Девушка коснулась кончика прозрачной, похожей на лунный свет, переливающейся нити. Она была очень красива. Альме пришлось позаимствовать ее часть у оленя, которому эта нить принадлежала.

Посланник смерти пошатнулся в тот же миг, будто что-то ощутил. Альма сжала воздух вокруг, не давая людям приблизиться к себе; мойра ощущала, как силы покидают ее, она пользовалась последним, что было в ее теле, дабы выжить. Альма крепко схватилась за конец нити, который увидела. Эриния сделал решительный шаг вперед – в отличие от смертных, ему не были страшны маленькие уловки мойры, они не причиняли ему никакого вреда и не создавали препятствий.

Он направился в ее сторону, как только губы Демьяна дрогнули, что-то произнося и шепча ветру. На короткое мгновенье мойра допустила мысль о том, что эриния не хотел причинять ей зла, а был таким же пленником, как она сама. Но ей пришлось отринуть посторонние мысли, которые не имели доказательств. К тому же времени думать еще и о других у нее не было. Стоило сначала спасти себя.

Альма заставила нить жизни подчиняться и направила ее в сторону эринии. Тонкая, но прочная, подобно плети, нить устремилась и обогнула посланника смерти. Она сомкнулась на его шее, что заставило его остановиться. Эриния ощупывал свое горло, но ничего не мог найти, он не задыхался, но чувствовал боль. Его руки царапали кожу, пытаясь поддеть и избавиться от того, что грозило отнять его жизнь. Посланников смерти было сложно назвать живыми, но они могли чувствовать, принимать решения и были осознанными, а значит, и их существование можно считать жизнью. Вероятно, эриния не имел собственной судьбы, он давно оставил ее позади, поменял на существование в служении Танатосу.

Альма не могла его убить, поэтому взяла из жизни оленя лишь крошечную часть длиною в день, небольшой отрезок его нити судьбы, и этого хватило, чтобы удержать эринию на короткий миг.

Грудь Альмы сжалась от боли. Будто кто-то ударил ее наконечником стрелы, и он теперь пробирался в самую душу, царапал и разрывал изнутри. Но это было наказанием за то, что она сделала.

Девушка посмотрела в небо. Она понимала, что нарушила правило – вмешалась в судьбу.

Сквозь щемящую боль Альма слышала проклятия Демьяна, посылаемые в ее адрес, она отчетливо улавливала крики других людей, их улыбки на лицах сменились гримасами страха и ужаса, но это не имело значения. Прикусывая губу в надежде, что боль вскоре пройдет, Альма подумала о том, что призвавший ее человек глуп, раз считает, что его слова и пустые угрозы хоть как-то подействуют на мойру. Он призвал ее, хотел использовать, и этого мойра ему не простит.

Спрятав ножницы, Альма помчалась прочь, надеясь, что вскоре боль отступит и темнота перестанет застилать ей дорогу.

Глава 2

Джекс, открывая тяжелую массивную дверь в исторический музей, обещал себе, что не будет выделяться.

Хотя бы сегодня.

Хотя бы попытается сделать это.

Вчера его матери поступил очередной звонок от директора школы, в которой чудом или с помощью высших сил Джекс смог проучиться до выпускного класса. Он не был глуп, но поведение парня, по мнению руководства школы, оставляло желать лучшего. Возможно, Джекс смог бы окончить учебу с золотой медалью и поступить в престижный университет, после найти работу, но он определенно не умел обходить неприятности стороной.

Мистер Кирп посчитал нужным напомнить Ларе о дурном поведении ее сына. Но Джекс не был виноват. Тот парень, лицо которого познакомилось с его кулаком, заслужил. Он мерзким способом напомнил Джексу о том, что у него не было отца.

– Отцепись, – сперва ответил ему Джекс, как он посчитал, весьма по-доброму подойдя к решению конфликта.

Но Вотеру не было до этого дела.

– Говорят, тебя бросила девчонка из-за того, что твоя семья не может справиться с долгами.

Его отвратительный смех разлетелся по узкому проходу между классами. Гул голосов стих, и все внимание обратилось в их сторону.

