Он встал рядом с ними. Кудрявый круглоглазый парень все зимние каникулы твердил, что болен, и носа не казал из дома, а в первый учебный день вдруг предстал перед подругами, заметно вытянувшись в росте. Мирэ потом говорила, что была поражена этому настолько, что ее подбородок еще долго болел. Хёнчжэ, который раньше был на полголовы ниже Наин и на голову ниже Мирэ, теперь же на полголовы возвышался над Мирэ, так что причина челюсти отвалиться действительно была.

Мирэ подтрунивала над Хёнчжэ, спрашивая, чем он таким занимался на каникулах и что скрывает, а Хёнчжэ отвечал с видом, словно столкнулся с настоящей несправедливостью, что из-за боли только и мог, что лежать. Тогда Мирэ вспылила: он же не трава, чтобы расти лишь от воды! Так как можно было вымахать настолько, просто лежа? Она была помешана на всем миленьком, поэтому из-за таких резких перемен в кругленьком и маленьком Хёнчжэ ей казалось, что он теперь чужой и ее предали.

Даже несмотря на это, Мирэ не могла бы упасть в обморок из-за предательства – только потому, что сама подросла после многих лет споров с другом о том, кто из них выше. Но как только Хёнчжэ заговорил сейчас, Мирэ проигнорировала его и пошла вверх по лестнице. Хёнчжэ спросил Мирэ со спины:

– Мы посмотрим фильм на выходных?

Мирэ сказала «да», даже не обернувшись. Наин тоже заметила, как странно ведет себя подруга, и уже даже догадывалась о причинах, а вот Хёнчжэ, выросший под присмотром старших сестер, никак не мог понять, почему Мирэ замолкала или быстро уходила каждый раз, когда он появлялся. Какое-то время Хёнчжэ смотрел вслед уходящей подруге, а затем ушел сам.

Они начали дружить четыре года назада, в июне, когда тринадцатилетняя Мирэ перешла из другой школы в пятый класс, где учились Наин и Хёнчжэ. Классный руководитель написал на доске имя «Шин Мирэ» и рассмешил класс словами: «У нашего класса есть настоящее, но не останется ли оно в прошлом?» Даже тогда Мирэ никак не отреагировала, сохраняя свойственное ей холодное выражение лица, а вот Хёнчжэ, который сидел в том же ряду, что и Наин, попытался спрятать запылавшие щеки. И поскольку место рядом с Хёнчжэ было свободно, Мирэ пришлось стать его соседкой. Одноклассники, хихикая, попеременно смотрели то на «будущее», то на «настоящее»^[2]. Мирэ поставила сумку рядом с партой и посмотрела на Хёнчжэ, который до этого момента держал голову опущенной, а затем внезапно приподняла его вьющуюся челку и спросила: «Ты плачешь?» Нос Хёнчжэ покраснел, из глаз действительно текли слезы. Наблюдавшая за ними Наин пояснила, что Хёнчжэ обычно много плачет. Тогда Мирэ убрала руку.

Мирэ переехала в новый жилой комплекс. Хёнчжэ жил в квартире, расположенной на другой стороне города, а Наин – в доме, до которого можно было добраться по сорок третьему шоссе, выехав из Сонёна. Так каждый из троих словно отвечал за восточную, западную и южную части школы. Они учились в одном классе, но подружиться с кем-то всегда не так просто, если вы не живете в одном доме или не ходите на подготовительные в одну академию. Поэтому если бы они сами не решили стать друзьями, то просто оставили бы свои имена в выпускном альбоме и забыли друг о друге. В тот день, когда Мирэ перешла в их школу, все трое обменялись лишь несколькими словами насчет плачущего Хёнчжэ, а затем заняли свои места в четвертом ряду и до конца учебного дня больше не разговаривали. Однако на пятом уроке пошел дождь и продолжился до конца дня, и оказалось, что из всего класса только они не взяли с собой зонты.

