Когда пациент погрузился в глубокий сон, я начал сканировать верхнюю долю правого лёгкого со всех сторон. Мои опасения оказались верны, в области лопатки новообразование проросло плевру и распространилось к основанию второго и третьего рёбер. Это немного усложняет процесс, но не делает выздоровление невозможным. Значит сегодня я начну с разъединения шварт и уменьшения размеров образования от периферии к центру. Так сказать, локализуем процесс, как пожар в лесу.

Неравную битву с огромным образованием, которое позволило себе повести себя подло, когда я уже видел на горизонте успех, я продолжал до тех пор, пока энергии в ядре осталось не больше четверти. Только тогда смог заставить себя остановиться. Мокрый и довольный значительным прогрессом я отошёл от манипуляционного стола.

– Будите, Борис Владимирович, – выдохнул я. – На сегодня с него точно хватит.

– Как себя чувствуете, Александр Петрович? – обеспокоенно поинтересовалась Света.

– Отлично, не переживай, в обморок не упаду, – сказал я и показал ей большой палец. – А вот от кофе с пирожными не откажусь.

– Будет исполнено, ваше сиятельство! – манерно сказала Света, изобразила глубокий реверанс, больше предназначенный для князя или императора и также манерно вышла из кабинета.

– Чё это у вас тут происходит? – сделал удивлённое лицо Корсаков.

– Не знаю, Борис Владимирович, – пожал я плечами. – Сегодня случайно не международный день клоунады?

– Ну ладно, тебе, не начинай, – рассмеялся Корсаков. – Девочка просто попыталась поднять тебе настроение, вот и всё.

– И у неё получилось, – улыбнулся я, потом обратился к пробуждающемуся пациенту. – Как самочувствие?

– Немного голова кружится и слабость, – ответил он немного обеспокоенно, вытирая испарину со лба. – Раньше такого не было после вашего вмешательства.

– Тогда полежите пока немного, – придержал я его, когда он попытался подняться. – Я сегодня убрал больше, чем обычно. Возможно временное ухудшение самочувствия. Вы с родственниками пришли?

– Нет, я уже второй раз один прихожу, – покрутил он головой. – Самочувствие было вполне себе неплохое, посторонняя помощь не нужна.

– Тогда у меня к вам такое предложение, мы вас переведём в палату под наблюдение. Полежите немного, отдохнёте, когда почувствуете себя лучше, я отпущу вас домой.

– Господин лекарь, это точно необходимо? – спросил пациент, состряпав разочарованную физиономию. – Может я посижу чуток в коридоре и пойду потихоньку?

– И упадёте посреди улицы, – закончил я его фразу. Нащупав его частый и ослабленный пульс, я понимал, что именно так и будет, так как давление у него низковато. – Я всё-таки настаиваю, в ваших же интересах, побыть до вечера в палате. А может быть и до завтра, будет видно.

– Расстроили вы меня, господин лекарь, – тяжко вздохнул он. – Но, пусть будет по-вашему. Я вам слишком сильно доверяю, чтобы не послушать вашего совета. А кому-нибудь из родственников можно прийти?

– Конечно можно, – улыбнулся я. – Сейчас вас отвезут, а я приду посмотреть ближе к обеду. Только, пожалуйста, соблюдайте всё это время строгий постельный режим, это важно.

Света принесла кофе и тарелку пирожных. Я попросил её не останавливаться на достигнутом и сходить теперь за санитарами с каталкой. Пока я восполнял энергозатраты с помощью медитации и сладостей, решил позвонить Рябошапкину. Мы ведь с ним в пятницу так и не разобрали наши клинические случаи, а для меня это было важно. Только сейчас вспомнил про причину, по которой мы прервали наше занятие и мне стало зверски неудобно и перед ним и перед собой. По телефону решил об этом не говорить, обсудим при личной встрече.

На мой визит сегодня Иван Терентьевич уже не рассчитывал и расписал приём по полной программе. Ну, это не проблема, приду немного раньше завершения его рабочего дня, если возникнет необходимость – помогу ему, а потом поговорим и о работе, и о личном.