У Джекса не было девушки, по крайней мере в последнее время уж точно, но люди очень любили придумывать нелепые слухи.

Но вот в плане проблем с деньгами Вотер не ошибся.

– Тебе-то какое дело, Вотер? Твой папочка платит всем в этой школе, чтобы ты считал себя лучше, чем ты есть, но без этих денег ты был бы никем. Все так думают, просто боятся сказать тебе в глаза. – Джекс оскалился. – Точнее, боятся не тебя, а твоего отца. Может, я и рос всю жизнь только с матерью, но, в отличие от тебя, на меня мой отец не поднимает руку, а с долгами уж как-нибудь справлюсь, потому что у меня есть любящая семья.

Вотер ударил первым, но не вина Джекса, что этот болван промахнулся и влетел в стенку. Джекс хотел мирно уйти, но парень не унимался, посчитав себя оскорбленным. Как только Вотер пришел в себя, он поднялся на ноги, подошел к Джексу и схватил его за ворот футболки, разворачивая к себе. Единственной чистой футболки, как потом оправдывался Джекс в кабинете директора, но почему-то его аргумент не был засчитан. Фингал под глазом лучшего ученика школы впечатлял куда больше.

Оставался месяц.

Всего лишь один месяц в чертовой школе, чувак, держись! – как молитву, в своей голове произнес парень, входя в здание.

Эта экскурсия была показательной. Нельзя было облажаться. Музей истории правящих семей. Билеты куплены школой на выделенные культурным центром для развития подростков в старших классах деньги.

Мистер Кипр предупредил Лару о ее сыне:

– Это последний шанс для Джекса! Я жду от вас принятия соответствующих мер.

Джекс миллион раз слышал это словосочетание – «последний шанс», – но чувствовал, что на этот раз шанс действительно последний. Он дал обещание матери, что окончит чертову школу, чтобы устроиться на работу и закрыть бесконечные долги отца, с которым тот их оставил.

И намеревался выполнить это.

Музей был отстроен когда-то правящей королевской семьей в память о наследии и семейной истории. Он находился в худшем месте, по мнению Джекса, потому что ему пришлось добираться сюда два часа. Раньше этот музей был замком, вот почему его возвели в такой глуши, и Джексу не нравились ни его помпезность, ни дурацкое расположение.

Музей окружал густой лес. Джекс слышал от преподавателей предупреждение не соваться туда, чтобы не потеряться. Администрация школы настоятельно рекомендовала держаться группами, в которые их распределили во время посещения музея.

Занудство, – с досадой подумал парень, но был вынужден послушно следовать за экскурсоводом, крепче сжав лямки рюкзака.

Ему не повезло еще с самого начала, когда огласили списки групп. Естественно, он оказался вместе с Вотером и его подружкой Кейси, которая усмехалась, накручивая свои идеально уложенные в салоне волосы на палец. Вотер с не меньшим ехидством обнимал ее за талию, грубо впиваясь пальцами в бок Кейси. Но она терпела, потому что хотела отправиться домой на его дорогой машине, а не в общественном автобусе, который ходил раз в час по официальному расписанию. По неофициальному – раз в два часа. Джексу хотелось поднять голову и спросить: «И за что все это?» Судьба будто так же, как и его одноклассники, смеялась над ним в этот момент. Арендованные автобусы входили в счет экскурсии, но некоторым счастливчикам повезло иметь личное транспортное средство, и они могли добраться до дома быстро и с комфортом. Джексу такой роскоши, увы, не видать.

Парень шел позади, не обращая ни на кого внимания. Он надел наушники и спрятал провода под футболкой, сверху надел толстовку, застегнув на молнию и накинув капюшон. Друзей у него не было, чему он радовался в такие моменты, как сейчас, – никто не доставал его разговорами и не отвлекал.

Один из наушников был сломан, и Джекс периодически улавливал голос экскурсовода.

Они переходили из одного зала в другой. Дорога мраморных коридоров казалась бесконечно длинной. Проходящий мимо парнишка подавил зевок. Джекс его понимал.

