Молли Макадамс: Из пепла

Molly McAdams

FROM ASHES

Copyright © 2013 Molly Jester

Published by arrangement with William Morrow, an imprint of HarperCollins Publishers.

Перевод с английского Н. Павливой

© Павлива Н., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

1
Кэссиди

– Там будет хоть кто-то из твоих знакомых, Тай?

– Только Гейдж. Но это же здорово! Чем больше знакомств, тем лучше.

Я недовольно поворчала. С друзьями у меня не ладилось. Они не понимали, почему я ни на шаг не отхожу от Тайлера, а мои синяки и зашитые раны автоматически приписывали или самоистязанию, или абьюзивным отношениям с Тайлером. И винить их в этом нельзя – мы с ним не доходили до объяснений, отчего слухи только распространялись.

– Кэсси, никто не узнает о твоем прошлом. Оставшиеся синяки сойдут через пару недель, а других не будет. У тебя нет никого, кроме меня, и мне это не нравится. Поверь, я все прекрасно понимаю, но от этого мне не легче. Тебе нужно впустить в свою жизнь новых людей.

– Знаю. – Я инстинктивно обхватила себя руками, закрывая еще не сошедшие с кожи кровоподтеки. К счастью, на открытых участках тела синяков нет, и увидеть их можно, только если раздеть меня догола. А вот шрамы видны. Одно успокаивает: они вряд ли кого удивят – мало ли чем человек поранился, – и самые ужасные из них прикрыты одеждой.

– Эй. – Тайлер взял мою ладонь. – Все закончилось. Этого никогда больше не повторится. Я всегда буду рядом, подружишься ты с кем еще или нет. Я с тобой. Но хотя бы попытайся. Это возможность начать новую жизнь – между прочим, то, что олицетворяет твоя любимая птица.

– Феникс – вымышленная птица, Тай.

– Без разницы. Твоя же любимица. А что она символизирует? Новое начало.

– Воскрешение и возрождение, – буркнула я.

– Один фиг. Фениксы умирают, чтобы возродиться и начать новую жизнь. Вот и мы с тобой, Кэсси, начинаем новую жизнь. – Тай качнул головой и вдруг посерьезнел. – Только смотри у меня: никаких спонтанных возгораний и помираний. Во-первых, я слишком люблю тебя, а во-вторых, не порть мне кожаные сиденья.

Фыркнув от смеха, я стукнула его по плечу свободной рукой:

– Паршивец ты, Тай. Такой трогательный момент испортил.

Он хохотнул.

– Я серьезно, Кэсси… – Тайлер поцеловал мою ладонь, поймал мой взгляд и несколько секунд удерживал его. Вернув внимание к дороге, продолжил: – Новая жизнь, Кэсси. И начинается она прямо сейчас.

Мы с Таем не возлюбленные, но род наших отношений не понимают даже те, с кем мы выросли.

Мы жили по соседству, через дом друг от друга, в загородном закрытом комплексе. Наши отцы были докторами, мамы – домохозяйками, занимавшимися детьми и проводившими послеобеденные часы за сплетнями и распитием мартини. На мое шестилетие папа умер на работе от сердечного приступа. Я до сих пор не понимаю, почему его не спасли. Он, блин, работал в больнице! Как так вышло, что его не спасли? Разумеется, так я стала думать в возрасте постарше, а в шесть лет просто поняла: моего героя больше нет.

Папа часто пропадал на работе, но я была его маленькой принцессой, и дома он посвящал мне все свое время. Устраивал со мной чаепития, не страшась ни тиар, ни боа; знал имена всех моих плюшевых игрушек и говорил с ними так, будто они ему отвечали; и он – а не мама – рассказывал мне на ночь сказки. Мама у меня тоже была чудесной, но она понимала, что с папой у нас особенная связь. Когда папа укладывал меня на ночь, она стояла в дверях и с улыбкой наблюдала за нами. Стоило мне пораниться в его отсутствие, как мама устраивала целое шоу. Всплескивала руками и ахала, что бессильна помочь и спасти меня может только папа. Наверное, мама звонила ему, поскольку он вбегал домой так, словно я при смерти – хотя речь шла о какой-то царапине, – хватал меня на руки и наклеивал на ранку пластырь. Чудо чудное, но боль тут же утихала. Как я уже сказала, папа был моим героем. Такой отец – мечта каждой девочки. Мне остались от него лишь драгоценные воспоминания. А еще передалась его любовь к птице феникс. Когда я пошла в сад, мама позволила папе нарисовать над моей кроватью огромный силуэт феникса. Он до сих пор там, и мама непрестанно грозится его закрасить. Поначалу я хранила кольцо с фениксом, которое папа носил, не снимая, но вскоре мама нашла его и спрятала. С тех пор я кольца не видела.