Трое ребят, которых некому было забрать, сидели бок о бок перед школьным зданием и ждали, пока дождь прекратится. Мирэ, смотревшая на ливень, спросила Хёнчжэ, почему он плакал. Хёнчжэ, поколебавшись, ответил, что ему не нравится, когда его дразнят из-за имени, и Мирэ сказала сообщить ей в будущем, если кто-либо будет смеяться над ним. Она пригласила ребят к себе в гости, рассказав, что любовник ее мамы – шеф-повар ресторана и он пообещал продемонстрировать свои кулинарные навыки, когда ее друзья придут в гости. Наин и Хёнчжэ оживились, и все трое сразу же определились с датой встречи. Потом Наин сказала, что живет со своей тетей и даже не знает, как выглядят ее родители, а Хёнчжэ – что иногда спит со старшей сестрой, потому что ему страшно.

Когда лифт, везший их обратно в лобби, остановился, Мирэ улыбнулась и сказала, что ее открытие на фоне их теперь даже и не выглядит открытием. В феврале, когда им было по четырнадцать лет, Хёнчжэ ходил с гипсом на ноге, и они вместе сидели у него дома и ели мандарины; а когда Наин участвовала в соревнованиях по тхэквондо, Мирэ высмеивала ее соперников, из-за чего ее выгнали со спортивной площадки; а когда Мирэ возвращалась после встречи с отцом и вдруг звонила в слезах, троица тайком на рассвете собиралась в цветнике тети Наин и выпивала. Однажды они пообещали не хранить секреты друг от друга, но если они все же появятся, то ни за что не скрывать их; и вот сейчас у двоих из них была тайна. Они хотели оставить этот момент в тени хотя бы ненадолго, потому что рано или поздно все равно правда об этой странной связи между ними будет раскрыта. Никто из них пока не стремился говорить о своих чувствах, но они знали, что обязательно сделают это в будущем. Это было неофициальным правилом для них троих.

Быстро шагая, учитель вошел в класс и попросил дежурного откликнуться. Сидящий рядом одноклассник постучал Наин по плечу.

– Что?

– Тебя вызывают.

Тогда Наин подняла руку.

– Пожалуйста, сегодня обязательно отнеси парты и стулья в кладовку. Я просил с прошлой недели, но до сих пор все на месте.

Позднее, когда начались самостоятельные занятия, из тихого коридора до Наин донесся шум ветра, игравшего с рамой открытого окна. Наин взяла книгу и медленно подошла к окну. Легкий ветерок щекотал ее лицо. На спортивной площадке никого не было видно, но шум отчего-то было все еще слышно: то он раздавался будто совсем близко, то как будто прилетал издалека на ветру. Наин осторожно положила книгу на стол.

– Кто там?

Звук тут же затих, словно был застигнут врасплох.

Окутанная сырым запахом подвала, Наин расставляла принесенные парты между теми, которые уже стояли. Среди оставленных по разным причинам учебных мест Наин, не зная имени исчезнувшего старшеклассника, сразу узнала его парту – она была вся обклеена записками и, казалось, стояла в недоступной зоне, к которой никто не осмелился бы даже подступиться. Было ощущение, что если сделать неправильный, неосторожный шаг, то расколется минное поле печали, долго скрывавшейся под полом. Наин подошла к парте. Прикрепленные к ней записки шептали слова надежды на то, что хозяин этого места вернется. Прижимая пальцем отклеившиеся уголки бумажек, Наин долго рассматривала их, прежде чем покинуть подвал. Везде было одно и то же имя, оно выделялось так, будто выпрыгивало с листов бумаги. В отличие от остальных слов, оно, казалось, было живым.

Пак Вону – так звали пропавшего ученика.

Когда она уже закончила уборку и сидела вместе с Сокгу, с которым ходила в одно и то же додзё^[3] для занятий тхэквондо, и ела ттокпокки, позвонила тетя и сообщила, что сегодня придет позже. Наин плохо слышала ее голос, возможно, потому, что та находилась в шумном месте.

– Говорят, что скоро должен пойти дождь. Не замерзни.

– Не волнуйся.

– Ну конечно.