Наконец экскурсовод остановилась, давая школьникам приблизиться к себе и образовать полукруг. Джекс предпочел встать подальше. Его главной задачей было просто не влипать в неприятности.

Будто у него хоть раз это получалось.

– На картине вы можете видеть изображение трех мойр, трех сестер, богинь судьбы.

Экскурсовод указала на полотно, возле которого стояли только школьники.

Наверное, в будние дни здесь мало народу, – решил Джекс, – да и кто вообще захочет тащиться в такую глушь? Удивлен, что этот музей еще существует и его не закрыли.

– Какие-то они старые, – прокомментировала девушка, стоящая в первом ряду. Она училась в параллельном классе, но Джекс не знал ее имени.

– Древние, – поправила ее экскурсовод.

Она оглядела группу и принялась рассказывать историю:

– Прадед нашего действующего на сегодняшний день правителя Торриуса повесил здесь эту картину. Она была одной из его любимых, он говорил, что это напоминание о том, что жизнь имеет свое начало, продолжение и конец. – Она задумалась, вспоминая дальше. – Иногда правитель посещает это место, проводя часы возле картины. Как и его прадед когда-то.

– Правитель бывает в этом… кхм… месте? – задала вопрос Кейси.

– Иногда, – сдержанно ответила экскурсовод, глупые вопросы детей ее утомляли.

Джекс поднял глаза, отрываясь от созерцания плитки под ногами, и посмотрел на картину. На холсте размером в целую стену были изображены три старушки: одна стояла возле золотых весов и доставала из них белые, чуть ли не прозрачные нити, передавая второй сестре, что сидела за веретеном и плела, третья сестра стояла с ножницами и обрезала нити, когда те заканчивались. В уголке в малозаметном месте виднелся силуэт, похожий на тень. Нечто черное пробиралось к сестрам судьбы, но они его не замечали. Это было похоже на темные силы, что пытаются помешать мойрам ткать судьбы или хотят завладеть ими.

Экскурсовод поймала заинтересованный взгляд Джекса, несмотря на то что капюшон толстовки закрывал его лоб и парень стоял за толпой.

– Это эриния, проводник или помощник бога смерти, – пояснила она.

Джекс предпочел молчать дальше, ничего не отвечая.

– Как-то стремно он выглядит, – приметил Вотер.

Джексу показалось, что женщина еле держит себя в руках, чтобы не выставить юных не ценителей искусства подальше. Но, признаться, она отлично умела справляться с гневом.

– Роль эринии в истории важна. Как есть те, кто творит судьбу, есть и те, кто заканчивает ее. Таков порядок мира и его закон. Издавна именно эринии были посланы служить Танатосу, богу смерти, и приносить ему души. Иногда души людей сопротивлялись, но в конечном счете от посланника смерти не удавалось сбежать никому.

– Откуда эринии знают, когда пришло время забрать душу? И разве создания Темного Царства могут спускаться в мир людей? Я думал, боги отделены от нас, – не унимался Вотер.

– По своему желанию боги не могут посещать мир людей, но в древности были те, кто умел с ними разговаривать или призывать. Правда, ни одно божественное существо, будь то светлые силы или темные, не может оставаться здесь надолго. Это нарушает баланс. Конкретно у бога смерти есть помощники – эринии, он говорит им, когда наступает час, и отправляет за душой. Мир богов делится на мир Темного Царства и Пантеон. В Темном Царстве, по легендам, творится хаос, в нем живут служители ночи, нижние касты, как их принято называть. И туда же попадают людские души после смерти. Боги же отличаются своей силой и возвышают себя, обитая в Пантеоне.

Картина была впечатляющей, но не представляла для Джекса особого интереса, и он снова погрузился в музыку, играющую в одном наушнике. Дальше слова экскурсовода проходили мимо него, как и бессмысленные вопросы Вотера.

Так чередовались зал за залом.

Любимые песни в аудиозаписях подошли к концу, и парень вынул наушники. Внезапно он понял, что шум голосов стих вместе с музыкой.

Джекс огляделся, но поблизости никого не было.