После смерти папы мама запила. Утро у нее начиналось с чашечки кофе с ромом, к десяти она уже делала себе «Маргариту», днем продолжала распивать в женском клубе мартини, а к моему возвращению из школы пила виски или водку прямо из горла. Она находила время на своих подружек, но перестала будить меня в школу, готовить еду и забирать меня после уроков домой. В общем, практически забыла о моем существовании. После того как она в первый раз забыла забрать меня из школы и на следующий день тоже не появилась, меня стала подвозить домой мама Тайлера, Стефани. Она знала, что моя мама скорбит, но не осознавала, насколько все плохо.

Оставшись на неделю без чистой одежды, я методом проб и ошибок сама разобралась со стиркой и домашними делами. Питалась бутербродами с арахисовым маслом и желе, оставляя мамину порцию у закрытой двери ее спальни. Почти через год после папиной смерти в нашей жизни появился Джефф: богач, управлявший крупной компанией. Его имя гремело по всему Мишен-Вьехо^[1], но я до нашей встречи ничего о нем не слышала. Просто однажды, вернувшись домой из школы, обнаружила, что мама вышла за него замуж и теперь он живет вместе с нами.

В тот же вечер меня впервые в жизни ударили. Собственная мама. Нежная и ласковая мама, которая ни мухи не обидит, ни дочь не отшлепает за плохое поведение. Я спросила, кто такой Джефф и почему он говорит мне называть его папой, и получила за это по спине бутылкой виски, которую мама пыталась открыть. Бутылка не разбилась, но оставила на спине отвратительный кровоподтек. С того вечера ни дня не обходилось без побоев, нанесенных мне отчимом или мамой.

Чаще всего меня били руками – ладонями или кулаками, чему я начала радоваться, когда в меня стали кидаться чашками, бокалами и настольными лампами. Однажды мама сняла туфлю и несколько раз ударила меня шпилькой по голове. Казалось, до следующего дня я просто не доживу. Через неделю после того, как на меня подняла руку мама, я схлопотала торцевым гаечным ключом от Джеффа. В тот вечер я открыла окно, оторвала защитную сетку и через окно залезла в комнату Тайлера. В свои семь лет он помог мне забраться к себе, дал пижаму на смену окровавленной ночнушке и держал меня за руку, пока мы не уснули в его постели.

Все одиннадцать лет Тайлер умолял меня разрешить ему рассказать о происходящем родителям, но я запрещала. Узнав об этом, они бы обратились в опеку, и меня бы разлучили с Таем. Мой герой умер, любимая мама растворилась в бутылке, и я не могла позволить забрать у меня друга. Тайлер согласился хранить мою тайну с условием, что если найдет меня без сознания, то данные друг другу обещания потеряют силу и он расскажет обо всем тому, кому посчитает нужным. Тай-то молчал, а вот соседей мы не учли…

После трех лет домашнего насилия я стала тайком убегать к Тайлеру не каждую ночь, а лишь тогда, когда побои наносились предметами. Но Тайлер ждал меня всегда, несмотря ни на что. Он держал в своей комнате аптечку и обрабатывал все мои ссадины. Для ран мы использовали заживляющие пластыри, но Тай трижды заставлял меня обратиться к своему отцу, чтобы тот наложил швы. Каждый раз мы говорили Джиму, что я поранилась, упав на пробежке. Он явно не верил в эти сказки, зная, что бегать я не люблю, а спорт мне интересен лишь по телевизору, и никак иначе. Но мы с Таем всегда тщательно скрывали от Джима мои синяки и порезы, поэтому он даже не пытался выяснить, откуда у меня раны, требующие швов. Он зашивал их за кухонным столом. Убедившись, что со мной все в порядке, Тай с отцом провожали меня до двери, а потом друг ждал меня у открытого окна. Я огибала дом и забиралась к нему в спальню. У него всегда было наготове успокоительное, и он всегда обнимал меня, держа за руку, пока мы не погружались в сон.