Около года назад Наин узнала про Ассоциацию. В какой-то момент тетя начала закрывать цветочный магазин три раза в месяц или хотя бы каждые две недели и уходить на какие-то встречи. Говорили, что Ассоциация лесного хозяйства представляет собой содружество нескольких уважаемых людей, которые разводят цветники и выдвигают идеи, как зарабатывать на жизнь. Но, даже выслушав объяснение от тети, Наин не поняла, что такое Ассоциация, и задалась вопросом, существует ли такая вообще. В любом случае, если тетя Чжимо отправлялась куда-то, кроме магазина «Бромелия», в девяти случаях из десяти это была именно встреча Ассоциации. Хоть собрания проходили и нечасто, было нелегко представить, как Чжимо общается с незнакомыми ей людьми. Однажды Наин поделилась своими опасениями с Мирэ и Хёнчжэ. Мирэ сказала, что чувствовала то же самое, когда у ее матери появился любовник, и что, хоть это чувство и вызывает грусть, у Наин нет выбора, кроме как смириться. Потому что это способ уважать Чжимо.

– Что с тобой? Что-то произошло? – спросил Сокгу, опустив в рот целую клецку и несколько раз причмокнув, чтобы проверить, горячая ли она. Наверное, было странно видеть, как Наин, которая обычно ела крабов с закрытыми глазами, ест сейчас с той же скоростью, что и Сокгу, державший палочки для еды и пощелкивающий ими, как будто считал песчинки. Что она могла ответить Сокгу? Она чувствовала неловкость из-за своего беспокойства о Чжимо, а Сокгу был не тем человеком, которому можно было все рассказать.

– Ты сказал, что ходил в нашу школу, верно?

Сокгу был на два года старше пропавшего студента и его друзей. Она не знала, были ли они знакомы, но слышала, что они вместе ходили в школу. Сокгу кивнул и положил в рот еще пару клецок.

– Значит, ты в курсе, что ученик нашей школы пропал?

Наин задала этот вопрос без какой-либо особой цели и уж тем более без надежды услышать ответ. Но когда Сокгу выплюнул клецки, которые не пробыли у него во рту дольше мгновения, на тарелку перед собой, незначительный вопрос явно превратился в серьезный. Правда, ответа на него она так и не получила.

По дороге в «Бромелию» Наин то и дело вызывала в памяти выражение лица Сокгу. Он что-то знал, но пока не был в курсе, насколько много знала сама Наин. По крайней мере, это означало, что был ученик, который пропал, когда Сокгу ходил в школу. А может быть, Сокгу знал даже что-то больше. Но даже так это не имело особого значения.

Наин припарковала велосипед у ворот и вошла в пустой тетин магазин. Даже без света найти тропинку-лабиринт в помещении, где цветочные горшки плотно стояли друг к другу, ей было так же легко, как идти по тротуару средь бела дня. Это пространство площадью шестьдесят шесть квадратных метров было первым миром, который завоевала Наин, первым местом, в котором она оказалась после рождения.

В этом магазине продавалось сто пятьдесят шесть видов редких растений со всех уголков планеты. Половина из них имели на листьях странные узоры, напоминающие панцирь насекомого, а другая половина были «воздушными» растениями, не требующими почвы. Поэтому нередко люди, заходившие в цветник с ожиданием увидеть широкие листья и ароматные цветы, торопились уйти, испугавшись растений странной формы или свисающих с потолка. Единственным человеком, который находил продаваемые здесь растения красивыми, была тетя Чжимо. Девяносто восемь процентов посетителей оказывались лишь зеваками, которые пришли поглазеть на причудливые растения, и только два процента – реальными покупателями, которые регулярно приобретали новые растения. Постоянные клиенты владели магазинчиками с необычным интерьером и любили покупать редкие растения, чтобы выгодно перепродать или рассказывать о них затейливые истории. Лишь очень небольшое количество людей готовы купить такие растения по более высокой цене. Мало было и тех, кто разыскивал что-то столь же редкое, как здешние товары, и чьи вкусы совпадали бы со вкусами Чжимо. Наин не знала, откуда все это поступало в магазин, но ее впечатляла способность тети выращивать редкие растения даже за пределами их родины. Чжимо настолько хорошо справлялась с ними, что можно было лишь гадать, не родилась ли она с таким необычным талантом. Необычным настолько, что могла оживить даже мертвые растения или сделать так, чтобы живые никогда не умирали.