– Сходите вниз за остальными. Решим, что с ней делать. Быстро! – рявкнул он, продолжая держать меня пригвожденной к полу. – Думала, тебе действительно позволят уйти?

Я смотрела на него и недоумевала: как он не понимает, что мне уже все равно?

Он огляделся.

– Стоило что-то заподозрить, когда мне предложили такую сумму. Блин! Я такое впервые вижу! Жесть!.. Хотя какая разница? Мне никогда столько не платили. Все-таки есть плюс работы с ненормальными – они денег не жалеют.

От его болтовни у меня сдавило виски. Но когда я собралась попросить его заткнуться, раздался оглушительный выстрел.

Выплюнутая пистолетом пуля попала мужчине в голову. Он начал оседать и быстро завалился набок. Забрызганная кровью, я небрежно сбросила с себя его ноги и принялась отползать.

И тогда заметила, как один из охранников расстреливает всех остальных. Он делал это так быстро, что те даже не успевали среагировать. После серии выстрелов в живот он подходил к каждому из них, наклонялся и пробивал пулями их виски. Я не отрываясь наблюдала за происходящим, хоть и вздрагивала после каждого хлопка. Честно признаться, в глубине души я надеялась, что вскоре очередь дойдет и до меня.

Но, закончив, он вдруг направился к выходу.

– Куда ты? – крикнула я вслед его удаляющейся спине.

– Я сделал то, что от меня требовалось, – ответил он, не поворачиваясь.

– И что же ты сделал?

– Зачистку.

8 глава

Никто и не надеялся, что имя и фамилия Игоря окажутся настоящими.

– Мы продолжим искать, – заверяет меня детектив, в очередной раз уходя из допросной.

Я снова остаюсь наедине с младшим следователем.

При первой встрече он показался мне чудаковатым и несуразным для этой работы, а теперь меня не покидает ощущение, что все вокруг совершают чудовищную ошибку, недооценивая его способности. Каждый раз, когда я погружаюсь в воспоминания, он терпеливо сидит напротив и молчит. А когда мое сознание проясняется, он оказывается рядом и встречает меня доброй полуулыбкой. Это тот редкий тип людей, которые никогда не давят и не выбивают правду любой ценой. В его присутствии искренне хочется быть честной.

– Простите, – начинаю я, – можете повторить ваше имя?

– Можете называть меня Антон.

– Хорошо, Антон… Могу я сказать кое-что, что останется между нами?

Он заметно настораживается и оглядывается по сторонам.

– Это касается расследования?

– Не совсем. Но скорее да, чем нет.

– Я не могу этого обещать. Если это поможет спасти людей и выйти на организаторов, мне придется доложить о нашем разговоре руководству.

– Ладно, – закрываю я глаза, кивнув. – Тогда забудьте.

– Как это? – подается он вперед. – Аделина, сейчас не время утаивать от следствия важную информацию. Вы разве не понимаете, что стоит на кону?

– Понимаю и именно поэтому ничего не скажу.

– Не могу поверить! Вы снова делаете это! – удивляется он, в его глазах отчетливо проглядывается разочарование. – Вы снова покрываете его. Но с чего бы вам?..

– С того, что вам этого никогда не понять! – огрызаюсь я.

Очнувшись после игры в больнице, я не могла поверить, что осталась в живых. Когда через несколько дней ко мне пришли из полиции и попросили рассказать обо всем, что происходило в том подвале, я специально умолчала о чистильщике. Но когда меня арестовали, мне пришлось рассказать.

– Помните, как он выглядел? – спросил меня следователь, который тогда вел это дело.

– Смутно.

Несмотря на явную ложь, мой голос даже не дрогнул.

– Поможете нам составить его фоторобот?

Я этого не хотела. Он оставил меня в живых, а теперь я должна его сдать?

– Аделина, он не убил вас только потому, что у него не было соответствующего приказа. Вы же не думаете, что в нем проснулось чувство жалости или сочувствие? Он сделал ту работу, за которую ему, вероятно, заплатили приличную сумму. И пока есть такие люди, как он, такие, как вы и ваши друзья, будут страдать и умирать.