Несколько следующих пациентов прошли тихо и спокойно, потом был один смутьян, который козырял недавно обретённым в качестве награды за заслуги перед отечеством титулом барона и высказывался по поводу того, что его заставили ждать в очереди больше регламентированных пятнадцати минут. Объясняться по поводу причины задержки абсолютно бесполезно. Человек ведь видит только свои проблемы, а на чужие начхать с высокой башни. Хотел сказать, не чай же мы тут пили. Ну да, не чай, кофе, но ведь лекарю надо восстановиться после таких энергозатратных процедур?

Чтобы его быстрее угомонить, я начал активно задавать вопросы о том, что его беспокоит, не упоминая беспокойство по поводу ожидания. По итогу с проблемой разобрались гораздо быстрее, чем можно было пытаться оправдаться и объяснить. Когда болячка отступила, у него и настроение в корне поменялось. Рассыпаясь в благодарностях, он покинул кабинет, пожелав при этом всем крепкого здоровья. То-то же.

А вот следующий пациент обещал, что скучно нам не будет. О том, что его везут, предупредили заранее, очень хороший шаг, надо будет написать благодарность станции скорой помощи, осуществляющей транспортировку, чтобы они и впредь так делали. Везли они огнестрел в левую половину грудной клетки. Причину угадаете? Дуэль двух молодых баронов из-за девушки, которая не могла решить, кто ей больше нравится, а они пошли на крайние меры, чтобы определиться. Дурь полная на мой взгляд, рисковать жизнью ради расположения прекрасной дамы. Вот пойти на такой риск ради спасения её жизни – совсем другое дело.

Когда в кабинет въехала каталка с хрипевшим подранком, Корсаков уже был на месте. На мои вопросы пациент отвечал неохотно, корчась от боли и плюясь кровью.

– Работайте, Борис Владимирович, – сказал я Корсакову, понимая бессмысленность продолжения опроса. Так во всём разберусь.

Раневой канал проходил по верхнему краю третьего ребра от передней подмышечной линии по направлению к четвёртому позвонку, чудом миновав дугу аорты и пройдя чувствительно ниже подключичной артерии. Влюблённому молодцу сказочно повезло, отклонись пуля немного в сторону и его живым бы не довезли. Из насквозь пробитого лёгкого в плевральную полость вырывался воздух. С заживления ран на лёгком я и начал. Заодно остановилось кровотечение. Пуля засела возле тела четвёртого позвонка в непосредственной близости от корешка межпозвонкового нерва. Пытаться каким-либо образом её оттуда извлечь выйдет боком пациенту, поэтому я решил оставить её на месте, окружив плотной соединительнотканной капсулой. Пусть с ней живёт, так лучше будет, не он первый и не он последний, кто носит в себе подобные сувениры.

При сканировании лёгкого выявлен перебитый долевой бронх, поэтому парень и плевался кровью. Восстановить его целостность и окончательно остановить кровотечение, теперь заживить рану грудной клетки. Восстановить превращённый в труху верхний край третьего ребра оказалось не легко, но я справился. Устало вздохнув, я проверил уровень энергии в ядре. Оказалось даже меньше четверти. Ну, это терпимо, буду восстанавливать снова.

– Борис Владимирович, я закончил! – заявил я, промакивая вспотевший лоб и виски платком.

– Ох и не бережёте вы себя, Александр Петрович, – покачал головой Корсаков, приступая к пробуждению.

– Не желаете ли ещё кофе, ваше сиятельство? – спросила Света в тех же раболепных интонациях и приседая в реверансе.

– Свет, прекращай, ты меня вгоняешь в краску, – хихикнул я.

– Ага, его вгонишь, – хмыкнул Корсаков и направился на выход.

– Борис Владимирович, может кофе с нами попьёте? – окликнул я его на пороге.

– Уверен, что вы и без меня хорошо справитесь, – махнул он рукой и вышел из кабинета.

– Тогда неси на двоих, Свет, – сказал я. – Только, пожалуйста, не надо больше титулов и реверансов.

– Как скажете, ваше сиятельство.

– Света! – сказал я строго посмотрев на девушку. Что это на неё сегодня нашло?

Она хихикнула и уже обычной походкой вышла из кабинета. Может у неё личная радость какая-то, которую она таким образом пытается показать? Может жениха достойного нашла?

