Она поймала себя на том, что заворожённо глядит в глаза Нилаю, не может оторваться. Ну уж нет, Густа, думай, думай, думай!

И, снова нащупав в кармане Лушу, она наполовину интуитивно, наполовину уже догадываясь, быстро забормотала папину считалку:

Между небом и землёй
Путешествуем с тобой.
Чур, меня не усыплять!
Я хочу крылатым стать.

Считалка и вправду была оберегом, защитой. Поразительно, как такие детские штуки порой работают? В глазах Нилая снова появилась растерянность. Сзади к нему подошёл невысокий мужчина с сединой на висках. Густа запоздало испугалась. Стоило, наверное, притвориться, что она поддалась гипнозу, но было поздно.

– Чёрт знает что, – раздражённо сказал мужчина, – я с таким не сталкивался.

Громкое «Ту-ту-у-у-у!» заставило всех обернуться.

– Опять опережают график? – возмутился Нилай, глядя на часы на запястье. – Ведь ещё не время, я точно знаю! На занятиях по расчётам у меня было «отлично».

Густа неотрывно глядела за угол дома Риммы Валерьевны, из-за которого вытекала неизвестно откуда взявшаяся река. Девушка воспользовалась заминкой работников непонятной Дорожной Службы Междумирья и отступила на несколько шагов. Сидевший неподалёку в зарослях иван-чая Джим вопросительно склонил голову набок.

Густа снова ощутила под ногами вибрацию, как будто в толще земли полз гигантский червь. Следом раздался плеск воды, зашумели турбины, и через мгновение появился белый пароход. Наверное, он был небольшим по меркам судоходства, но Густе показался огромным лайнером. Раскрыв рот, она следила за наплывающей на неё громадиной. Гирлянда овальных окошек горела ярким огнём, на носу сияла звезда разноцветного фонаря. На палубу высыпали юноши и девушки в таких же, как у Нилая, комбинезонах правда, тёмно-синего цвета, что легко было заметить в ярком свете прожекторов. Они махали стоящим на берегу, что-то весело кричали, но за гудением пароходной трубы разобрать их слова не получалось. Густа с изумлением посмотрела в сторону Синих Топей: как ещё весь город не переполошился от такого шума?

А неплохо бы сейчас улизнуть домой. Как бы эту псину непослушную забрать? Но Густа не успела сделать и шага, Нилай навис над ней, схватил за локоть:

– Отпусти немедленно! – зашипела Густа.

Не убежать и не спрятаться… Стена дома, родные окна так близко, но как до них добраться? Густа выдернула локоть, начала пятиться, Нилай – за ней. Но через несколько шагов он споткнулся и странно замер.

– Ты что, не можешь пройти дальше? – изумилась Густа.

– Не могу, – схватился за голову Нилай, – теперь меня не возьмут на работу… Ну почему именно со мной вечно что-то происходит! Междумирники на службе не могут пройти на слой дальше, чем предполагает текущая задача. Если их не пригласит кто-то из местных.

– А если… – Голос у Густы стал сиплым, страх и надежда ощущались сейчас одинаково холодно, удушающе.

Нилай встрепенулся, посмотрел с надеждой.

– У меня есть вопрос, и, если ты согласишься помочь, я приглашу тебя.

– А потом позволишь стереть память? – Нилай сощурился, прикидывая эту мысль.

– Кроме того, что мне нужно будет знать. Тогда всё будет в порядке. Для всех.

Нилай кивнул, недоверчиво улыбнулся. Осторожно протянул руку и упёрся ею в невидимую стену.

– Я тебя… приглашаю? – неуверенно сказала Густа, и рука Нилая провалилась в воздух.

Несколько рабочих остановились неподалёку, внимательно глядя на разговаривающих.

– Стой тихо, – прошептал Нилай, – а потом разворачивайся и шагай с прямой спиной, как лунатик. Так все делают, когда им память стирают.

Луна бледнела, и река таяла вместе с ней, оставляя после себя утреннюю росу. Откуда-то издалека донёсся протяжный гудок парохода.

– Иди! – цыкнул на неё Нилай. – Я приду через пятнадцать минут.

Девушка повиновалась, и на этот раз Джим не стал создавать проблем, послушно затрусил следом. Оборачиваться было нельзя, да и боязно. Что, если там никого и ничего нет и это был сон наяву? Густе так этого не хотелось! Ведь если в мире существуют такие чудеса, значит, можно найти одно чудо и для папы.