Я ощутила себя нашкодившим щенком. Он будто тыкнул меня носом в мои же испражнения, надеясь, что во мне проснется чувство вины. Словно я недостаточно пристыдила себя за все случившееся.

– Я спрошу еще раз, – строгим тоном продолжил он, – вы поможете нам составить его фоторобот?

Глядя на него невидящими от пелены слез глазами, я кивнула, даже не представляя, во что это выльется потом.

Демонстративно отвернувшись, Антон делает вид, что изучает материалы дела, но я вижу, как его взгляд бессмысленно блуждает по стене позади меня.

– Вы никогда не оказывались в такой ситуации, – говорю я ему. – Вы не знаете, каково жить с подобной ношей. Вы не просыпаетесь с мыслью о том, что убили семь человек. Вы не засыпаете с чувством вины такой силы, которая буквально разрывает изнутри. Я никогда не смогу оставить это позади. Никогда.

– Мне казалось, что прощение было частью вашей терапии, – отвечает он, продолжая сидеть неподвижно.

– Продолжить винить себя гораздо легче, чем простить.

– Жаль это слышать. Но это не оправдывает тот факт, что вы покрываете опасного преступника.

– Неужели?

– Да, – отзывается он бесстрастным тоном. – Я изучал криминальное профилирование. И сейчас мне начинает казаться, что следователь прав.

– В чем?

– Неважно.

– Он считает меня такой же убийцей, как и чистильщика, правда же? – чересчур эмоционально спрашиваю я. – С самой первой минуты он относится ко мне как к отъявленной преступнице. А теперь и вы…

– Я всего лишь хочу знать правду, – пожимает плечами Антон и поднимается с места.

– У нас с вами разная правда. И боюсь, что мою вам никогда не понять.

Через полгода после переезда в другой город мы вернулись в нашу старую квартиру, чтобы забрать остатки вещей. Когда родители уехали повидаться с родственниками, я в одиночестве вошла в квартиру, где уже не пахло нашей семьей. Никакого запаха маминых духов и аромата папиных наглаженных рубашек. Перебирая аккуратно сложенные в шкафу вещи, я не могла поверить, что когда-то носила всю эту одежду. Стоя в комнате, я словно слышала свои отчаянные крики и удары разбивающихся о стены кулаков. Там жил мой несчастный невидимый двойник, навсегда запертый в клетке, сотканной из страданий и слез. Я с присущей мне наивностью надеялась, что обрету свободу, когда выберусь оттуда.

Тут мои мысли прервал дверной звонок. Уверенная, что за дверью кто-то из родителей, я открыла замок и застыла, когда поняла, кто именно передо мной стоит. Словно в замедленной съемке, он поднял голову, чтобы я могла как следует рассмотреть его лицо.

– Приветик, Ада. Давно не виделись.

Его знакомый голос и самоуверенная ухмылка парализовали все тело. Я едва успела открыть рот, когда он втолкнул меня в квартиру и закрыл за собой дверь. Кожей я ощутила холод, исходящий от дверцы шкафа, к которому прижалась спиной.

– Что ты делаешь? – спросила я дрожащим голосом, наблюдая, как он мечется из одной комнаты в другую с пистолетом в руках.

– Всего лишь проверяю, не помешает ли нам кто-нибудь, – беззаботно ответил он. – Ты ведь не станешь глупить, Ада? Я хочу убрать пистолет. Не заставляй меня снова его доставать.

Я быстро кивнула, не в силах оторвать взгляд от щетины на его подбородке. Раньше ее не было.

– Отлично, – заключил он, убирая оружие.

Только тогда до меня дошло, что на нем костюм доставщика пиццы.

– Ты убил курьера?

– А ты правда хочешь это знать?

Не дождавшись моего ответа, он рассмеялся.

– Тебе не кажется, что сейчас не время думать о каком-то курьере?

Внезапно меня охватила злость, что он вот так просто ворвался в мой дом.

– Что тебе нужно?

– Надо поговорить.

– Зачем? Просто сделай то, зачем пришел.

Он бросил на меня такой недовольный взгляд, что я невольно зажмурилась, ожидая, что сейчас все закончится.

– Думаешь, я здесь, чтобы убить тебя?