Поэтому в поцелуях Тайлера – в щеку, лоб или ладонь – не было ничего романтичного. Он просто успокаивал меня – так же, как в детстве.

– Кэсси? Земля вызывает Кэсси, – помахал рукой Тайлер перед моим лицом.

– Прости. Новая жизнь, новое начало, друзья… Это… эм… будет… мне нужно… друзья. – Ну и чушь я несу.

Тай рассмеялся и сжал мое колено. Спустя несколько минут молчания он, к счастью, сменил тему:

– Как тебе наша квартирка?

– Замечательная. Ты уверен, что я тебе не помешаю? Я могу найти себе жилье или спать в гостиной… – Жилье? До смешного фантастичная идея. У меня и сотни долларов нет.

– Даже не думай. Я делил с тобой постель одиннадцать лет и не собираюсь менять это сейчас.

– А когда у тебя появится девушка? Ты готов объяснять ей, почему я живу с тобой? Почему у нас одна кровать на двоих, один шкаф и комод?

Тайлер секунду смотрел на меня, потом вернул взгляд на дорогу. Его карие глаза потемнели, губы сжались в жесткую линию.

– Ты будешь жить со мной, Кэсси.

Я вздохнула и не стала продолжать этот разговор. Мы вели его в разных вариациях кучу раз. Из-за меня и нашей неразлучности заканчивались любые романтичные отношения Тайлера. Их рушила я, и меня это сильно расстраивало. Как только он начинал с кем-то встречаться, я переставала приходить к нему и отвечать на его звонки, чтобы он уделял безраздельное внимание своей девушке. Однако надолго его не хватало. Вскоре он забирался в мое окно, вытаскивал меня из постели и тащил к себе домой. О моих парнях ему беспокоиться не приходилось за отсутствием таковых. Собственничество и опека Тайлера отпугивали парней. Ко мне не пытались даже приблизиться. Меня это не тревожило: мужчина взволновал мое сердце лишь раз, но он был намного старше меня и присутствовал в моей жизни пару-тройку минут. Душа затрепетала в ту же секунду, как я открыла дверь и увидела его на пороге. Меня охватило странное чувство, будто мы с ним связаны. Ни до, ни после я подобного не испытывала. Потом я мечтала о нем, таком невероятно классном и потрясающе синеглазом. Тай о нем понятия не имел, не было смысла рассказывать. Мне едва исполнилось шестнадцать, а предмет моего обожания был полицейским. Я знала, что никогда его больше не увижу, и так и вышло. К тому же подпустить к себе кого-то близко – Тай не в счет – мне очень сложно, чувствую я какую-то необычную связь или нет. Когда мой уже пошатнувшийся мир перевернулся вверх тормашками из-за появления в доме нового мужа мамы… проблем с доверием было не избежать.

Тайлер решил поступать в Техасский университет в Остине, где учится его двоюродный брат Гейдж. Он на два года старше нас. И поскольку других кузенов у Тая нет, он много рассказывал мне о Гейдже и его семье. Гейдж для него как родной, но они не виделись несколько лет. Поэтому я искренне радовалась тому, что они будут учиться в одном университете и жить в одной квартире. Я знала: Таю будет хорошо. А вот что буду делать я после его отъезда, не знала. Понимала только, что уйду из дома. Потерплю еще месяц до восемнадцатилетия и исчезну без следа. Но Тайлер, как всегда, в своем репертуаре, распланировал мое будущее за меня. Залез ко мне в комнату через окно, велел собрать вещи и высказал моей маме и Джеффу все, что о них думает. О последствиях его бурной отповеди волноваться не пришлось, поскольку не успела я и глазом моргнуть, как мы уже мчались в его джипе в сторону Техаса. Поездка у нас заняла всего день, и теперь, перетащив вещи из машины в квартиру и приняв раздельно душ, мы направлялись к какому-то озеру на вечеринку, где веселились Гейдж и его друзья.