Пациент полностью пришёл в себя и с недоумением пялился в потолок, потом начал крутить головой, осматривая помещение.

– Где это я? – хриплым голосом спросил он.

– В клинике Склифосовских, – ответил я.

– А как я сюда попал? – удивлённо продолжил он. – Мне казалось, что я умираю. Разве я не умер?

– Нет, живее всех живых, – улыбнулся я. – Только не совсем здоров, но почти.

– Меня ведь подстрелили, прямо в сердце, разве после такого выживают?

– Не задето ни ваше сердце, ни крупные сосуды. Можно сказать, очень повезло.

– Ого, а все считают меня невезучим, – грустно улыбнулся он. – Вот и в любви не повезло. Хотел на дуэли точки над и расставить и опять не повезло.

– Если бы не повезло, мы бы с вами сейчас не разговаривали, – ухмыльнулся я. – Так что забудьте про невезучесть, просто вы полюбили явно не ту. Теперь жизнь предоставила вам новый шанс на правильный выбор.

– Пожалуй вы правы, – кивнул он. – Но я ведь и правда очень любил её.

– Прошедшее время в последнем глаголе очень уместно, – сказал я.

– Тогда я могу идти, господин лекарь?

– Учитывая тяжесть травмы и большую кровопотерю, я вынужден настаивать на том, чтобы вы остались в палате до утра.

– Ох, – выдохнул он от неожиданности. – За меня родители наверняка волнуются.

– Когда вы брали в руки пистолет для дуэли, то об этом не думали?

– В тот момент конечно нет, – задумчиво покрутил он головой. – Господин лекарь, вы сейчас говорите, как мои родители, а не как человек, который старше меня максимум на пару лет.

– Жизненный опыт богатый, – хмыкнул я. – А родителям вы можете позвонить, когда вас отвезут в палату.

– Отвезут? – расширил глаза молодой барон. – Я что сам не дойду?

– Нет, – отрезал я, удерживая ладонью его попытку вскочить. – Пока что нужен полный покой, так что лежите, расслабьтесь, медитируйте, если хотите. А если не хотите, то всё равно медитируйте, сейчас это будет на пользу гораздо больше, чем попытки встать и убежать.

– Понял, хорошо, спасибо, господин лекарь, – смиренно произнёс пострадавший от любви и немного скис. Этого ещё не хватало.

– Так, хвост пистолетом и радуемся жизни, она вам подарена сегодня во второй раз и не делайте больше глупых ошибок, которые могут у вас её отнять.

Глава 3

Выехать в сторону лечебницы мне удалось уже после двух. Дьявольски не терпелось увидеть Рябошапкина и поговорить с ним по душам. Однако придётся терпеть до конца приёма, что для меня будет просто пыткой.

Иван Терентьевич был настолько рад меня увидеть, как рады восходу солнца жители заполярья. По нему было видно, что он хочет со мной чем-то поделиться, но вынужден сдерживаться. Ну ладно, помучаемся вместе. По крайней мере мне уже понятно, что новости будут хорошими, останется только узнать подробности.

С оставшимися пациентами Рябошапкин вполне легко справился сам, причем быстрее, чем рассчитывал. Он находился в таком приподнятом состоянии духа, что ему море было по колено. Когда пациенты закончились, он отправил медсестру за кофе и попросил идти не торопясь. Та загадочно улыбнулась, подмигнула мне и вышла из кабинета. Быстро не вернётся, умная девочка, поняла, что мальчикам надо поговорить.

– Александр Петрович, спасибо вам неземное! Мы помирились! Лизонька простила меня за всё, когда я ей рассказал, что меня к ней не подпускали! – Иван Терентьевич цвёл, как весенняя клумба. – Это были самые чудесные выходные в моей жизни за последние пятнадцать лет! Мы ходили с ней по музеям, посидели в кафе. Она мне столько всего рассказала про себя. Вы представляете, она поступила в Питере в институт на лекаря, уже готовится к зимней сессии, но оставила все свои заботы в стороне и подарила мне два дня счастья!

– Странно, что мама отпустила её учиться в город, где живёт её отец, с которым ей столько лет было запрещено видеться, вы не находите?