Дойдя до забора, Густа не выдержала, оглянулась. На пустыре никого не было. Ни души, ни звука, ни шороха. От разочарования Густа чуть не расплакалась.

И тут из-за высоких стеблей иван-чая показалась худая фигура. Густа смотрела на каштановые кудри, чёрный комбинезон, совершенно неуместный рыжий шарф и ликовала.

«Не сон, – думала она, – я не сошла с ума».

Спрятались на заднем дворике дома Густы, куда выходила глухая стена. Девушка нарвала слив с маминого дерева, уселась на скамеечку рядом с новым другом. И не смогла спросить о главном, вдруг Нилай не сможет помочь… Вместо этого:

– Кто плыл на пароходе? Куда? Зачем?

– Почтовая Служба Междумирья. Она соединяет между собой миры, её работники развозят разное…

– Миры? И сколько же их?

– Ну, формально один. И много-много слоёв, как у луковицы. Основных семь, но там всякое бывает, где-то тоньше, где-то толще. У каждого своё название. Этот, например, Беркат. И слои наползают друг на друга, и тогда приходится подключаться нам, чтобы не было аварий и свидетелей.

– Почему вас никто, кроме меня, не слышал? Вы же такие шумные!

Нилай пожал плечами.

– А твои тебя не потеряли? – спросила Густа.

– Да кто же за мной следить будет, всё равно уже возвращались домой.

– Давно ты работаешь в этой службе? И почему разговариваешь на русском? У вас что, своего языка нет?

– Язык у нас свой. Вот. – Нилай показал на цепочку непонятных букв на шевроне. – Он устроен так, что на каждом слое его слышат как местный и понимают. А стажируюсь я второй месяц. Только что школу окончил. А ты ходишь в школу?

Густа усмехнулась, чуть не подавившись сливой.

– Конечно. Хотя, может, лучше бы её не было. Тогда я бы читала сколько захочу. Обожаю детективы! А из дома выходить не очень. Особенно сейчас. А впереди восьмой класс и новые предметы…

Нилай сделал вид, что увлечён сливой. Густа подставила лицо свежему утреннему ветерку, справилась с собой и делано бодро пояснила:

– Папа болеет. Непонятно чем. И ничего не помогает. Об этом я и хотела спросить. Вдруг у вас там волшебники есть… маги?

Нилай смотрел серьёзно:

– Мы живём в одном мире. Реальном. Правда, есть инайи.

– Кто? – дрогнувшим голосом спросила Густа.

– Инайи, ведуньи из поднебесного пещерного города.

– Поднебесного пещерного? – нахмурилась Густа. – А, неважно. Они что, могут вылечить всё?

– Конечно. Они служат Руху, собирают для него информацию обо всём, что творится в мире, в кристаллы и относят в Наоборотный мир. Ну, это самая сердцевина нашего мира… где Рух. Инайя проходит все слои, а накопив кристаллы, отправляется в Етекат, так тоже называют Наоборотный мир. И благодаря этому Рух словно часовщик чинит мир, возвращает ему баланс. Проверяет пружинки, стрелки, чтобы всё шло как нужно.

Внутри у Густы что-то ухнуло, перевернулось и встало на место. Вся эта сказка, все эти чудеса могли служить одной цели. И не надо ей волшебных палочек или плащей-невидимок. Лишь бы снова ходить с папой в походы, и чтобы он не задыхался от кашля. И приключений не надо, про них только читать интересно.

Густа помотала головой: слишком много новой информации после бессонной ночи. Главное – инайи. Это, наверное, добрые феи.

– А ты сможешь пригласить сюда одну?

Нилай не успел ответить – улица наполнилась диким воем. Парень вскочил, испуганно озираясь. Густа тоже была напугана, но не звуком, а его источником: возле их дома с визгом затормозила машина скорой помощи.

В суматохе никто не обратил на Нилая внимания. Мама бегала по комнатам, бросая в сумку то зубную щётку, то пижаму, то зарядное устройство от ноутбука.

– Дочка, милая, где ты была? Вышла подышать? Я так и думала. Густа, папе плохо, мы едем в больницу. Я позвоню оттуда Римме Валерьевне, она поживёт у нас вместе с Джимом. Я? Мне нужно будет остаться с папой. Слишком далеко больница, не наездишься.

Густа стояла в углу совершенно белая и только кивала. Нилай напряжённо глядел на неё. Он ни за что не смог бы признаться, что искал любой возможности напроситься в гости к жителю другого слоя.

Глава II
Контора

С диким грохотом в комнате Густы взорвался фейерверк. Она вскочила, озираясь. Поняла, что всё в порядке, и села обратно на кровать. Потом хлопнула себя по лбу – Нилай! И, спотыкаясь о тапочки, скользя по ступеням, полетела вниз.

Накануне она проводила маму и – на носилках – бледного, без сознания папу до машины скорой помощи. Почувствовала на плечах бетонную тяжесть усталости, голова отказывалась понимать что-либо, пришлось просить Нилая отложить разговор до утра. Густа забрала с крыльца забытую книгу, заперла дверь. Почти на автомате принесла Нилаю одеяло в гостиную, показала, где чайник, и завалилась спать.

Подъём в два часа дня и постанывающий в углу кухни молодой человек – отличное начало самостоятельной жизни. Нилай был весь в ожогах, рядом развороченная кофемашина и полупустая бутылка воды.

– Капец! Ты что, налил туда газировки?!

– Я не знал, где ещё взять воду! А теперь мои руки и шея… посмотри!

Кожа Нилая пылала, как будто его отхлестали крапивой.

– Ну ты даёшь! Ты кофемашину никогда не видел?

– Нет. И больше в жизни не подойду к этой адской штуковине.

– А прочитать инструкцию?

– Ну вот тут картинки… вроде понятно.

– Вроде… Сейчас, потерпи, достану аптечку.

Через полчаса Густа и Нилай, оба в жирных ошмётках противоожоговой мази, пили чай.

– Если ты вздумал стесняться, – сказала Густа, – останешься голодным. У меня нет сил тебя заставлять. Ешь, пожалуйста.

Нилай вздохнул и взялся за пятый бутерброд с сыром и огурцом. После четвёртого он было засмущался. Для такого худого человека он поразительно много ел. И, прожевав кусок, чуть не подавился, потому что начал интересоваться, как дела у отца Густы.

– Мама прислала сообщение: у папы стабильно тяжёлое состояние. Уверяет, что очень стабильное и дальше будет только лучше. Всё ещё разговаривает со мной как с ребёнком. Думает, если приукрасить правду, станет легче. Всё равно что намотать бинт на гирю, которая проломит тебе голову. Или сердце.

– Или сердце, – задумчиво повторил Нилай. – Надо сказать бабушке, где я. На работе искать не будут, у меня выходной начался.

– А…

– Родителей нет. У меня только бабушка.

– Прости, пожалуйста.

Нилай улыбнулся.

– Есть телефон?

Густа протянула мобильник.

– Нет, нужен такой, настоящий. Как у нас.

Нилай задвигал руками в воздухе, изображая что-то размером с кокос. Девушка фыркнула.

– У папы в ящиках я видела старинный. Такой, что ли? Но он давно не работает.

– Не работает, – снова повторил Нилай. – Неси!

Густа спорить не стала. Попросила его дёрнуть шнурок под потолком второго этажа, после чего парня чуть не прибила раскладная лестница. По скрипучим ступеням забралась на чердак. Гость последовал за ней.

– Как же ты знаешь, что такое телефон, а про кофемашину и автомобили нет? – спросила Густа, разгребая хлам.

– У нас их нет. В Чикташе некуда ездить на авто-мо-биле. И кофе у нас не пьют. Но мне про него рассказывали на работе. Хотелось попробовать.

– У вас где? Ой! – Густа отдёрнула руку. – Вечно мама начнёт вязать и бросит спицы где попало…

– Чикташ – это мой город.

– А он на каком слое мира? На нашем?

– Нигде и везде одновременно. Чикташ – это маковка мира. Лучший город, и там не бывает зимы. Я в Дорожной Службе Междумирья только узнал, что такое зима, у-у-у!

– О, нашла! – Густа села на старый скрипящий стул и вытащила из-под груды папок шнур-пружину древнего, по её меркам, телефонного аппарата. А затем и сам телефон.

– Ты правда заставишь его звонить?

Нилай кивнул и взял телефон.