– Тебя разыскивает полиция, а я единственный свидетель, который может тебя опознать. Конечно, ты хочешь меня убить.

Он провел ладонью по щетине.

– Ах да, симпатичный вышел фоторобот. Но в него нужно внести некоторые коррективы.

После освобождения из заключения во мне появилась тяга к жизни. И я решила, что он не заберет ее у меня сейчас, когда я только свыклась с тем, что мое сердце по-прежнему бьется.

Мы устроились в гостиной, сев по разные стороны дивана.

– Тебе не кажется несправедливым, что только я буду отвечать за произошедшее?

Задавая этот вопрос, он смотрел мне прямо в глаза.

– Ты пришел переубедить меня? Хочешь, чтобы я не указала на тебя пальцем, когда придет время?

Он хитро улыбнулся, а затем подсел ближе.

– А ты стала смелее, да? – Он запустил пальцы в мои волосы. – Впервые увидев тебя в подвале, я подумал, что ты точно не выдержишь и зарежешь сама себя. Но каждую игровую ночь ты выходила из кабины с ножом в руке и делала все, чтобы победить.

– Это была не я.

– Да-да, конечно. Я читал новости. Хорошо придумано. Твой адвокат – настоящий гений. Можешь передать ему мой персональный низкий поклон.

Когда я попыталась дернуть головой, он грубо схватил меня за волосы. Несильно, но я все равно застыла и даже перестала дышать.

– Какой бы смелой ты ни была, Ада, со мной тебе не справиться.

Его дыхание и шепот буквально прожгли мне ухо. Я впилась ногтями в кожу его рук.

– Ты такой же ненормальный, как и София.

Но в ответ он лишь ухмыльнулся и отпустил меня.

– Хочешь секрет, Ада?

– Мне ничего от тебя не нужно.

– Конечно-конечно. И все же… Организаторы уже готовят новую игру. Как тебе такая новость?

Сначала я решила, что он лжет:

– София мертва. Все кончено.

– Все не так просто.

Расстегнув кожаную куртку, он достал оттуда папку, на картонной обложке которой черным маркером было написано лишь одно имя: «София».

Я возненавидела все, что о ней напоминает. Меня выворачивает наизнанку каждый раз, когда мне встречаются люди с ее именем, с таким же ярко-красным цветом волос или с похожими чертами лица. Даже после смерти она продолжает жить в моей голове. Неизвестно, сколько людей успели заразиться ее безумием, пока она дышала с нами одним воздухом.

– Что в ней?

– Знаю, что ты ее ненавидишь, но она не…

– Даже не вздумай это сказать, – прервала я его. – Мне это не нужно.

– Я бы все равно убил ее. Она была не важна.

Я изо всех сил постаралась сделать вид, что меня не уничтожила эта новость. Никто не должен знать, что на самом деле случилось между мной и Софией в конце игры.

– А я важна?

– Таково правило – победитель остается в живых.

– Какой абсурд! У этих людей есть свод правил?

Так и рождаются преступники. Они создают собственные законы и следуют только им. Оставить меня в живых – это не более чем их попытка доказать что-то самим себе.

– Тебе нужно сдаться.

Услышав это, он громко фыркнул.

– Этим мы никому не поможем.

– А ты хочешь кому-то помочь?

– Мне нужно покончить с этим.

– С чем?

– С организаторами. Они контролируют мою жизнь.

Я не могла поверить, что он всерьез надеется вызвать у меня жалость.

– Когда придет время, мне придется сделать это снова.

– Что? Убить всех?

– Только охранников и ведущего игры.

– С Софией ты не очень-то торопился, – напомнила я ему.

– Не нужно указывать мне, как выполнять мою работу.

– Работу? Ты устроил настоящую казнь! Прямо на моих глазах!

– Пусть так, – пожал он плечами. – Мне нужно покончить с этим. Выйти из игры, понимаешь?

– Нет. С чего вдруг тебе идти против них?

– Почему бы и нет?

– Ты такой же, как они.

– Очень жаль, что ты так считаешь, – состроил он расстроенную гримасу. – У меня свои мотивы, Ада. И тебя они не касаются.