком.