– Маш, ну будь человеком. Я только-только глаза сомкнул, – плакался я, отчаянно зарываясь головой в подушку, поскольку одеяло жестокая девчонка сорвала с меня в первую очередь.

И ведь ничуть не соврал, действительно вернувшись домой из офиса после ночного аврала всего час назад. Почему там промурыжили меня почти до рассвета? Ну, во-первых, мне дважды в подробностях пришлось пересказывать предысторию прорыва с зовом исчадия и сам отчаянный отстрел (уже мною лично) прорвавшихся из теневой параллели «гостей» сперва прибывшим на зачистку местности в разгромленный барбершоп Игорю с Александром, затем в офисе съехавшимся на экстренную планёрку Борисычу и Митюне с Елизаветой. А во-вторых, пришлось ещё потом подвергнуться дотошному Лизкиному исследованию. И получившая карт-бланш от шефа Лизавета кучей артефактных приборов битый час пыталась нащупать на моём теле след недавно наброшенного бывшей союзницей теневого аркана (так было сказано без разъяснений). Уж не знаю, нашла там чего-нибудь Митюнина подруга или нет, но со мной результатами своих исследований артефактор делиться наотрез отказалась. Когда она закончила, мне просто было велено одеваться и возвращаться домой. Тихонечко прокравшись обратно в квартиру, я наконец нырнул под одеяло, прижавшись к тёплой Машкиной попке, и только-только начал засыпать, как заголосил будильник в её гаджете.

– Какое только что?! – возмутилась Терентьева. – Мы ж в одиннадцать вместе спать завалились! Выходит, уже больше восьми часов ты харю плющишь. А так долго спать, между прочим, вредно…

– Маш, отстань, а. Езжай пока в институт одна. Я ко второй паре потом подтянусь.

– Ага! Щас! Только шнурки поглажу!

– Пожалуйста, не нужно так громко разговаривать.

– Капустин, да ты ваще охренел! Ну-ка вставай живо, кому сказано!

– И одеялом, плиз, обратно накрой меня, когда будешь уходить.

– Короче, умник, если, пока я до трёх считаю, сам не встанешь, я тебя водой холодной из кружки оболью.

По полу в сторону выхода из комнаты звонко застучали каблучки, и я, облегчённо выдохнув, стал нащупывать пальцами ног край сброшенного одеяла. Увы, вскоре выяснилось, что булки я расслабил слишком рано.

– Раз!.. – требовательно громыхнул над головой голос прицокавшей обратно надзирательницы.

– Маш, ну чё за детский сад-то?

– Два!..

– Вот только попробуй, я тебе тогда…

– Три! На…

– Да блин! Ты совсем ку-ку, что ли? – подорвался я с кровати, отфыркиваясь, как конь. И легко настигнув с визгом бросившуюся вон из спальни подругу, прижал её спиной к стенке.

– Отвали от меня, Капустин, ты мокрый! – захлопала ладошками по голой груди Машка. И тут же, противореча своим словам, жадным страстным поцелуем впилась в мои приблизившиеся губы…

В итоге первую пару мы таки вопиющим образом прогуляли, с рёвом подкатив к альма-матер лишь ко второй. Но выспаться, несмотря на опоздание, мне, увы, так и не позволили.

– Серёг, чёт ты оброс уже совсем у меня, – вдруг выдала Машка, когда мы вдвоём поднимались по центральной лестнице института на четвёртый этаж.

– Да ты гонишь, Маш, – фыркнул я, стряхивая руку девушки с головы, на которой она игриво взъерошила мой спортивный ёршик. – Ещё и на сантиметр волосы не отросли.

– А по-моему, когда ты лысеньким был, тебе шло гораздо больше, – парировала подруга.

– Не-не-не, даже не уговаривай, – замотал я головой. – Никаких больше лысых голов! И вообще, вторая неделя декабря уже идёт. Кто ж зимой-то налысо бреется?

– Ну Серё-ё-ё-ё-ёж!

– Маш, прекрати. А то поругаемся.

– Да ну тебя, зануда… Вот почему серёжку в ухе перестал носить? Она, между прочим, добавляла тебе шарма.

– Ага, ещё ногти розовые, как у педика, припомни, – отмахнулся я.

– И вовсе не как у педика. А как у стильного модного парня, – закусилась Терентьева. – Ну ладно ногти… Шубку-то свою роскошную отчего в ящик задвинул, сменив на косуху эту дурацкую?

– Я ж в тачке всегда. А там и так тепло. И в косухе, кстати, мне за рулём гораздо удобнее.

– Ну разумеется! – фыркнула Машка. – Осенью в шубе на той же тачке было рассекать норм. А зима пришла – поменял тёплую шубейку на холодную кожаную куртку. Вот где логика, Сергей?

– Слушай, Маш, я ж в твой гардероб не лезу. Не навязываю тебе что носить.

– А ты навяжи, и я с удовольствием послушаю.

– Маш, прекрати, пожалуйста. Ты прекрасно поняла, что я имел в виду.

– Да ну тебя…

Последний лестничный пролёт мы поднимались молча, не глядя друг на друга. Отчего Машка не сразу сообразила, что, перейдя с лестницы в коридор четвёртого этажа, вдруг осталась одна.

Мне же дорогу на лестничной площадке вдруг перегородил незнакомый бугай в камуфляже.

– Сергей Капустин? – без приветствия спросил он у меня.

– Ну допустим, – подобрался я и, словно невзначай мазнув кольцом развития по переносице, изготовился взорваться серией ударов по загоревшимся на голове и корпусе камуфляжника десяткам голубоватых пятен уязвимости.

– В общем, мне велено передать, что тебе встречу назначили сегодня в пятнадцать ноль-ноль на Чёртовом пустыре, – выпалил, как заученное стихотворение, здоровяк и, с выдохом облегчения в конце, добавил уже, похоже, лично от себя: – Знаешь, где это?

– Знать-то знаю, но…

– Ну так подгребай, ежели не ссыкло, – нагло перебил меня утырок.

– Эй, мальчики, а что тут происходит? – вернулась из коридора потерявшая меня подружка.

– Свали, не твоего ума дело, – рыкнул на неё камуфляжник.

Зря он так. Не хотел я его бить. А пришлось…

– Слышь, дебила кусок, – продолжил я наш диалог примерно через полминуты, когда до скорчившегося в позе эмбриона у меня в ногах тугодума дошло наконец, что за каждое очередное ругательство, сорвавшееся с его губ, он будет получать серию весьма болезненных пинков тяжёлыми носами моих берцев по бокам. – От кого послание доставил, ты забыл сказать.

– От серьёзных людей, – прокряхтел кое-как камуфляжник.

Вокруг нас на лестничной площадке уже начала собираться толпа зевак-студентов, у многих в руках появились извлечённые из карманов гаджеты. Становиться звездой ютуба в мои планы, разумеется, не входило. Значит, с жёсткой расправой над хамоватым утырком следовало срочно закругляться.

– Передай своим серьёзным людям, что я подъеду. Но если дёрнули меня без веской причины, им мало не покажется.

– Я передам, – ощерился в кровавом оскале здоровяк.

– Сергей? О чём он? Кому передаст? И куда это ты вообще собрался? – ухватив меня за рукав рубашки, потребовала объяснений разволновавшаяся Машка.

– Да всё норм, зайка, не парься. – Подхватив девушку за талию, я легко оторвал её от пола и практически занёс за поворот.

– Да Серёжа, блин! – заколотила меня кулачками по плечу вырвавшаяся из захвата в коридоре девушка.

– О, а вот и наши прогульщики пожаловали! – пришёл мне на выручку очень удачно нарисовавшийся прямо по курсу друган Витька Шипов.

Интерлюдия 1

Легко миновав заграждение из жёлтых лент, натянутых полицией вокруг места ночного происшествия, Артём Борисович поднялся на крыльцо и, толкнув незапертую дверь, зашёл в разгромленный барбершоп. Оглядевшись, выбрал в углу почти не заляпанный кровавыми пятнами кусок пола и направился туда, решив обустроить там временную переговорную.

– Лиза, отвлекись, – поманил шеф артефактора, усаживаясь на добытый из кармана раскладной стул и жестом призывая девушку присесть рядом на вторую разложенную копию мобильной сидушки. – Что удалось выяснить?

– Да почти ничего, – поморщилась Лизавета, поднимаясь и с хрустом разгибая спину после длительной работы на корточках в скрюченном положении.

– Знаю я твои «почти ничего», – хмыкнул в усы начальник. – Ну не томи, рассказывай давай.

Со стоном наслаждения опустившись на предложенный начальством стул, девушка вытянула натруженные ноги, приняла из рук заботливого Борисыча запаянный в пластик стаканчик с кофе, тут же его вскрыла и, сделав крошечный глоток ароматного напитка, стала отчитываться:

– Следов ментального теневого аркана, как вы уже знаете, на практиканте отыскать не удалось. Твари же, практически напополам раздираемые, по словам Сергея, исчадием на выходах из порталов, как, собственно, и подстреленные нашим лихим практикантом, до моего приезда сюда, разумеется, не долежали, благополучно схлопнувшись и оставив на полу лишь потёки свернувшейся крови. Поэтому с доказательной базой ни подтвердить, ни опровергнуть версию Капустина с причастностью к прорыву исчадия я не могу, уж не взыщите. Но косвенно правоту слов Сергея подтверждает сам факт спонтанного возникновения мощнейшего прорыва аж из десяти запараллеленных зеркальных порталов, погасить который без посторонней помощи Капустину при всём моём уважении к нашему безусловно талантливому практиканту банально не хватило бы сил. Ещё я сделала соскобы с пола в центральной части зала, где, по словам Капустина, лежало тело первой жертвы исчадия – мужчины в камуфляже, растерзанного впоследствии потусторонними тварями. Исследовав затем соскобы в специальном артефакте, я смогла вычленить человеческую ДНК из пролившейся поверх растерзанной жертвы крови расстрелянных тварей. И, отправив формулу ДНК убитого человека Семёну Дубинину, почти сразу же получила от него неожиданную новость, что ДНК убитого исчадием камуфляжника принадлежит одному из тройки солдат, без вести пропавших после полуторамесячной давности крушения вертолёта. Того самого, в Уренском районе, помните?

– И рад бы забыть, – хмыкнул Артём Борисович. – То есть ты хочешь сказать, что этот камуфляжник был…

– Это одна из пресловутых потерянных душ Хозяина, – закончила за шефа артефактор. – Его щедро сдобренная эманациями Хаоса кровь запросто могла стать катализатором, вскрывающим барьер равновесия. Уж не знаю, как и где исчадию удалось раздобыть для кровавого ритуала этого потеряшку, но дальше всё было предельно просто. Ей оставалось лишь призвать к помеченным проклятой кровью зеркалам нашего Настройщика, и грандиозный прорыв разом в десяток теневых локаций раскрылся сам собой.

– Ай да Лизавета. Ай да умничка, – польстил артефактору Артём Борисович и, задумавшись, стал рассуждать вслух: – Выходит, исчадие нашло выход к спрятанным проклятым душам. И учитывая маниакальную потребность тёмной сущности к истреблению потусторонних тварей, вскоре она наверняка захочет повторить кровавый ритуал.

– Думаете, она снова так же вызывающе нагло бросит зов нашему практиканту?

– А почему нет? – пожал плечами Артём Борисович. – Раз сработало один раз, сработает и второй. Выход же на скрытые Хозяином потерянные души у исчадия определённо имеется. Их вроде ещё четверо у него осталось.

– Да. Две женщины и два мужчины.

– Вот и прекрасно. Нехай Мариночка сокращает поголовье этих ублюдков нам на радость и упырю-хаосисту в пику.

– А как же практикант наш? Это ж такой риск для Сергея! Ведь он точно не готов ещё самостоятельно выживать в прорывах подобной концентрации.

– Все мы когда-то не были готовы, – строго зыркнул на подчинённую Артём Борисович. – Парню достался талант, владение которым уже само по себе запредельный риск. Хочет он того или нет, но ему придётся максимально быстро заматереть. И под присмотром исчадия, которое очевидно благоволит бывшему союзнику, научиться выживать в экстренных ситуациях шансов у него будет куда как больше, чем когда снова вдруг встрянет в какую-то лютую дичь, но уже в одиночку. Или ты, может быть, веришь, что наш практикант будет сидеть послушно дома и высовывать нос наружу лишь с одобрения старших товарищей?

– Да, вы правы. Под замок посадить его у нас нет оснований. А встревать в неприятности парень мастак.

– Вот и славно. Тогда, значит, давай договоримся так. О сделанных тобой выводах касаемо потерянной души больше никому не слова. С Дубининым я переговорю, чтоб он тоже засекретил инфу о потерянной душе по своим каналам.

– Этот ваш запрет распространяется даже на Митюню?